- Вставай, поможешь мне яблоки резать.
Термит нехотя сполз с постели и отправился следом за Анной в ванную. Он чувствовал себя немного больным, а в большом зеркале в душевой увидел, что весь покрыт синяками и ссадинами.
"Когда гюрза окончательно выветрится, станет совсем хреново".
Анна помогла ему вымыться, осторожно касаясь больных мест. Откуда все это взялось, она не спросила, а Термит еще не вполне отошел, чтобы с ходу сочинить правдоподобную легенду.
Одевшись, они втиснулись в крохотную кухню, выпили по чашке кофе и приступили к пирогу.
За окном позднее осеннее утро разбрызгивало солнечные зайчики. Анна старательно взбила бисквитное тесто, пока Термит нарезал дольками антоновку. Потом они ссыпали яблоки в сковороду и залили вязким тестом. К тонким пальцам Анны прилипли песчинки сахара, и Термит осторожно снял их губами. Она, смеясь, увернулась от его объятий, стала посыпать пирог корицей. Ее горько-сладкий аромат витал на кухне, смешиваясь с запахом осени, проникавшим в приоткрытую форточку.
Внутри Термита разрасталось острое чувство вины.
Он смотрел, как Анна засовывает пирог в духовку, и моргал, стараясь стереть кровавое видение из прошлого, которое все вставало перед внутренним взором, накладываясь на мирную картину реальности. Любовница Тройки с проломленной головой среди раскатывающихся оливок. Ручейки крови ползут по бетонному полу, белый халат окрашивается алым...
"Я не должен был встречаться с ней. С тех пор как я начал игру, любой, кто мне хоть как-то дорог, - под ударом. А если мне повезет и я исполню адуманное, они все возненавидят меня. Они отвернутся от меня, негодяя и преступника".
Солнечные блики играли в мокрых после душа волосах. Одна темная прядка прилипла к шее. Термит прижался к ней губами, втягивая влагу.
- Эй, щекотно! Прекрати! Лучше найди газету, чтоб горячую форму не на стол ставить.
Он отправился в коридор: обычно там Анна держала пару картонных коробок с газетами, старыми конспектами, ненужными копиями отчетов и прочим бумажном хламом. Сегодня на самом верху кучи разноцветных рекламных проспектов лежала стопка откопированных листов. На каждом цифровой шифр и очень мелко набранные данные. Термит прихватил несколько таких досье и отправился на кухню:
- Эти подойдут?
- Нет, ты что, это же мое чтение на сон!
- Это какие-то выдержки из базы данных?
- Почти. Копии протоколов и допросов полиции и федеральной службы. У них есть такие же люди, как и я.
- И где ты достаешь эти отчеты? Они же засекречены?
Она лукаво улыбнулась:
- У меня есть свои каналы.
- А зачем это тебе?
- Профессиональный интерес. Меня интересуют методики детекторов лжи, методики их обхода, реакции субъектов. Преступления и их раскрытие мне не интересно, не волнуйся.
Термит пожал плечами:
- А почему это я должен волноваться?
- Ты забыл, я же читаю людей. Я смотрю, что у них под масками. Такова моя работа.
- И что же под маской у меня?
- Стоит ли об этом говорить вслух?
- Почему нет? Скажи мне.
- Ты преступник.
Термит вздрогнул.
- Ты преступник, - повторила Анна. - Вчера ты совершил какое-то преступление, кого-то убил. Это так тебя завело, что ты не смог удержаться и пришел ко мне, чтобы трахаться всю ночь...
- Это ложь! - прорычал Термит ей в лицо.
"Все было не так, я не какой-то проклятый маньяк извращенец, я..."
Анна коснулась пальцами его щеки:
- Ты всегда стоял на грани между миром добропорядочных граждан и миром вне закона. И не так давно ты эту черту переступил. Может быть, ты работаешь на картели или синдикат.
"Черт! Как давно она обо всем догадалась?"
- Значит, все это время ты анализировала меня?
- Бессознательно. Теперь ты убьешь меня?
- Разве ты не знаешь? - резко спросил он.
Анна пожала плечами:
- С намерениями всегда сложнее. Люди часто сами понятия не имеют на что способны.
- Но я же чертов урод, который возбуждается от вида крови.
Она покачала головой:
- Я этого не говорила. Это из-за адреналина, который выделяется в момент убийства.
- Ты еще реакцию напиши! Все было не так. Не так! Нельзя раскручивать личность человека на винтики.
- Если ты меня убьешь, выключи потом плиту.
Термит рассмеялся и обнял ее.
- Хорошо, выключу.
"Она еще не смотрела новости и думает, что я просто работаю на мафию. Но как только она увидит репортаж из Пейнтбола, ей останется лишь сложить два и два, и она поймет, что я - это Охотник. И один дьявол знает, что она сделает тогда".
В крохотной кухне они стояли, волей-неволей прижавшись друг к другу. Термит чувствовал спокойное и мерное биение сердца Анны.
"Я виноват во всем этом. Нужно было порвать с ней сразу, как и планировал. А теперь, если хочу быть в безопасности, мне самому придется покончить с ней. Бедняжка! Она верила, что я не причиню ей зла, иначе никогда бы не призналась. Но Охотник - это не наемник синдикатов. Когда она все поймет, она, может быть, возненавидит меня. И сдаст полиции. Черт, черт, черт!"
Он взял ее за подбородок и прикоснулся губами к губам.
Плечо пронзила острая боль, когда он подхватил девушку и усадил ее на стол, но Термит лишь выгнулся и крепче прижал к себе Анну, так что все синяки на его торсе заболели. Она потянул поясок ее халата.
"В последний раз... К дьяволу все!"
Лезвие ножа блестело на солнце, когда Термит резал истекающий янтарным соком пирог.
29. Алмаз
Теплый осенний день сменился прохладным тихим вечером. Людской поток на улицах пополнился работниками, закончившими смену. На улицах-артериях автомобили сбивались в пробки-тромбы.
Термит сидел в дешевом кафе и очень медленно ел жареный картофель. Он умудрился растянуть среднюю порцию на сорок пять минут и теперь особенно неторопливо доедал последние ломтики. Также перед ним стоял маленький стаканчик с колой, из которого он изредка отпивал, и открытый ноутбук.
В кафе предоставлялся бесплатный вай-фай, и Термит уже провел пять часов в Интернете. Он изучил все новостные статьи о событиях в Пейнтболе203. Репортажи были противоречивыми. В одних пришедшие в Пейнтбол гражданские изображались невинными овечками, совершенно случайно оказавшимися не в том месте, в других - социопатами и сектантами, которые хотели помочь Охотнику. Многие заявляли, что главный злодей месяца арестован и скоро пойдет под суд. Другие же писали о полицейском как о жертве. Количество пострадавших от яда и случайных выстрелов тоже разнилось, но Термит с облегчением заметил, что об убитых нигде не упоминалось. Странно, но погоня за бешеным спецназовцем почти не удостоилась внимания: ее приписывали к последствиям общего психоза, устроенного Охотником. Посланий от Мордреда на этот раз не было.
"Затаился, сволочь, лег на дно. Как и я".
У стула Термита стоял старый рюкзак, набитый одеждой, некоторыми документами и реагентами для производства матриц. Конспирации ради из кармана на боку выглядывала карта города и дешевый путеводитель.
Вздохнув, Термит щелкнул мышкой, закрывая новостной портал, и открыл поисковик. Некоторое время он размышлял, барабаня пальцами по столу, потом набрал название города и два слова - "южная жопа". Ему выдали массу ссылок на сериал "Южный Парк", рекламные статьи о гостинице "Южная" и энциклопедические материалы о Южной Америке. Перелопатив весь этот шлак, Термит нашел коротенький пост на игровом форуме, из которого следовало, что "южной жопой" жители одного из спальных районов называют швейную фабрику из-за в высшей мере странной фантазии архитектора, проектировавшего здание.
Термит отметил местоположение фабрики на карте, сложил ноутбук в кофр, кинул в рот весь оставшийся картофель и, надев рюкзак, вышел из кафе.
Он влился в толпу людей и прошел со всеми к остановке монопоезда. Даже прочел расписание. Но скоро понял, что поездки в закрытом вагоне его паранойя не выдержит. Лишь на улице он чувствовал себя спокойно, там оставалась хотя бы призрачная возможность маневра.
Он покинул остановку и пошел, мерно печатая шаги, как солдат на марше. Холодный воздух бодрил. Людей встречалось все меньше и меньше, и в одной укромной подворотне Термит достал из рюкзака старое радио, настроил его на волну "Пророка" и воткнул в уши наушники. Нудно затрещали помехи. Спрятав радио в карман, он продолжил свой путь, слушая белый шум.
Термит закурил. Выпуская в кристалльно-холодный воздух терпкий дым, он вдруг подумал, что они с Анной ни разу не затянулись сигареткой после секса. Они всегда проводили ночи слишком бурно, и после всего могли лишь расползтись в стороны, как боксеры на ринге, отправившие друг друга в нокдаун.
"Женщины... всегда всех губят женщины. А у меня ведь даже не было жены или подруги, так, любовница. Мой рок, моя могила".
