В дверях нарисовался незнакомый мужчина. Его шея вырастала из ворота, подобно древесному стволу. Руки его походили на черные лопаты. Серая рубашка лопалась от мускулов, каких у меня никогда не было. Охранник.
— Привет.
У него была книга. Я решил, что это роман. Наверное, Кассандра Котри заметила, что мне нечем заняться.
— Меня зовут Карл. Я из «Лучшего будущего».
Воцарилось молчание. Мне нравится общаться с людьми, которые не говорят без надобности, но меня устрашало телосложение Карла. Я был не столько унижен, сколько не сочетался с ним. Карл жил в мире, где успех измерялся физическими достоинствами. Его мозг служил потребностям тела, а не наоборот. Не понимаю таких людей. Кто знает, чего им хочется или может захотеться.
Карл кивнул, как будто мы о чем-то договорились. Он удалился. Я услышал, как в коридоре скрипнул стул. Отсчетом времени стал звук переворачиваемых страниц.
Когда сестра приносила еду, лекарства или проверяла, не промокаю ли я, за ней следовал Карл. Он стоял, скрестив руки-лопаты, и зорко следил за каждым ее движением. Не знаю, чем он занимался, но мне это нравилось: он заставлял сестер нервничать. Однажды я нажал кнопку вызова, и, когда истекли две минуты, а никто не пришел, Карл заскрипел стулом. Вернулся он с нянькой Майком в поводу.
— Мне нужен мой телефон, — сказал я Майку. — И я хочу увидеться с Лолой Шенкс.
Кнопку я нажимал не для этого. Мне понадобилась телепрограмма. Но вот он пришел, и я решил его прощупать.
Майк посмотрел на Карла:
— Извините, доктор Нейман. Ничем не могу помочь.
Карл промолчал. Майк приосанился. Итак, победа откладывалась. Но мои позиции явно упрочились.
Карл перестал шелестеть страницами. Он сидел за дверью. Я слышал скрип стула. Но он не читал. Я решил поговорить с ним. Я могу быть коммуникабельным, если подготовлюсь заранее.
— Карл?
— Да, сэр? — Его силуэт заполнил дверной проем.
— Зачем вы здесь?
— Простите?
— Зачем вы здесь?
— Не знаю, сэр. Куда меня посылают, туда и иду.
— Вы караулите меня, чтобы не убежал?
— Я не думаю, что вы в состоянии убежать. При всем уважении, сэр.
— Тогда зачем?
Он пожал плечами, будто вздымая горы:
— Наверное, компания хочет, чтобы за вами присматривали.
Это меня не устроило. Но я не знал, как до него достучаться.
— Вы дочитали книгу?
Он вскинул брови:
— Да.
— И о чем она?
— Ничего особенного. Просто время скоротать.
Я ждал. Он прочистил горло:
— Она о мужчине, который путешествует назад во времени. Спасает невесту.
— Отчего?
— От пожара.
— И у него получается?
— Да. Но он создал временную петлю, ему пришлось вернуться снова и убить ее.
— Прискорбно.
— Ага, — согласился Карл. — Типа печаль.
— Можно мне почитать?
— Не знаю, понравится ли вам. Не такая уж она и заумная, эта книжка.
— Мне все равно больше нечего делать.
Он вышел в коридор и вернулся с романом. Тот назывался «Вселенская зыбь». На обложке был изображен мужской силуэт на фоне горящего здания. Страницы пожелтели и загнулись.
— Похоже, ее не раз перечитывали.
— Точно. Моя невеста погибла.
— Что вы говорите!
— Но тут пожар ни при чем. Автомобильная авария.
— Беда. — Я не знал, что сказать. К такому я не был готов. — Мои соболезнования.
— Спасибо. Прошло восемь лет.
— У меня никогда не было невесты.
— Беда, — эхом повторил Карл.
— Мне бы хотелось.
— Да, я могу… Советую, в общем. — Он выдержал паузу. — Они понимают нас. Это ни на что не похоже — никто не знает, пока не случится… никто.
Я кивнул, повертел в руках книгу. Так примерно я себе и представлял.
— Обложка меня бесит, — сообщил Карл. — В книге нет такого, чтобы он стоял перед этим домом. Там квартира. И дверь не открывается. Вот почему его невеста погибает. Она внутри, а он не может вышибить дверь. Сил не хватает. Зачем было на обложке все путать?
Я покачал головой. Я не знал.
— Ведь это важно. Это главное в книге. Вот и моя Лили, я не смог вытащить ее из пикапа. Тоже сил не хватило. — Он хрустнул пальцами. — Тогда я не был накачан. Не сумел открыть дверцу.
— Да, настоящее несчастье.
— Точно, — подтвердил он. — Случилось несчастье.
Мы обменялись кивками. Молчание было непринужденным. Какое-то время.
— По-любому, — заговорил Карл, — я теперь начеку, если вдруг случится разрыв времени.
— Путешествие в прошлое наверняка невозможно, если верить гипотезе о защите хронологии.[6] — (Карл никак не отреагировал.) — Я хочу сказать… что оно чрезвычайно маловероятно.
— Знаю.
Я попытался измыслить способ завершить беседу. Но было поздно: молчание стало напряженным.
— Надеюсь, вам понравится книга, — сказал Карл.
— Спасибо, — ответил я.
Прошло два дня. Карла сменил белый парень, любивший напевать и отбивать ногой мелодии из телепередач. Он вошел и спросил, смотрел ли я последнюю игру «Бриджей»,[7] а я не знал, о каком спорте речь, и на том наше общение завершилось. Я погрузился в Карлову книгу. Герой ее пытался исправить собственную жизнь, но ему мешали законы физики. Вернее, не сами законы — авторская их версия. Мне понравилось, что он не оставил попытки. Он несколько раз и разными способами разрушал мир, но неизменно возвращался назад и поступал иначе. Меня привлекала его хватка. Если желаешь невозможного — никогда не сдавайся, вот в чем идея.
Мне приснились крохотные, сжимающиеся пространства, и я проснулся, задыхаясь, весь в поту; ноги кололи тысячи иголок. Тело давало сдачи. Оно уведомляло меня, что более не потерпит потери своих частей. Тело не знало, что я не принимаю приказов от внутренних органов. Я был сознанием, которое обслуживала и поддерживала биологическая матрица, а вовсе не наоборот. Этим эгоистичным глыбам мяса и синапсов следовало проникнуться программой, ибо если дело дошло до выбора между мной и ими, то победа будет за мной.
Меня разбудил голос Лолы. Был день, мозг оставался в тумане. Я плыл к бодрствованию, подобно утопающему.
— …на одну минутку? — просила она.
— Извините, мэм. — Голос принадлежал новому охраннику.
— Лола… — прокаркал я.
— Чарли?
— Простите, мэм, вам туда нельзя.
— Всего на минуту.
— Нет, мэм.
— Я хочу ее видеть, — воззвал я к нему. — Пропустите ее.
— Простите, мэм, — твердил охранник, как будто меня не было. — Извините.
На пятый день сняли трубки. В том числе и приемники. Я не понимал, чем занимается Кейти, пока не стало поздно. Я смятенно взирал на пластиковые пакеты.
— А нельзя их оставить?
— Нет. Может развиться инфекция.
Позади нее тенью высился Карл. Я не хотел обсуждать все это при нем, но мне и вправду нравились катетеры.
— А нет ли таких же для постоянного ношения? Как у вас живут паралитики?
— Вы не паралитик. — Кейти бросила трубки в мешок с надписью «Опасные биологические отходы». — Можете сходить в туалет, как все остальные.
Я ничего не сказал. Так оно и было. Мог и сходить. Но с какой стати? Мы обладали передовой технологией утилизации отходов, однако не пользовались ею лишь потому, что предпочитали испражняться в сосуд с водой и вытирать остатки древесной трухой. Но я понимал, что такой довод не подействует на Кейти. Прежде чем она унесла приемники, я внимательно рассмотрел их, чтобы запомнить устройство.
Я начал тренироваться. Лежа на спине, я поочередно поднимал культи вверх, а затем переворачивался на живот и повторял процедуру. По три серии из десяти репов. Репы означали повторы.[8] Я нахватался терминов. Помимо этого, я отжимался. Звучит, но в моем случае все было прозаичнее, так как я опирался на бедра. В школе мы называли это отжимашками для девчонок. Было приятно чувствовать, что тело мне подчиняется, хотя причиной удовольствия служили эндорфины, которыми мозг меня поощрял. Как если бы мне приплачивали за мытье машины. Но продолжал заниматься, так как знал, что этого захотела бы Лола.
Меня навестили психиатры — четверо, явились скопом, словно на конференцию. Двое мужчин, две женщины, один из мужчин — чернокожий. Казалось, они сошли с рекламы недвижимости или лекарств для улучшения качества жизни, адресованной верхушке среднего класса. Черный парень непринужденно привалился к стене. Он был спокойный, расслабленный и улыбался мне как старому знакомому.
Начались церемонии. Они поинтересовались моим мнением о больнице. Одна из женщин — блондинка с заостренными ушами — восхитилась панорамой за окном. Можно подумать, она ни разу не поднималась на лифте. Они переключились на тему работы. Это далось им легко, так как я мало что говорил, помимо «да» и «нет».
