– Умница, – улыбнулся Хэсситай. Глаза его азартно заблестели. Байхин тоже чуть приметно усмехнулся: что ни говори, а привычных предпочтений из человека нипочем не вытравить. Сколько уже лет минуло с той поры, как Хэсситай сделался бродячим комедиантом, – а до сих пор в минуту опасности воин в нем берет верх над киэн. Высшая услада для Ночной Тени – перехитрить, обморочить противника… И с каким же безудержным размахом предается он излюбленной некогда воинской потехе! Со всем неистраченным за долгие годы пылом, с мастерством истинного киэн – но и с хитроумной осторожностью Ночной Тени. Да, изрядно промахнулся королевский наблюдатель из бывших комедиантов в выборе очередной жертвы.
– Шагу малость прибавь, – негромко посоветовал Хэсситай. – И не забывай оборачиваться.
С этими словами он повернулся, будто спохватившись, и вышел из переулка на широкую людную улицу. Байхин в точности повторил его маневр и мигом оказался рядом с ним.
– Теперь ступай неторопливо, будто бы с облегчением, – велел Хэсситай. – А возле вон той вывески опять обернись как бы ненароком, вздрогни и поторопи меня.
Байхин так и сделал – однако вздрогнул до того натурально, что Хэсситай даже слегка встревожился.
– Похоже, нам и впрямь пора поспешать, – встревоженно произнес Байхин. – С этим поганцем штук шесть стражников… ну, этих, пустоглазых. И двое здоровых. Если они дело смыслят хоть самую малость…
– Надеюсь, что смыслят, – шепотом засмеялся Хэсситай. – Тем легче нам будет их вести. А теперь оглянись еще раз… вот так… и иди так, будто ты с большим трудом удерживаешься, чтоб не броситься наутек. Почти бегом… хорошо… а теперь в переулок направо… и оттуда к рыночной площади.
– Там-то мы и похохочем, – ухмыльнулся Байхин, послушно переходя на нервную рысцу.
Чтобы скрыться в рыночной толчее, особого умения не нужно. Не только опытные воины из числа Ночных Теней, но даже и безымянные еще мальчишки, не прошедшие первого Посвящения, знают, как затеряться среди толпы. Гораздо больше мастерства требуется, чтобы не затеряться в толпе. Чтобы исчезать и появляться перед преследователем в тот самый миг, когда он уже собрался было отчаяться. И уводить, уводить погоню как можно дальше от истинной цели преследования – совсем как птица, припадая к земле и волоча якобы перебитое крыло, отманивает лису от своих неоперившихся птенцов.
У Ночных Теней маневр этот так и назывался – «сломанное крыло» – и среди прочих ухваток Хэсситая числился среди любимейших и наиболее удачных. А Байхин хотя и не умел, подобно Хэсситаю, «волочить крыло», мог по крайней мере не отставать от мастера. Вдвоем они то пропадали в сутолоке рыбных рядов, то выныривали из зеленной лавки, то задерживались возле палатки, где велась торговля борцовскими поясами и подозрительными снадобьями, от коих сила бойца должна неимоверно возрасти за считанные дни, то приценивались к дорожным сумкам, а потом вновь прятались за вывески в полотняном ряду и вновь выглядывали – не оторвались ли они невзначай от своих преследователей.
От дерзости Хэсситая у Байхина иной раз сердце замирало. Особенно когда Хэсситая угораздило вынырнуть почти под носом у бывшего киэн. Именно что почти – по другую сторону узкого длинного загона, где хриплыми азартными голосами расхваливали свой товар торговцы лошадьми. Перепрыгнуть через лавки, отшвыривая людей и топча товары, бывший акробат не постеснялся бы, но угодить под копыта испуганной лошади… нет, не стоит лезть через заборчик, лучше обойти загон.
– А теперь повеселились, и довольно, – ухмыльнулся Хэсситай, глядя, как стражники под водительством бывшего киэн работают локтями, стараясь протиснуться сквозь обступившую загончик толпу. – Пошли отсюда.
Он уверенно прокладывал себе дорогу к ближайшему выходу, не забывая то и дело неприметно замедлять шаг и оглядываться по сторонам.
– Этот маневр, – неожиданно усмехнулся он мимолетному воспоминанию, – назывался у нас «очаровательная красотка».
Название, хоть и непонятное, Байхину понравилось.
– А почему? – полюбопытствовал он.
– Потому что главное, о чем приходится думать, – еще шире усмехнулся Хэсситай, – это «не слишком ли быстро я бегу»?
– По-моему, не слишком, – успокоил его Байхин. – Куда теперь пойдем?
– Прочь из города, – не задумываясь, ответил Хэсситай.
– Думаешь, успеем? – усомнился Байхин. – Вот-вот смеркаться начнет. Нас могут и не выпустить из города.
– Надо, чтобы выпустили, – твердо промолвил Хэсситай. Ворота, как и опасался Байхин, уже закрывались на ночь. Стража закладывала большой засов.
– Погодите, – взмолился Байхин, прибавив шагу.
Со смотровой площадки на стене выглянуло широкое загорелое лицо. Хэсситай едва сдержал вздох облегчения: то ли охрана не сменялась с раннего утра и до ночи, то ли в гарнизоне почти не осталось людей, способных не только повиноваться, но и приказывать, – какая разница? Главное, что давешний начальник караула так и остался при воротах.
– А, господа купцы, – возгласил он. – Удачно ли свой товар продали?
– Наилучшим образом, – ответствовал Хэсситай. – Теперь торопимся прибыль потратить, покуда нас грабители не настигли.
– Не настигнут, – обещал начальник караула. – Мы их в воротах задержим.
– Как можно! – ужаснулся Хэсситай. – А если они до утра найдут себе другую жертву? Могут ведь невинные люди пострадать. Вы уж их выпустите… да не беспокойтесь за нас, мы люди бывалые.
– Ну, если так, – помедлив, вздохнул начальник, – будь по-вашему. – И крикнул повелительно, оборотясь к стражникам: – Открыть ворота!
Обычные стражники наверняка подивились бы странному приказу, но пустоглазые подчинились ему безмолвно. Загрохотал засов, заскрипели ворота, и Хэсситай с Байхином шагнули в позлащенную предзакатным солнцем дорожную пыль.
Снаружи стоящий на смотровой площадке начальник караула был виден во весь рост. Как и утром, он вновь совершил воинский поклон – и на сей раз не только Хэсситай, но и Байхин ответил ему тем же.
– А теперь куда? – поинтересовался Байхин, когда начальник караула скрылся за городской стеной.
– Не тревожься, – ухмыльнулся Хэсситай. – Места здешние я знаю, бывал тут раньше. Ты просто доверься моей памяти и следуй за мной. Вот увидишь, какую мы знатную шутку сшутим!
Глаза у Хэсситая так и искрились весельем. Сам не зная отчего, развеселился и Байхин. Он должен был бы ощущать неимоверную усталость – а чувствовал себя бодрым и полным сил и поспешал за Хэсситаем без малейшего труда.
– А ты не боялся, что наблюдатель прикажет оцепить рыночную площадь? – поинтересовался он.
– Это ж сколько народу нужно в оцепление согнать, – ухмыльнулся Хэсситай. – К тому же, пока он отрядит людей за подкреплением, пока оно прибудет, мы могли и ускользнуть. А больше всего он боялся упустить нас… ага, вот и кусты. Очень хорошо!
С этими словами он направился к придорожному кусту, заломил несколько веток, отступил на шаг, осмотрел дело рук своих, помял еще несколько веток и удовлетворенно хмыкнул. Человек неискушенный нипочем бы не усомнился, что за кустами кто-то недавно прятался и укрытие свое покинул в страшной спешке.
– Для этих остолопов и так сойдет, – заключил он. – Какой бы им еще след оставить?
– А это нужно? – усомнился Байхин.
– Всенепременно, – заверил его Хэсситай, блеснув зубами в усмешке.
Байхин снял с плеча дорожную сумку и, поднатужась, оторвал одну из завязок.
– Годится? – спросил он.
– То что нужно! – восхитился Хэсситай. – Бросим ее чуть дальше на обочине, когда сворачивать будем. Почти сразу за перекрестком бросим.
Да, Хэсситай все рассчитал правильно. С точки зрения бывшего киэн, картина не должна вызывать сомнений: преследуемые притаились в кустах, понаблюдали за дорогой, сочли, что оторвались от ловцов, успокоились и потопали прямиком… куда, кстати?
– А куда мы направляемся? – спросил он.
– Тут поблизости постоялый двор есть, – ответил Хэсситай, слегка щурясь. – Самый для нас подходящий. Только пойдем мы к нему не дорогой, а возьмем чуть в сторону.
К постоялому двору оба киэн подобрались так мастерски, что ни одна собака не залаяла.
– Есть, – выдохнул Хэсситай, с облегчением указывая на крепкий сарай с плотно пригнанной дверцей, откуда смутно доносилось злобное квохтанье и кукареканье.
– Зачем тебе курятник? – обалдел Байхин. – Мы что, кур сюда воровать пришли?
– Сам ты курица, – отрезал Хэсситай. – Тут содержатся самолучшие бойцовые петухи. Разводят их тут на продажу. Раньше этот сарайчик вроде был поменьше…
– Ничего удивительного, – шепотом ответил Байхин. – Киэн здесь запрещены, а развлекаться народу чем-то нужно, даже и пустоглазым. Готов об заклад биться – если и раньше хозяин неплохо петухами промышлял, то теперь он небывало процветает. Где не тешатся смехом, там тешатся кровью.
