— Мне нравится Джейсон.
Карл остановил кресло. Кассандра Котри обогнула его и заглянула мне в глаза. Она была очень красива. Она казалась константой, занимающей естественное место под солнцем. Трудно было представить ее какой-то иной — расстроенной или усталой. Наверное, вечность является свойством красоты.
— Джейсон очень хорош.
— Я всего лишь хотела предоставить вам лучших.
— Но почему?
Кассандра Котри глубокомысленно кивнула, как будто вопрос был серьезный и требовал вдумчивого ответа.
— В больнице вы заявили, что искусственное — совершеннее. Это вызвало здесь некоторый интерес. В самых высоких кругах. Обсуждалось на всех уровнях, вплоть до Менеджера. — Она нащупала мой взгляд; я понятия не имел, кто такой Менеджер. — Что вы скажете о вашей собственной линии производства?
— Собственная линия производства — чего?
— Протезов… — Она осеклась. — Искусственных надстроек. Высококачественных биоразработок. Мы не знаем, как это назвать. Но мы хотим, чтобы вы ими занялись. Мы обеспечим полное финансирование всех изысканий и идей, какие только придут в вашу золотую… бесценную голову.
— Вы хотите, чтобы я делал протезы?
— Да.
— Зачем вам это понадобилось?
— А вам самому не интересно?
— Интересно. Но… Я не бизнесмен, однако…
— Правильно, — рассмеялась Кассандра Котри. — Вы не бизнесмен. Предоставьте это нам.
— Но…
— Я менеджер среднего звена, — сказала она. — Некоторые находят это уничижительным, но я считаю иначе. Вышестоящие принимают решения, подчиненные — выполняют. Эти люди живут в разных реальностях. Весьма непохожих. Моя работа заключается в том, чтобы их сблизить. Объединить миры. Иногда они не вполне совместимы, а иногда я даже не понимаю, как они там живут, но суть не меняется: я их свожу. Я похожа на переводчика. Но я ближе к земле. И без меня компания не сможет работать. Без менеджеров среднего звена, которые объединяют миры. Поэтому позвольте мне покуситься на вашу реальность, Чарли. Известно ли вам, сколько денег крутится в медицине? Много. И с каждым годом все больше: кто-то изобретает искусственное сердце, и людям не важно, сколько оно стоит, — оно им необходимо. Потому что ты продаешь им жизнь. — Она моргнула. — Ты продаешь им жизнь. — Она похлопала себя по карманам. — Мне нужна ручка. Но в чем проблема медицины? Рынок ограничен больными людьми. Представьте: вы гробите тридцать миллионов на разработку лучшего в мире аортального клапана, а кто-то берет и вылечивает заболевания сердца. Это беда. Конечно, не для… обычных людей. Я имею в виду компанию. Финансовая катастрофа. Я к тому, что бизнес-риски подобного рода вынуждают верхушку нервничать, когда речь идет о крупных капиталовложениях. Но то, что вы предлагаете и о чем рассказывали в больнице… это медицина для здоровых. Вот что их возбуждает. Они представляют себе устройство. Скажем, селезенку. Они не имеют понятия. И я не имею понятия. Это ваше дело. Но допустим, что вы создали искусственную селезенку, которая лучше натуральной. Более надежную, безопасную, со встроенным контролем кровяного давления. Не сомневаюсь, что вам придут в голову и другие идеи. Но такое устройство мы можем продать любому. Рынок охватывает весь мир — всех, кто хочет, чтобы их селезенка работала лучше. И каждый клиент — навсегда. Буквально. В больнице вы упомянули апгрейды. Давайте представим, что вы купили Лучшую Селезенку. Проходит несколько лет, и вот появляется Лучшая Селезенка — два! Точно такая же, но умеет проверять электронную почту. — Она рассмеялась. — Я говорю глупости. Но вы уяснили принцип действия бизнеса. Эта модель подразумевает повторение. Я была на том совещании, Чарли, так вот один выступавший сказал, что люди меняют мобильники каждые тринадцать месяцев. Тринадцать месяцев. Выбрасывают старый, который обожали, поскольку появилось что-то новое. Более сексуальное. Есть еще один аспект. Они видели ваши ноги. Они считают, что в них присутствует некая… эстетика. Вы не пытались подражать природе. Вот в чем разница. Вы создали новое. Нечто самостоятельное — простите за каламбур, я имела в виду другое. Я хотела сказать, что в них ощущается искусство. Это сдвиг парадигмы. Потому что обычные протезы — я не хочу никого обидеть — выглядят несколько отталкивающими. Безжизненными. А потому возникла следующая мысль — это дело отдаленной перспективы, но об этом подумывают: что, если отдать Лучшие Органы на откуп моде? Разве нельзя? Может быть, кто-то купит искусственный зуб лишь потому, что тот лучше смотрится. Или искусственное ухо. Если мы станем спонсорами спортсменов… паралимпийцев… они могут сделаться объектами вожделения. Они крепкие, они эффективные, они среди нас. Им принадлежит будущее. Маркетинг отметил, что мы давно прокалываем себе тело, следуя моде. Физически вводим металл в ушные мочки, губы, подбородки и бог его знает, куда еще. Вы видели таких ребят. Вот чего они ищут. Носимые аксессуары. Сверхфункциональные, суперсексуальные кибертела. Вы, Чарли, помогли компании разглядеть рынок прямо под носом. Среди нас самих. И наша компания обладает уникальным преимуществом: она будет первой на этом рынке. Вот почему вам выделили ресурсы. Теперь вы понимаете?
— Примерно, — ответил я, подумав.
— Рада, что вы с нами, — улыбнулась она.
Карл покатил меня в лаборатории, Кассандра Котри шла рядом. Я думал, меня отвезут в Стеклянный кабинет, но они свернули налево, в четвертую. В коридоре выстроились молодые люди — как я понял, мои новые лаборанты. Когда Карл миновал их, до меня дошло, почему они стояли снаружи: внутри не хватило места. Все помещение было заполнено белыми халатами. Кроме центра: там в лучах света стояли мои ноги. Отполированные. Прекрасные. Кассандра Котри не ошиблась. Я немного удивился тому, что это кто-то заметил, так как красивы они были лишь в смысле функции: красивы, потому что работали. Пучки изолированных проводов толщиной в руку змеились меж голых стальных опор и вкруг промасленных поршней-катушек. Компьютерный короб был примотан к бедру черной изоляционной лентой. Икры изгибались кзади, как у газели. Стопы представляли собой заключенные в сферы роторные двигатели; один длинный палец торчал вперед, два гнутых — назад.
Присутствующие аплодировали.
— Вы — мой кумир, — выдохнул Джейсон.
Я его и не заметил.
— Что? — переспросил я, полагая, что ослышался.
— Вы и Исаак Ньютон. И Барри Маршалл.[9] И Кюри. Такие люди, как вы, готовы положить себя на алтарь науки. Поставить опыты на себе. Я отдаю вам честь.
Карл подвез меня к ногам.
— Кеннет Уорик[10] — пацан по сравнению с вами, — продолжал Джейсон. — Пусть ему будет стыдно!
Карл поднял меня на руки, как ребенка. Он нес меня к ногам, словно спасал из горящего дома.
— Так хорошо? — спросил он.
— Да, — ответил я.
И он опустил меня в гнезда. Я поморщился: травмированная левая нога задела пластик, но тут ягодицы опустились на сиденье, и боль утихла. В этих ногах не было необходимости стоять: я присел и расслабился. Мои руки потянулись к бедрам. Там находились панели управления. Большие пальцы нащупали кнопки включения и вдавили их. Моторы, при всей своей мощности, работали очень тихо, но не бесшумно. Ноги приподнялись на пальцах, согнулись, приняли устойчивое положение.
Мои зрители рукоплескали и восторженно восклицали. Глаза Кассандры Котри сверкали. Я улыбался. Аплодисменты не смолкали. Происходящее казалось мне прекрасным и ужасным одновременно. Я хотел, чтобы все ушли и я мог в одиночестве наиграться своими ногами, но в то же время хотелось, чтобы люди остались навсегда.
Касанием пальца я двинул вперед левую ногу. Она поднялась, разогнулась и топнула. Пол хрустнул. Вернее, это я надеялся, что хрустнул именно пол. Но проблема возникла в любом случае. Я повторил операцию с правой, чтобы сделать второй шаг. Движение качнуло мое тело назад, потом — вперед, и мне секунду казалось, что я выпаду. Я отнял руки от панели управления и схватился за сиденье. Все в порядке. Я привыкну. Похоже на езду верхом. Ну то есть на то, как она мне представляется. Сам-то я никогда верхом не ездил. Я восстановил равновесие и сделал еще один шаг. И еще. Хрусть. Хрусть. Люди освобождали мне путь. Двое снимали на камеру. Надо было очистить помещение. Нельзя работать в такой сутолоке. Подумав об этом, я вдруг сообразил, что понятия не имею, как управлюсь с двадцатью лаборантами. Мне и с троими-то было трудно. Может быть, получится уговорить Кассандру Котри забрать их назад. Я поискал ее в толпе и осознал, что она стояла в Стеклянном кабинете, являя размытую зеленоватую версию самой себя. Она наблюдала с безопасного расстояния. Здесь же находился лишь я посреди сонмища лаборантов. Я остановился. Все молчали. Изредка шаркали подошвы. В этом зале собралась целая куча очкариков.
