Харальд конунг был любим богами – на месте покойника тестя он продержался целых пятнадцать лет, после чего был убит более молодым и доблестным соперником, а его едва подросшие сыновья были вынуждены искать себе доли в другом месте. От франкской бабки сыновья Хрёрека унаследовали темные волосы – не совсем черные, как у рабов с Сикилея, но гораздо темнее, чем у родичей с материнской стороны, и более смуглую кожу. Сам Хрёрек пытался закрепиться в Ирландии, но похоже, боги дали ему удачи совсем в другом месте, где он вовсе и не ждал.
Вик Альдейгья, куда фру Сванрад с пятилетним сыном Хельги прибыла в Середине Лета, поначалу не обманул ее ожиданий. Это оказалось обширное поселение, полное торговых людей и кораблей. Хрёрек конунг удивился ее приезду, но, конечно, обрадовался. В эти самые дни местные жители с большим размахом и весельем отмечали Середину Лета, и фру Сванрад, как положено королеве и как она привыкла у себя дома, намеревалась возглавить обряды во славу северных богов. В Альдейгье постоянно проживало и находилось по торговым делам достаточно много северных людей, чтобы она могла чувствовать себя почти как дома. Но, к ее изумлению, Хрёрек конунг не одобрил этого намерения. По его словам, в Альдейгье имелось достаточно много жриц из местных знатных родов, которые едва ли уступят свое место чужой женщине.
– Венды могут участвовать в нашем празднике или нет, хотя для них это было бы лучше всего, – ответила фру Сванрад. – Мой праздник будет для северных людей, и для них большая удача, что в поселении появилась женщина настоящего королевского рода.
– Но все здешние люди отмечают священные праздники совместно, здесь так заведено. И венды – сами себя они называют словенами, – и финны, и северяне. И возглавляют их женщины, принадлежащие к самым знатным из здешних родов, тех, что живут здесь уже не первый век.
– Я не понимаю – ты конунг здесь или не конунг? – нахмурилась фру Сванрад.
– Это трудно так сразу объяснить…
– Я не понимаю: здесь есть человек более знатного рода, чем ты? Или у кого-то здесь есть дружина больше твоей?
– Прямо сейчас, пожалуй, нет. Но в случае опасности они собирают войско…
– Пока они соберут войско, твоя дружина перебьет их знать поодиночке. Мне ли тебя учить, Хрёрек конунг?
– Но я вовсе не намерен перебить их знать!
– Я не понимаю: ты намерен быть настоящим конунгом в этой стране? Или ты собираешься и здесь быть лишь вождем наемной дружины? Но в земле франков твоим главой, по крайней мере, был настоящий король, а кому ты подчиняешься здесь? Кучке беззубых стариков, неспособных натянуть лук и, строго говоря, вообще не имеющих на тинге права голоса? Толпе старых баб с коровьими рогами на голове? Наконец у тебя появилась возможность обосноваться в богатой стране и сделать ее наследственным владением своего рода, и что же?
– Да, ты не понимаешь. – Хрёрек конунг тяжело вздохнул. – Уже многие знатные вожди пытались это сделать: подчинить себе эту землю силой и править в ней по своему усмотрению. Здесь ходит немало преданий об этих людях. Но видишь ли, в чем дело: Альдейгья может принести огромное богатство тому, кто сумеет мирно в ней ужиться, но без поддержки местного населения мы не продержимся и года. Здесь достаточно близко от Восточного моря, и какой-нибудь морской конунг может явиться сюда когда угодно. Дружба и союз с местными словенами дают возможность добывать у финнов прекрасные меха и сбывать их дальше на юг. Здесь налажены связи, устроены торговые пути до самого Миклагарда, и почти на всем протяжении этого пути правят родичи и союзники здешней знати. Именно это делает Альдейгью «воротами серебра», как ее называют. Но если стучать в эти ворота боевым топором, они никогда не откроются.
– Странные речи для потомка Одина!
– Просто я учел опыт прежних поколений и не сомневаюсь, что мудрый Один одобрит мои действия.
Подобные споры продолжались не один день, но даже королевское упрямство фру Сванрад ни к чему не привело. Жившие и гостившие в Альдейгье северные люди поддерживали конунга в его стремлении жить со словенами в мире, и совместное участие в священных праздниках было чрезвычайно важно как знак дружбы и доверия. А знатные женщины местных родов уже много лет обеспечивали всему разнородному и разноязыкому населению благословение богов своей земли, и никто не хотел лишать их этого права. А вдруг боги не примут фру Сванрад? Да так оно и будет, ведь она здесь чужая! Она не принадлежит к родам, чьи предки много поколений назад первыми заключили договор с богами и духами этой земли и все это время поддерживали союз обрядами и жертвоприношениями. А вдруг боги и духи отвергнут жертвы из рук халогаландской королевы? Сама фру Сванрад считала, что если местные боги и духи так сделают, тем хуже для них: раз уж тут нет другой королевы, то все права принадлежат ей. Однако ее притязания столкнулись со стойкой независимостью местных обычаев и потерпели поражение, тем более обидное, что против нее выступил даже собственный муж.
– Значит, права твоей жены для тебя ничто! – возмущалась фру Сванрад. – Ты правишь в этой земле, но позволяешь невесть кому занимать мое законное место! Может быть, и место в своей постели ты предпочел бы отдать какой-нибудь из этих женщин?
– Моя дорогая, не надо так спешить! – Хрёрек конунг, верный своему обычаю, до последнего стремился все уладить. – Поживи здесь немного, пусть люди познакомятся с тобой, привыкнут к тебе, убедятся, что ты угодна здешним богам и они готовы принять жертвы из твоих рук, – со временем, я уверен, тебе позволят возглавлять некоторые обряды…
– Некоторые! Позволят! я не нуждаюсь ни в чьих позволениях! я королева!
– Но ты чужая здесь…
– Я дома везде, потому что в моих жилах течет кровь Одина!
– Но сам Один, как бы тебе сказать, не совсем дома здесь… Тут почитают Ящера – это некий дракон, обитающий в реке Волхов, и он…
– Я не желаю знать этих глупых божков и их столь же глупых поклонников!
– Тише! – взмолился Хрёрек, в испуге оглядываясь в сторону очага, где возилась челядь, а несколько местных жителей и торговцев ждали, когда он сможет уделить им время. – Не говори так! Если ты будешь оскорблять это божество, ты погубишь и меня, и себя, и наших детей! Ему до сих пор приносят человеческие жертвы.
– Не понимаю, почему тебя это волнует. Ты же, кажется, крещен?
– И об этом тоже лучше здесь не вспоминать вслух. Местные не имеют ничего против Кристуса, но требуют уважения к своим богам.
– А об уважении к собственной законной жене ты позабыл?
– Но, моя дорогая…
– Не заметно, чтобы я была тебе дорога, если ты оскорбляешь меня таким пренебрежением к моим правам! И если ты ни во что не ставишь свою жену, как бы тебе не пожалеть об этом, Хрёрек конунг!
В Ладоге поведение королевы вызвало немало беспокойства; Хрёрек к тому времени пользовался здесь уважением и влиянием, а в придачу был вождем сильной дружины, которую, в отличие от родового ополчения, всегда держал при себе и кормил за счет собираемой с чудских племен дани. Тем не менее было немыслимо, чтобы Милорада и Велерада, дочери Радогневы Любшанки, уступили приезжей, чужой женщине свое место на вершине Дивинца. В течение многих поколений именно их праматери приносили жертвы от имени словен и их союзников, и если бы здесь что-то изменилось, сам Волхов, пожалуй, потек бы вспять. Таково было общее мнение, разделяемое и ладожскими варягами. Мир с местными жителями им был дорог: ведь он означал и выгодный торг, и безопасный путь на юг, в Киев, а оттуда в Миклагард; на Волгу, а с нее в богатые Шелковые страны. Все здесь строилось на родстве с землей, покрытой могилами предков, и никто, кроме самой Сванрад, не считал, что королевская кровь и положение мужа дают ей права первой женщины и старшей жрицы везде, куда бы ее ни привела судьба.
Гневаясь на мужа, она подумывала даже о том, чтобы отправиться еще дальше на юг – в Кенугард, куда несколько лет назад ушел ее родной брат Одд, прославленный и удачливый человек. Он носил прозвище Хельги, и оно было дано младшему сыну Сванрад уже в качестве имени. О его успехах немало говорилось на берегах Восточного моря – он тоже завоевал себе королевство, причем по-настоящему завоевал, силой оружия, а с тех пор покорил немало окрестных племен и обложил их данью. Уж этот человек заставит уважать себя и свою жену хоть в Стране Великанов! Но дело в том, что женой Одда стала девушка из того самого рода Радогневы, с которым Сванрад пыталась соперничать.
Прожив лето в Альдейгье, ближе к осени фру Сванрад собралась домой.
– Я вернусь, когда ты станешь настоящим хозяином в этой стране и научишь местных уважать свою жену! – заявила она мужу. – А до тех пор для меня будет больше чести вернуться в дом моего отца.
