Напасть на сопровождающих можно было уже сейчас. Вырубить электронику, ударить псионикой по мозгам этим мордоворотам и пытаться пробиться наружу… Но, во-первых, до сих пор неясно, в какой стороне выход. А, во-вторых, из оружия у охраны только дубинки с той же возможностью подарить заключённым разряд тока. То есть бежать я буду до первого псионика, которого не получится задавить своими способностями сходу, и у которого будет ствол. Так себе перспектива, учитывая, что я до сих пор не верю в расстрел.
Путь мы преодолели не такой уж длинный, и оказались в просторном помещении. Меня подвели к стене и закрепили цепи кандалов над головой. Через несколько секунд появился давешний сопляк ещё с несколькими бойцами. На этот раз с винтовками.
— Ба, знакомые всё лица, — хмыкнул я, разглядывая это недоразумение. На экране планшета всё было более или менее, но сейчас стало отчётливо заметно, что форма военного прокурора на нём сидит, как на корове седло. Чувствовалось, что передо мной не военная косточка, а гражданский человек.
Ответа на свои слова я не дождался, но зато выслушал приговор. Получилось довольно длинно, после всех стандартных слов из серии: «Именем Славянского союза Драгунов бла-бла-бла лишается всех званий и наград», зачитан был ещё и список моих преступлений. Я на этот фарс уже не реагировал. Кольцевидная мышца чуть ниже спины, конечно, слегка играла, но Славянский союз и броня англосаксов на охранниках как-то не вязались. Но раз охота устроить представление, что ж нет?
— Приговорённый, есть ли у вас последнее слово?
— Конечно есть, точнее даже просьба. Передайте моей семье, что я их всех люблю. Что люблю закаты. Люблю рассветы. Люблю жареную картоху с котлетами. Люблю брюнеток. Люблю блондинок. Люблю рыженьких. Люблю…
— Прекратите ёрничать! — попытался гаркнуть юноша.
— Насри в лицо своему художнику по костюмам, клоун, в Славянском союзе не носят броню вчерашнего вероятного противника, — хохотнул я в ответ.
Может, этот утырок и хотел что-то ещё мне сказать, но часть боковой стены отъехала в сторону, образовав дверь, и раздались сдержанные аплодисменты, а затем прозвучал вполне себе приятный мужской баритон:
— Браво. Эдгар, отстегните нашего гостя и ведите сюда.
Приказ выполнили незамедлительно, парень подскочил ко мне так быстро, что я даже заподозрил его в применении псионического ускорения. Псионического… Сделав первый шаг от стены, я попытался вспомнить свои ощущения от голоса и они действительно пробирали своей притягательностью, но при этом я не почувствовал вмешательства в свои мысли. Тонкая работа! Уже на втором шаге мой мозг оказался закрыт от псионики начисто. Это, конечно, не панацея от работы мозголомов, но хотя бы не даст залезть в мою голову незаметно. За углом мне предстал стол с парой стульев и обладатель голоса. Мужчина лет сорока на вид, с приятной внешностью, костюм дорогой, лицо холёное… Из образа политика или крупного бизнесмена выбивался, пожалуй, только странный взгляд.
— Присаживайтесь, Влад. Если вы позволите вас так называть, — с улыбкой то ли спросил, то ли поставил меня перед фактом, собеседник. Дверь за моей спиной, тем временем закрылась, в помещении остались только мы, вероятно, с самой большой жабой на этом болоте. А также лжепрокурором и одним из охранников, которые были у меня за спиной. — Давненько мы с вами не виделись.
— Не припомню, чтобы мы вообще были между собой знакомы, — ответил я, занимая стул. Переходить к активным действиям, конечно, удобнее из положения стоя, но верно и то, что стоит усыплять бдительность противника перед ударом.
— Ну вы память-то напрягите. Мы очень хорошо пообщались на Земле, я тогда сказал, что ещё посещу вас. Ведь мне было безумно интересно, — улыбнулся мужчина, а в моей голове наконец сложился пазл.
— Без рогов не признал. Никак развелись с благоверной?
— Спокойнее, Эдгар, — предупредительно поднял собеседник руку, успокаивая парня, который, похоже, был из породы фанатиков. — Знаете, ваши идиомы тоже приятно ласкают слух. Конечно тем, что вы называете псионикой, можно передать гораздо больше смысла, но зато всё это в материальном мире так ново и волнующе, так сладко.
— Ага, особенно жертвоприношения, — хмыкнул я на это заявление «туриста».
— О, они в первую очередь. Отделение душ от тел разумных существ великолепно, а главное, питает существование меня и моих собратьев в вашем плане, придаёт нам сил. Так же, как и вера.
— Вы решили обзавестись ещё одной секточкой? — спросил я с некоторым интересом. Стоило потянуть немного времени, чтобы придумать, что делать. Ведь попасть в жернова политических игр людей — это одно, а вот «к демону на зуб» — совсем другое. К тому же Ан’кол, земля ему стекловатой, про энергию веры как-то особо не распространялся.
— У меня гораздо более обширные планы, — развеселился собеседник. — Человечество может дать мне гораздо больше, чем секточку. Как и вы. Не представляете, кстати, как было приятно за вами наблюдать. Эта ваша смесь решительности с тщательно подавленным страхом ошибки, а так же желание поддеть моих помощников… Просто браво.
— Могли бы сходить в театр, там и не такое покажут. Те же эльдри, говорят, достигли огромных высот.
— Не то, всё не то, — посетовал он с искренней грустью. — В театрах нет настоящих эмоций, лишь их бледные тени. Актеры там не умирают по-настоящему, а лишь смывают грим и расходятся по своим скучным делам. А эльдри… Вы, люди, гораздо перспективнее, — «черт» в человеческой шкуре начал активно жестикулировать в возбуждении. — Там, где они спокойны, вы бурлите от эмоций, где они ограничатся полумерами, вы ударите со всей страстью. Человечество прекрасно в своей агрессии и жажде раздвигать горизонты во всём с чем соприкасается. И этим же удобно для меня.
— Потому что уязвимо, — констатировал я.
— Именно! — воскликнул он. — То, что делает вас такими конкурентоспособными в материальном мире, одновременно делает уязвимыми для нас. В вашем благословении — ваше же проклятие. Но мы с вами сможем защитить человечество!
— Не резко ли вы решили перейти к вербовке? К тому же на кой ляд вам именно я? — приподнял я бровь.
— О, в самый раз. Вы нужны мне как раз потому, что видите картину в целом, и способны её принять сами по себе. Увы, меня окружают не столь интересные личности… Либо фанатики, которых приходится сдерживать, либо эгоисты, которых надо непрерывно пинать или вовсе превращать в исполнительных болванчиков. Это чудовищно скучно! Встаньте рядом со мной, и вам откроются невероятные перспективы, вы воистину будете первым, после Бога.
— Бога? Высокого же вы о себе мнения, — хмыкнул я, правда внутренне испытывая некоторый болезненный интерес к планам этого гостя из имматериума. — Не подавитесь ли таким куском?
— Отнюдь, он как раз по мне, — улыбнулся он искренней улыбкой. — Я уже начал брать правительство одного из самых сильных государств Лиги под контроль. Через всего одну человеческую жизнь все остальные страны будут надёжно собраны в кулаке. И тогда можно будет начать одну из величайших войн в истории галактики, а так же сделать мою новую аватару мучеником. И превратить в субъект поклонения. Это будет прекрасная постановка.
— Не для неё ли вы держите где-то здесь малолетнего псионика? — отвлёк я собеседника, который аж мечтательно закатил глаза.
— Прямо в точку! Я ведь уже говорил, что с вами интересно, не правда ли? Присоединитесь ко мне в моём начинании, и станете вечным главой правительства людей при мне. Или первосвященником. Название своей должности придумаете сами. И вся галактика будет знать ваше имя!
— А если откажусь? — осведомился я.
— Тогда, как это не печально, вам придётся стать ещё одним фанатиком или болванчиком. Ну, а если вы окажитесь слишком стойким для этого… Что ж, мои слуги за стеной пока что не разошлись, — развёл руками мой собеседник, намекая на расстрельную команду. — Придётся, конечно, искать другого инициативного соратника, который будет тонко понимать свой собственный вид, но, думаю, я справлюсь.
