не сердится.
— Да, чего уж там. Раз не пускаешь меня на порог, то приходи хотя бы сам. Клара будет рада тебя видеть. Это дарует ей немного спокойствия. Её страшит разрешения от бремени, — доверительно сообщил Фёдор.
— Если представится случай, то непременно навещу вас.
Но этого не случилось.
Иван бы непременно сдержал своё обещание, но поиски денег, утянули его с головой. Он ужимался в своих нуждах как мог, продал стол и самовар, рисовал на заказ по грошовой цене и едва ли его существование было похоже на человеческое, скорее бледная тень восстала из могилы и скитается по Царь — Граду, ошибочно принимая себя за живого.
Иногда, хозяин дома говорил ему о визитах Олега или Фёдора. Но к большому облегчению, те никак не могли застать брата дома. На приходящие от них записки, приглашения и письма, он пытался отвечать непринужденно и постоянно ссылался на большую занятость. Иван не хотел, чтобы они видели его таким слабым и немощным.
Он чувствовал, как по утру тяжело поднимаются веки и холодеют все члены. Прежде, твердый мазок пропал и теперь кисть дрожала в его руках. А когда под конец зимы он принял решение продать печь (с надеждой, что так скорее сможет прекратить свои муки), и вовсе подхватил какую — то заразу. Она раздирала легкие на части, словно острые иглы крутил не прекращающийся вихрь, и те вонзались в его грудь изнутри.
Пришлось потратиться на какой — то порошок, посоветованный лекарем. К Золотаревым он не пошёл, те прознали бы всё о его пошатнувшимся здоровье. Кто — нибудь из них непременно бы написал письмо в Сиреневый сад. А Иван не хотел, чтобы домашние получали какие — либо другие письма от него, кроме приятных. Он никогда не упоминал на бумаге собственных невзгод, лишь успехи (большей частью придуманные им самим, чтобы родители гордились сыном) и немного повседневных дел, которыми он занимался.
На удивление порошок помог и это немного облегчило страдания Ивана. Он вновь мог приходить к заказчикам на дом и не смущать их кашлем. Это опустило немного рублей в его карман, которые тут же пришлось потратить, чтобы нанять повозку до усадьбы Орловых.
Ивану вдруг подумалось, что весь мир ополчился против него, и из подступающего мрака нет выхода. Родителей не стало слишком неожиданно.
Похороны прошли, как в тумане, сначала батюшки, затем матушки. Кажется, тётушка Варвара справлялась о его самочувствии, и Олег куда — то звал. Но всё, что ему хотелось, это перевести дух в родном доме. Встав по утру после похорон матушки, он даже немного воспрял духом и подумал, что сможет справиться со всеми трудностями, выпавшими на его долю. Родные стены придали ему сил, и он отправлялся в обратный путь полный тоски по родителям и воодушевлению для дальнейшей борьбы за жизни своих близких.
Вскоре наступило лето и на солнечных лучах принесло Ивану удачу. Деньги для вымогателя были почти собраны. После этого Иван смог бы наконец — то вздохнуть полной грудью, отбросить терзания и вновь начать своё восхождение на пьедестал гения.
Но на исходе третьего летнего месяца вместе с проливными дождями, вернулась и резь в груди. Прошлое лекарство не помогало и Ивану становилось все хуже, и хуже. Пришедший с севера ветер гулял по лишенной печки квартире, заставляя её единственного жильца кутаться в тонкое подобие одеяла.
Ивану всё труднее стало вставать с кровати. К боли в груди присоединился жар, и он стал напоминать раскаленное горнило. От этого кашель усилился, и вскоре у Ивана не осталось платка, на котором бы не присутствовали пятна крови. Всё что он мог, это дотянуться до бутылки холодного вина, чтобы облегчить собственные страдания. В начале сентября, кровать стала его постоянным пристанищем, и он больше не мог её покинуть, полнясь страхом незаметно для остальных сгинуть в пустой ротонде.
Заснув однажды днём, он чувствовал, что больше не встретит рассвета. Вспомнилось тепло дома и родные люди. Жаркие слёзы падали на подушку, когда он закрывал глаза, не в сила противится непонятной, живущий своей жизнью болезни.
Но неожиданно, утро всё же пришло к нему. Ласковые солнечные лучи, скользили по его коже. В комнате было натоплено и пахло осенними листьями, букетик из которых лежал подле кровати.
Это были новые, специально для него подготовленные покои, но Иван сразу узнал тепло родного очага. Слезы, словно маленький дождь, сорвались с его ресниц. Неужели все осталось позади? Хотелось верить.
Надежда, оставшаяся в доме после смерти родителей, рассказала, что его привёз Владимир и Родион Золотарёв. Последний назначил ему лечения и просил, как можно больше отдыхать. Иван бы с удовольствием соблюдав все предписания Германа, который имел не только присущее Золотарёвым чутьем, но и медицинское образование, лишь бы они помогли избавиться от зноя в груди.
Только думы о том, что сделает вымогатель, когда не получит своих денег ни давали ему насладиться покоем и постоянно ворошили угли исстрадавшейся души.
Но и это затмила новая беда, пришедшая на порог дома Орловых. Иван даже подумал, что это дело рук того мошенника, который, не получив от него недостающий суммы, решил сделать такое ужасное предупреждения.
На похоронах Фёдора (Иван чувствовал, что со смертью брата перестала существовать какая — то часть внутри него самого) Антонина Бориславовна, которая сильно напоминала ему пышущую здоровьем матушку, слёзно причитала:
— Неужели вас прокляли? Какой кошмар. Бедняги. Что же делать?
Надежда в серьез разозлилась на её слова, а Иван задумался. Неужели кто — то действительно мог так с ними поступить? Глупости.
Обсуждать дальнейшую судьбу Клары и её общего с Фёдором ребенка на семейном собрании, Иван не стал. И оповестив Олега, что он придерживается мнения, чтобы оставить их в поместье, Иван удалился в свои покои. Час вне постели забрал у него все силы.
Раньше мужчина и не замечал, что Надежда может быть такой заботливой. Хотя в детстве она больше всех присматривала за Снежинкой. Младшая сестра сама подавала ему отвары, меняла полотенца, если вдруг к вечеру Ивана одолевал жар, и помогала выйти в сад на недолгую прогулку. Иногда к ним присоединялась Вера, если не предавалось шитью, или переписке с Анастасией (теперь) Садулиной и Германом Золотарёвым (последнее было секретом).
Надежде даже Пётр был не помехой. Стоило ему вновь начать кидаться в Ивана острыми фразочками, наподобие:
— Какой от тебя толк, если ты день деньской пролёживаешь бока на кровати?
Как потерявшая всякое терпение Надежда бралась за тряпку и пару раз могла ударить, пытающегося защититься
