экскурсия, это мое обучение! Я хочу стать охотником, совсем как вы!
— В таком случае вот важный урок, дорогой ученик, — ответила Кимба, — отправляясь на охоту, все сами отвечают за покупку, укладку и подготовку своего снаряжения. А теперь хватит болтать: через несколько минут видимость будет как внутри задниц у книжных червяков из Логиума. И если мы не хотим внутри тех задниц повстречаться с их головами и спросить, как им там отдыхается, нам надо двигать поближе к укрытию.
Веззер снова открыл рот, чтобы запротестовать — его родители как раз были из Логиума — но Кимба не дала ему такой возможности: кивком головы она велела Пигонусу двигаться вперед; в результате веревка, связывавшая автомат с учеником, напряглась и заставила того втянуться в движение.
Туману, чтобы настичь их, потребовалось минут тридцать. Одежда Кимбы и ее ученика, мгновенно окутанных настоящей облачной пеленой, мгновенно пропиталась влагой, а с начищенного панциря Пигонуса закапал конденсат. Охотницу пробил озноб: вот за что она ненавидела туман. О том, чтобы продолжать путь в мокрой одежде по морозу хребта Гаста, не могло быть и речи: им придется обсушиться, прежде чем возобновлять подъем. Внизу другие команды, должно быть, успели только чуть отсыреть и наверняка решили, что яркое солнце и умеренная температура у подножия горы помогут им постепенно обсохнуть и так.
Через десяток минут ходьбы вслепую Кимба почувствовала, как от растущего раздражения и злости у нее снова начинает сводить живот. Туман был слишком густ, чтобы очки толком помогали, и она не могла сориентироваться.
— Пигонус, направленный свет! — приказала она. — Три луча: вперед, назад и вправо. Наклон сорок пять градусов вниз, мне нужна видимость на пятьдесят шагов.
— Да, госпожа Кимба.
Автомат сбросил тяжелые багажные сумки и сложил их у ног. Потом он поднял руки к небу, и его нагрудная броня с коротким металлическим щелчком разомкнулась, а затем с шипением раскрылась и обнажила источники энергии.
Три феи, печально свернувшиеся клубочками в своих полупрозрачных пирамидках, распахнули глаза и вскочили, бешено хлопая бронзово-золотистыми крыльями и поднимая каскады сверкающей пыли. Они всегда приходили в такой ажиотаж, когда им доводилось увидеть свет дня.
Затем заработали механизмы сбора энергии, и раздался треск первого электрического разряда. Крошечные голубые молнии ударили в тельца фей-узниц, оставив новые следы ожогов на их черной, исполосованной шрамами коже. Пикси беззвучно кричали — непроницаемый кристалл пирамидок заглушал их крики боли — и еще неистовее махали радужными крыльями, рождая драгоценный ресурс.
Дополнительная энергия фей, влитая Пигонусу в артерии из керамики и металла, заставила его затрепетать с головы до ног. Затем из недр его потрохов — шестеренок и колес — вынырнули три большие овальные фары, которые, прежде чем зажечься, сориентировались в соответствии с указаниями Кимбы.
Мощные лучи света пробили туман и осветили заснеженные склоны вокруг автомата. Через несколько секунд тренированные глаза Кимбы разобрались в окружающих их скальных образованиях, что позволило ей определить общее направление к расщелине.
— Выключить, — приказала она Пигонусу.
Фары с резким щелчком погасли и вернулись на свое место в металлических внутренностях автомата. Затем с гидравлическим шипением сошелся металлический нагрудник, снова скрыв страдалиц-фей.
— Почему бы вам не позволить ему и дальше освещать нам дорогу к той расщелине, которую вы упомянули? — запротестовал было Веззер. — Это было бы много практичнее, чем идти наощупь…
— Вы хоть, ради задницы Маргала, помните цель этой экскурсии? После нападений энергия стала настолько дефицитной и так поднялась в цене, что с одной-единственной дикой феи, привезенной с этой охоты, я смогла бы шиковать несколько недель! Нам ох как понадобится Пигонус, когда мы доберемся до Фейрвуда; я не собираюсь истощать его пикси только ради того, чтобы вы могли полюбоваться на пейзаж!
Веззер ничего не ответил и молча последовал за автоматом, который снова двинулся в путь. Должно быть, раскраснелся, как задница у мартышки, мысленно поздравила себя охотница.
Через двадцать минут они миновали груду камней, обозначавшую, что расщелина, которую искала Кимба, близко. Успокоившись, она уже открыла рот, чтобы объявить добрую весть своему ученику, как вдруг над ними раздался зловещий гул. Охотница замерла.
— Что происходит? — обеспокоенно спросил Веззер.
— Заткнитесь! — приказала она.
Кимба внимательно прислушалась. Шум становился все громче, и перемежался глухими толчками.
— Лавина, — выдавила она бесцветным голосом.
— Что? — пискнул ученик. — Что тако…
— Бежим! — крикнула Кимба.
Пигонус резко ускорился, практически увлекая за собой двух людей. Мчась по склону, спотыкаясь в рыхлом снегу, трое охотников наконец достигли расщелины и бросились в нее, приземлившись на ковер из свежего снега. Через несколько секунд на них обрушилась лавина.
ДЕНЬ 2: ВЕЗЗЕР
Юноша посмотрел на восходящее солнце и с трудом размял спину. Ночь выдалась на редкость неприятная. Накануне вечером, когда на них обрушилась лавина, их засыпало толстым слоем снега. Им — придавленным, задыхающимся, охваченным паникой — пришлось откапываться из-под ледяного одеяла собственными немеющими пальцами; они едва избежали замерзания и гибельного переутомления. Кимба, однако, услышав от него подобные красочные определения, расхохоталась: по ее словам, им крайне повезло.
Веззер вздохнул. Действительно, в сравнении с положением бедолаг, погребенным под кошмарным потоком снега и камней, ему оставалось только радоваться. Но последние двадцать часов, проведенные голым, как червяк, в ожидании, пока высохнет его одежда, под насмешливым взглядом темнокожей охотницы, которая тоже полностью разделась, изрядно подорвали его аристократический лоск и врожденное чувство элегантности. Лишенная самой элементарной скромности (как это часто бывает с людьми ее происхождения) простолюдинка долго смеялась над его неохотой избавляться от промокшей одежды.
— Выбирайте между приличиями и выживанием, ваша светлость, — усмехнулась она, стягивая штаны у него под самым носом, и обнажая темные, загорелые и потрескавшиеся ягодицы. — В мокрой одежде и при поднявшемся ветре я вам не позднее чем через час обещаю переохлаждение.
Веззер, смирившись, тоже сбросил свою одежду, которую разложил на камнях, и тут же завернулся в грубое одеяло, прикрывая бледную кожу от ироничного (или развратного?) взгляда мерзкой охотницы.
Кимба объявила, что они проотдыхают до следующего утра.
— В конце концов, теперь, когда конкурентов нет, мы можем не торопиться, — улыбнулась она, в очередной раз демонстрируя свою плебейскую бесчувственность и жадность.
Веззер сначала подумал, что лавина сошла сама собой, но когда он посетовал на невезение, постигшее другие охотничьи команды, Кимба тут же его разуверила:
— Невезение тут ни при чем, — пробурчала она. — Это была засада.
— Что вы говорите? — в ужасе воскликнул юноша. — Как такое может быть?
— За нападениями, которые лишили нас большей части источников энергии, стояли варвары. Они, должно быть, ожидали, что мы отправимся за новыми, и
