— А вот сейчас замолчи. Это моя жизнь и я намерена прожить её так, как мне хочется. А хочется мне… Дело не в жалости, Шерли. Да это и неважно. Ты просто уясни, если ты будешь в порядке, я не буду навязываться. Хоть и люблю тебя так, что больно.
— Анита…
— Заткнись, я сказала! Давай–ка всё проясним и больше не будем к этому возвращаться. Пока с тобой всё в порядке, я не буду давить на тебя, и мешать тебе жить. Ты абсолютно свободен и ничего мне не должен. Я не буду тянуть к тебе лапы, как бы мне ни хотелось тебя обнимать и… — я задохнулась. — Но, если ты снова окажешься НЕ в порядке, ты от меня не отделаешься. Сотри этот файл и выброси его из своей гениальной головы. Я буду нянчить тебя, кормить с ложечки, мыть и выводить погулять. Или выносить. Мне все равно. Повторюсь, это моя жизнь и тут у тебя нет права голоса!
— Анита, я… — он поднял на меня ошарашенный взгляд и его глаза наполнились слезами.
— Ляпнешь хоть полслова о признательности, и я тебя ударю. Правда! Если тебе было, или будет паршиво, то я была или буду с тобой не ради тебя, а ради себя.
— Я… я… хотел спросить.
— О чём?
— Почему ты ничего не говоришь мне о сыне?
Я замерла с открытым ртом, обалдело хлопая глазами. Не скрою, всё это время, я просто зверски скучала по Энджи, а телефонные звонки и скайп меня уже не устраивали. Мне очень хотелось вернуться домой, к моему мальчику. Без меня, он научился ходить и сказал своё первое слово и я очень жалела о том, что пропустила такие важные моменты. Но жизнь и здоровье его отца, были гораздо важнее и я очень надеялась, что малыш простит меня, когда вырастет. Я всё откладывала трудный разговор с Шерли, хотя и понимала, что откладывать дальше уже нельзя. Мне нужно было уехать. С ним или без него, уже не важно. Теперь он здоров и если не захочет быть рядом с нами, я не стану настаивать. И вот он сам заговорил о сыне.
— Откуда…
— Мне отец говорил, давно, ещё до болезни, но я не очень хорошо помню, — затараторил он, — а сейчас, я вскрыл твой компьютер, прости!
— Ну да. И как я могла забыть!
— Я не хотел…
— Угу. Я верю.
— Точнее, наоборот.
— Понятно.
— Он такой…! Чудесный! Я… Его Энджи зовут?
— Шерлиан Энджел.
— Когда я смогу его увидеть?
— А ты хочешь?
— Ты ещё спрашиваешь?! Конечно!
— Тогда, может завтра?
— Прекрасно! Прямо с утра.
— Да. Ехать придётся долго.
— Не хочу долго. Я позвоню отцу. Он пришлет вертолёт.
— Согласна! Ты себе не представляешь, как я по нему скучала!
Шерли сполз на пол, встал на колени и, обхватив меня руками, ткнулся носом мне в живот:
— Представляю, Анита! Теперь представляю. У меня жизни не хватит, чтобы отплатить тебе за все, что ты сделала для меня.
— Шерли, о чем я десять минут назад говорила? Хочешь, чтобы я выполнила свою угрозу?
— Хочу. Ты можешь сделать со мной, всё что вздумается.
— Прямо–таки всё–всё?
— Да. Только, прошу, будь всегда рядом! Потому что для меня, это больше чем любовь. Ты моя жизнь. Когда тебя нет рядом, мне сложно даже дышать.
Я шмыгнула носом, что ни говори, а слышать от него такие слова было приятно до слёз. Мой любимый сумасшедший гений! Ну и пусть, что не такой как все. Зато единственный в мире и только мой! Я взъерошила его волосы и склонившись, поцеловала в кудрявую макушку.
— Пойдём спать, горе моё. Завтра будет трудный день.
— Нет, он будет особенный. Завтра я увижу сына. И познакомлюсь с ним.
— Не ты один, — я тяжело вздохнула, — мне и самой придется заново с ним знакомиться. Боюсь, что он успел забыть меня.
— Тебя невозможно забыть, Анита. Никогда!
***
Довольно долго я провозилась сначала в душе, а затем в своей комнате, готовясь ко сну. А когда вернулась к Шерли, увидела, что он сидит в кровати по пояс укрытый одеялом и читает книгу, ожидая меня. Он никогда не засыпал, пока не обовьётся вокруг меня как лиана, спрятав нос в ложбинке между шеей и ключицей. В его огромной кровати, можно было вольготно поместиться впятером, но он настолько тесно прижимался ко мне, что мы с ним спокойно бы выспались и на раскладушке, не почувствовав особой разницы. Ни о каком интиме, речи разумеется не шло, обстоятельства были не те, и мы ограничивались лишь лёгкими поцелуями на ночь. Но сегодня, видимо, настала именно та ночь.
Обычно, Шерли спал в пижаме, очевидно стесняясь своего всё еще худого тела; регулярные занятия с Арвеном в тренажёрном зале и утренние пробежки, хоть и укрепили его мышцы, но до прежнего состояния идеальной фигуры, ему было далековато. Но сегодня, он был обнажён по пояс, а в светлых глазах отчетливо читалось желание. Шерли явно хотел большего.
Я скользнула под одеяло, отмечая что Шерли снял не только верхнюю часть пижамы, он выключил настольную лампу и сквозь незакрытые шторы, в комнату пробивалось лишь призрачное сияние полной луны.
Я и не думала сопротивляться, когда его руки настойчиво потянули вверх мою рубашку, а потом нежно, почти невесомо коснулись моей груди. В полутьме мы почти не видели друг друга, но чувствовали дыхание, ощущали прикосновения и я закрыла глаза, оказавшись в плену его губ, растворяясь в требовательном, почти забытом поцелуе. Вспоминая и удивляясь, как же я смогла так долго обходиться без его рук и губ, без его ласковых прикосновений…
Шерли целовался так отчаянно, словно боялся, что я исчезну. Я запустила пальцы в его спутанные кудри и ощутила, как он вздрогнул, когда мои руки спустились на обнаженную спину. Я проводила ладонями по гладкой коже, лаская его, и чувствовала, как каждый напряженный мускул расслабляется под моими пальцами. Поцелуи становились всё более страстными и глубокими, ласки более уверенными. Он целовал меня, словно не мог насытиться, словно вся его жизнь зависела от танца наших языков, словно не было на свете такой силы, которая могла бы заставить его остановиться, и я была счастлива чувствовать это и принимать его ласки.
Он вошёл в меня и начал двигаться осторожными, неглубокими толчками и я скользнула рукой вниз по его спине, сжав пальцы на пояснице, направляя каждое движение, безмолвно поощряя каждый толчок- сильнее, глубже, быстрее! Медленно, так неописуемо медленно, когда моё тело умоляло о скорости и напоре… но я не могла не признать, что эта медлительность была по–своему прекрасна — завораживающая, немного неловкая и такая искренняя. Я была словно охвачена пламенем- разгоравшийся пожар пожирал изнутри, дюйм за дюймом, частичка за частичкой.
— Хорошо? — умудрилась выговорить я, когда он оторвался от моих губ, чтобы глотнуть воздуха.
— Ты даже… не представляешь…
Он выглядел совершенно растрепанным — расширившиеся зрачки сверкали в полутьме диким огнем, к вспотевшему виску прилипла прядь волос, которую я отвела от лица и заправила за ухо, затем мягко очертила контур его щеки и он потянулся навстречу ласкающим пальцам, крепче вжимаясь в мою ладонь.
Нет таких слов, чтобы выразить чувства, переполнявшие меня. Они шли из самой глубины души и грозили разорвать сердце на клочки, они бились у меня в висках, вознося на самый гребень волны и тут же бросая в бездонную пропасть — точно так же, как жар его члена внутри.
Я обхватила ногами его поясницу, притягивая ещё ближе, отчаянно вжимаясь в него на пике очередного толчка.
Он вскрикнул и уронил голову в изгиб моей шеи. Это было настолько открыто, настолько вне контроля и ограничений, что мне немедленно захотелось услышать этот звук снова, поэтому изо всех сил подалась ему навстречу, выгибая спину, встречая каждый толчок, хватая губами воздух, пахнущий мускусом, Шерли и сексом, и очень скоро напрочь забыла, где кончаюсь я и начинается он- мы стали единым целым. Переплетением рук, ног, тел, толкающимся, содрогающимся, потерявшимся во времени и пространстве.
Кожа Шерли пылала под моими ладонями, а его стоны становились все отчаяннее и я наслаждалась каждым издаваемым им звуком, замечая как он пытается сдерживаться, цепляясь за исчезающие остатки самоконтроля. Я чувствовала это по дрожи, пробегавшей по его спине, по напряжению, сковывавшему движения его бедер, по силе, с которой он вцепился в мои волосы- так крепко, что это причиняло бы боль, если бы в данный момент я не была так близко к кульминации.
— Все хорошо, — почти задыхаясь выговорила я, окончательно пьянея от наслаждения, водя подушечками пальцев по его спине. — Я здесь, я держу тебя, отпусти, отпусти себя…
Шерли толкнулся ещё несколько раз, а затем взорвался внутри меня, и кругом все тоже взорвалось. И я всем своим существом ощутила, как рвутся непрочные нити, связывающие меня с реальностью, превращаясь в ничто, в короткий миг между сознанием и небытием. И это было прекрасно, так невероятно прекрасно, что не могло просто завершиться, а длилось, и длилось, и длилось…
