к самому уху Веры и прошептала. — Говорят, что местные портные наведываются в императорский дворец.
— Неужели они так хороши? — Вера окинула взглядом уже готовые платья.
— Мы можем исправить по вашему пожеланию, — лебезил подмастерье.
— Ну раз так… — задумалась Вера.
— Вот, — улыбнулась Ефросинья, когда они выходили из ателье. — Это совсем другое дело. Никогда не отказывайтесь от лишней безделушки. По крайней мере она радует глаз. Маменька всегда говорит, что нужно брать всё что дают.
Поправив платье на свой вкус, Вера взяла сразу три.
— Прелестно, — сказала сударыня Золотарева, увидев подправленный фасон. — Жаль, что в столице таких не делают.
— Что, совсем никто? — удивилась Вера. — Но разве всего этого нет в журналах о моде?
— Ах, журналы, — усмехнулась сударыня Золотарева. — Они выпускаются маленьким тиражом. И пока одна барышня передает выкройки для пошива своей подруге, та другой, а затем третьей и дальше, выходит новый журнал, и все начинается по новой. Некоторые просто не успевают за всеми новыми веяниями, лишь за самыми основными. Вот только в прошлом году, оголять плечи считались вульгарным, а сейчас это считают красивым. Ну пойдемте же, пойдемте, — вдруг заторопилась она. — Нужно купить ещё туфли и зайти в ювелирный. Говорят, у вашего зятя, — сказала она с намеком в глазах, — самые прелестные украшения.
И прогулка по Золотой Аллее продолжилась.
— Приятно наконец — то познакомиться с вами лично, — приветствовала их с Германом хозяйка салона. — Я была на вашей свадьбе, но так и не смогла подойти. Жаль, что ваша сестра отсутствует. Она здесь частый гость. Не каждая женщина так тепло может относиться к чужим детям. Оставить высший свет ради здоровья пасынка — очень самоотверженно.
Княгиня Рябцова всё говорила и говорила, а Вера старалась кивать с выражающим участие лицом, как и просил её, поддерживающий под руку, Герман.
— Это женщина завистлива и жестока, она больше остальных любит высмеивать людей за их спинами. Будь с ней осторожней. — попросил Герман, когда княгиня Рябцова удалилась поприветствовать вновь прибывших гостей.
— Что — то мне стало тревожно. Я послала Наде записку несколько дней назад, мне она до сих пор ничего не ответила, а им…
— Не нужно. Оставь волнение, — Герман сжал руки супруги в знак поддержки. — Это высший свет, его нельзя оставить без веской причины и при этом не стать изгоем. Наверняка Надежда всё обдумала, прежде, чем так поступить. Напиши ей ещё раз, пригласи на чай, думаю она тебе всё расскажет. А сейчас иди, присоединись к женскому кружку, не принимай все их слова за чистую монету и как можно меньше говори о своей жизни за городом.
Вера кивнула, честь супругов зависела друг от друга. Она старалась смеяться над теми же шутками, что и все, одобрять то же, что и все и поддерживала диалоги, как могла, умалчивая о жизни в усадьбе. Лишь раз она потеряла самообладания, а потом испугалась, что неправильно поняла намек.
— Как жаль, что ваш брат стал реже посещать высший свет, — инициатором разговора стала Елизавета Нагаева, не любимая дочь барона Нагаева. — Видно в канцелярии много дел.
Губы одной из дам сложились в усмешке.
— А вы глаз с него не спускаете? — вопрос прозвучал с вызовом.
— Отнюдь, — сделала кокетливый вид Елизавета. — Обычно мы всегда приветствуем друг друга в знак тесной дружбы.
Возможно нужно было ответить более лояльно, но Веру раздражали все эти насмешливые взгляды и шепотки, появившиеся с началом этого разговора.
— У моего брата очень узкий круг общения. Не думаю, что вы в него входите, — видеть, как Елизавету задели её слова было приятно.
— Я ведь верно поняла, — обеспокоенно спросила Вера мужа, когда они держали путь домой, — эта девица намекала на близость с Олегом?
— Ты всё сделала правильно, — приободрил супругу Герман. — Эти Нагаевы мутные люди, таких как они полезно иногда щёлкать по носу. Жаль конечно, что Олег связался с такой, как она. Но это его проблемы, и он сам знает, как выкрутиться.
На следующие же утро Вера написала Надежде записку, приглашая её на чай. Золотарёвы были большими любителями данного мероприятия. Они не только с жадностью скупали новые виды чая, который привозили из Ополии (подобное случалось раз в несколько лет и то контрабандистами), но и делали свой, распространяя его через чайные лавки.
— Попробуй вот этот, — возбужденно щебетала сударыня Золотарёва. — Я не знаю из какого он растения, но цвет просто невиданный. У нас такого не найдешь.
Её не по годам тонкие ладони в шелковых перчатках взялись за ручку чайника. Вера наблюдала, как из его носика льется алая струя. Один раз она видела подобное, когда Золотаревы на день рождения матушки прислали набор из сортов чая, но тогда ей удалось попробовать лишь глоток и вкуса она не помнила.
От чашки пахло лугом на закате, и Вера сделала глоток. Чай отозвался приятной кислинкой на языке.
— Очень освежает, — сказала девушка, ждущей от неё ответа сударыни Золотарёвой. — Откуда он?
— Ох, я так рада, что тебе понравилось. Венемид Елизарович подарил мне это увлечения. Хорошо, что, хотя бы одна невестка разделяет мои предпочтения. Ефросинье ничего не понравились. Кириваткины, что с них взять, они предпочитают, ну, ты знаешь, что — то более мёртвое. А как насчет этого, Венемид Елизаровичь сделал его в честь нашей десятой годовщины свадьбы. Теперь я пью его всегда, когда накатывает тоска, и будто солнце из — за туч поднимается.
Вера попробовала и этот сорт чая, и следующий, и третий, и многие другие, предлагаемые сударыней Золотарёвой. А вечером Герман отвёз Веру в театр.
— Мы так редко выезжали в столицу, что я уже и забыла, когда в последний раз была здесь, — Вера старалась аккуратно оглядываться по сторонам, чтобы не выглядеть нелепо и смешно.
— Я взял билеты в одну из лож. Олег сказал, что составит нам кампанию.
Вера была рада видеть младшего брата, только…
— Ты ведешь себя неприлично, — она незаметно ущипнула его за бок.
— Что тебе пришлось не по вкусу? — поморщился Олег. — Прекрасные места и кампания.
— Ну конечно, кампания. Я уже наслышана о твоих интрижках… а теперь убедилась и воочию. Хорошо, что родители этого не видят.
Олег был готов броситься вниз головой с балкона, оставив свою новую пассию, лишь бы не слушать Верины нравоучения.
— Смотри, сейчас будут чевствовать императора и империю. Как ты можешь такое пропустить?
— Не уходи от разговора.
— Посмотри, я знаю того актера. Зачем его вновь выпустили на сцену? Он играет просто отвратительно. Вот, слышишь, речь не выразительна. Ну, что за позор?
Так Вера и не
