Оставив дурные мысли на потом, я сосредоточился на лохматой косолапой химере, обожающей мёд.
Лес. Бег. Голод. Спасти хозяина. Скиталец. Победа. Еда. Много еды. Не хочется уходить. Надо. Спасти хозяина.
На этот раз я был переполнен магией и лучше чувствовал Бурого. Это была ни едва уловимая связь, а я будто получал от него мыслеобразы. Теперь я был абсолютно уверен, что он придёт, а я выживу.
***
Прошло ещё какое-то время. Я дожидался прихода Бурого, периодически раскапывая завалы с помощью магии. Живот уже даже не пытался урчать — желудок, очевидно, прилип к позвоночнику. У меня кружилась голова и началась апатия. Мне было безразлично абсолютно всё.
Я спал. В этот раз я был не один. В сон проник Голос.
— Выбирайся, — произнёс он тем же омерзительно-высоким голоском, напоминающим детский, однако при этом настолько неприятным, что хотелось вскочить на ноги и бежать изо всех сил.
Кроме голоса, в воздухе витали ещё отголоски писка крыльев миллионов комаров.
— Думаешь, я этого не хочу? — спросил я у Голоса. — А чем, по-твоему, я всё это время занимаюсь?
— Ты даже не пытаешься. Ты копошишься в грязи, словно мерзкий червь. Ты сдался!
— А тебе какое дело? И что это ты даже не просишь убить комара? Неужто надоело? Кто ты вообще такой? Я нахожусь под десятками метров земли, без еды, со сломанной спиной, изуродованным телом и без шансов на спасение. И я не сдался! Я надеюсь на Бурого… Хотя и не верю, что он сможет мне помочь.
— Вопросы. Слова. Так много вопросов и так мало действий. Просто… Бесполезно… Различны понятия, культуры, восприятие. Слишком разные, чтобы друг друга понять.
— Хорошо, тогда помоги мне выбраться отсюда, раз ты так обо мне печёшься!
— Нет рук — нет помощи. Есть голова. Могу давать советы.
— Так давай!
— Выбирайся.
На этих словах я проснулся. Да уж. Вот это совет. А я думал горячую ванну принять и выпить чашечку мокко. А тут оказывается, надо выбираться. Кто бы мог подумать?
— Голос! Я ненавижу тебя! — выкрикнул я изо всех сил, и тут же непреодолимая сила потянула меня обратно в сон.
Я пытался не закрывать глаза и сопротивляться, но у меня не получилось. Я уснул. Вокруг, как и наяву, была всё та же тьма, но я чувствовал, что сплю и что голос где-то рядом.
— Это ты затянул меня сюда?
— Я.
— Что это за место? Это сон?
— Да, но не совсем. Это нечто большее. Ты не поймёшь.
— А ты можешь меня вытащить из-под завалов и перенести сюда?
— Боюсь, что тебе здесь не понравится. Но ты и так уже здесь. Частично.
Вопросы так и вертелись у меня в голове. Что это за голос? Где я сейчас: в руинах под землёй или дома у Голоса? Кто он? Чем он может мне помочь и что ему от меня нужно? Но спросил я совсем другое:
— Это ты сделал так, что Бурый в тот раз перестал охотиться на меня и помог?
— Не понимаю, что такое Бурый.
— Медведь, большое животное, которое я превратил в химеру.
— Не знаю, что такое химера.
— Да ты издеваешься, завр тебя дери! Зачем ты затащил меня обратно в сон? Что тебе нужно? Чем ты можешь мне помочь, в конце концов?
— Я рассматриваю ситуацию иначе.
— И как же? — спросил я, уже не удивляясь тому, что голос не торопится отвечать на мои вопросы.
— Чем ТЫ, слышащий, можешь мне помочь? Вот то, что меня интересует. Рой, олодцы, ты и подобные тебе обезьяны из твоего мира — всего лишь прах на лице мира моего. Вы уйдёте также стремительно, как и пришли, а я продолжу существовать и страдать, не в силах что-либо изменить. Этому нужно положить конец. Так что скажи, смертный, чем ты можешь помочь мне?
Здесь я немного смутился. Сперва, когда подобные сны только начались, я думал, что разговариваю со своим собственным внутренним голосом в результате того, что у меня слегка поехала крыша. Затем я убедился, что это не просто голос в голове, а какая-то живая сущность, которая способна со мной вот таким необычным образом общаться. Теперь же мне стало и вовсе не по себе. Существо, способное принудительно, по собственной воле, погружать меня в сон с помощью одного лишь желания и судя, по его словам, бессмертное. Его, вероятно, стоит опасаться.
— Я даже не знаю, что ты такое, где ты находишься и чем я могу тебе помочь. Но, думаю, раз ты мне уже помог пару раз, я чем-то могу быть тебе полезен, и если ты поможешь мне выбраться отсюда, то я постараюсь помочь тебе.
— Не смей ставить мне условия, обезьяна! — выкрикнул Голос.
После этих слов тьма вокруг стала будто ещё гуще, а я мгновенно ощутил столь сильную боль, что мне показалось, будто бы у меня в голове взорвалась атомная бомба. Это была настолько острая боль, что хотелось лезть на стены, если они, конечно, были в этой тьме. Но, несмотря на боль, я умудрялся выкрикивать слова:
— Сам ты обезьяна! Вонючий кворк!
После этого боль будто бы стала менее острой, а в воздухе повисла тишина, словно Голос не то обиделся, не то задумался над моими словами, поэтому я решил продолжать наступление:
— Я! Не ставлю! Условий! Мерзкое! Отродье! Я просто пытаюсь! Привести наш разговор! А-а-а. Хоть… Хоть к какому-то итогу! Прекрати! Ты ведь только болтаешь без разбору, а конкретики никакой! Всё пустые слова!
— Жалкий… Уничтожу! Раздавлю! Ты… Я тебя… Сейчас… Убью… Убей… Убей комара… Убей… Убей комара…
Боль прошла, но вернулся неприятный гул миллионов крошечных крыльев.
Ну вот, опять двадцать пять! Да что это такое? А я надеялся на какой-нибудь прогресс в нашем общении, раз уж невидимый собеседник сегодня удивительно красноречив. Однако ни ответов не удалось получить, ни договорённостей. Ладно. Убью комара и буду раскапывать завал дальше. Зря я, конечно, так грубо с Голосом, но ничего не могу поделать — вспыльчивый я, хотя и добрый.
Убил комара, проснулся.
Проснувшись, услышал какой-то скрежет. Сперва я испугался, что вовсе не проснулся, а это голос обрёл материальное воплощение и пытается добраться до меня. Но, когда я привёл свои мысли в порядок, то понял, что это кто-то пытается докопаться до меня и ворочает валуны.
— Бурый! — выкрикнул я, не в силах сдержать радость.
Однако тут же меня охватила паника. А что, если это не Бурый? Вдруг это арахниды утащили моих друзей, сходили за подкреплением и теперь пытаются до меня добраться! Я поудобнее ухватился за посох. Он попытался вкачать в меня очередную порцию энергии, но, получив от меня мысленную команду, прекратил. А что, если для посоха вредны подобные манипуляции с маннитом? Он ведь поглотил целую горошину. Может быть, его тоже сейчас переполняет магическая энергия, и он пытается как можно быстрее её слить хоть куда-нибудь.
Поздновато я об этом подумал, и сейчас мне бы лучше приготовиться к назревающему бою с арахнидами, но я попытался вступить в контакт с посохом.
Контакт с ним был совсем не похож на то, как я общался дистанционно с Бурым. Медведю я посылал мыслеобразы и получал аналогичные ответы на них. Косолапый, хоть и не так умён, как люди, но всё же его мышление схоже с человеческим, хотя и более примитивно. Посох же является совершенно иной формой жизни. Его сознание совсем не такое, как у млекопитающих. А общение с ним настолько странно, что проще слепому от рождения описать, как выглядит жёлтый цвет, чем объяснить то, как мы общаемся. Ты будто бы сидишь с лицом матёрого игрока в покер и смотришь в глаза своему оппоненту, не произносишь при этом ни слова, на твоём лице не дрожит ни один мускул, но ты при этом пытаешься объяснить ему теорему Пифагора, а он при этом аналогичным способом пытается тебе рассказать события последней серии Санта-Барбары.
Всё настолько тонко и неуловимо, что довольно сложно понять, где же заканчиваются мои собственные мысли и флюиды моего сознания и начинается воля сицилиусового посоха.
Свет. Много света. Свет, заполняющий всё вокруг. Излишний. Избыточный. Разрывающая боль. Страх за другого. Желание избавиться от света. Готовность. Ярость. Голод.
