— Я… понял.
В трубке послышались короткие гудки. Офигеть. И что это, блин значило?
— Извините, — голос Роберты, неожиданно оказавшейся рядом, чуть не заставил меня подскочить, несмотря на раны. — Я хотела лично вас поблагодарить. Молодой хозяин в безопасности, вместе с отцом. Во многом это стало возможным благодаря вам.
— Так, давай, на ты, — я покряхтел немного, но сумел подняться без помощи Двурукой. Которая, к слову, помогать вовсе не собиралась. Просто волком глядела на горничную. — Благодарить меня не за что. Я почти ничего не сделал. А вот лидеру Русской Мафиии в Роанопуре сказать «спасибо» тебе стоит…
— Уже, — Роберта улыбнулась кончиками губ. — Сеньор и молодой хозяин сейчас поедут к госпоже Балалайке, чтобы выразить ей свою благодарность.
Ага. Видимо, главе «Отеля» надо что-то предложить мистеру Лавлессу. Интересно, что?
— А ты чего?
— Как я уже сказала, я хотела поблагодарить вас… то есть, тебя… тебя отдельно, — она снова поклонилась. Не низко, но вполне себе. Немаленькая грудь девушки красиво колыхнулась при этом движении. — Я успею догнать сеньора, молодого хозяина, господина Датча и госпожу Ред на другом автомобиле.
— Что ты сказала? Госпожа Ред отправилась вместе с сеньором Лавлессом?!
Я прислушался к себе. Скулеж интуиции был бесконечно тоскливым. Он и не думал замолкать!
— Да, — немного удивилась Роберта. — Что-то не так?
— Все не так! — воскликнул я, со всей возможной скоростью заковыляв в сторону ближайшего автомобиля.
— Что случилось? — в поле зрения появился Окадзима.
— Рок, есть связь с Датчем?!
— Телефон, — удивился японец. Я выругался. Как сам не догадался? — Набирай. Вели немедленно убираться из машины! Как можно быстрее!
— Что вообще происходит? — к чести Окадзимы, он не стал стоять с разинутым ртом, и, одновременно с вопросом, уже набрал номер.
— Они в опасности… — я повернулся к русским, что собирались уехать, кинулся к ним. — Макс! Не в службу, а дружбу… помоги спасти еще парочку человек.
— Кого?
— Твоих людей, что уехали с Датчем к Балалайке пару минут назад.
Ответить он не успел. Я нашел взглядом горничную, которая уже разбила стекло ближайшего автомобиля, и сейчас возилась с зажиганием. Через пару секунд, почти новый «Мерседес» довольно заурчал двигателем. Но в это мгновение, я уже сидел на переднем сидении авто, которое она угоняла. Мое движение было столь стремительным, а вокруг никто ничего не понимал, поэтому среагировать и остановить нас никто не сумел.
— Зря ты поехал со мной, Артур, — почти прорычала боевая горничная, вдавливая педаль газа в пол.
— Плевать, — я поджал губы, борясь с болью. — Ты довезешь меня до них быстрее всех.
— Тогда тебе лучше пристегнуться.
Я кивнул. Роберта вела как сумасшедшая, забыв о существовании всех правил дорожного движения, и проскакивая перекрестки и светофоры на почти невозможной скорости…
Но мы все равно не успели.
Я понял это за секунду до того, как мы выскочили из-за поворота, и увидели горящий автомобиль. Ибо за секунду до этого, мое чувство опасности перестало скулить…
Роберта резко вдавила педаль, крутанула руль, заставляя автомобиль вильнуть в сторону, замедляя ход. Визг тормозов ударил по ушам, меня бросило вперед, ремень безопасности вгрызся в грудь, заставив жалобно хрустнуть каждую косточку моего тела. Раненное ребро ответило резкой болью, что отрекошетила к плечу. Из горла вырвался болезненный всхлип.
Еще до того, как автомобиль полностью остановился, еще до того, как он вышел из тормозящего заноса, Роберта уже выскочила из кабины. Мне понадобилось секунд пять, за которые «Мерседес» успел затормозить, а я — справиться с самым сильным приступом боли. Сквозь вату в ушах послышались звуки выстрелов, рев двигателя удаляющегося автомобиля. Я освободился от ремня, вывалился из машины, дернув пистолет из кобуры. Поздно. Вильнув задом, какой-то темный автомобиль скрылся за поворотом. Роберта пустила еще пару пуль вслед, но без особого результата.
На секунду девушка замерла, словно пытаясь решить, что делать: преследовать подозрительную машину, или броситься на помощь пострадавшим. В конце концов, она выбрала второй вариант. Мудрый выбор, если хотите знать мое мнение.
Я поковылял вперед, посекундно страдая от вспышек боли, и сопровождая каждый шаг отборными ругательствами. При этом меня не оставляло ощущение… бесполезности своих стараний. Где-то в глубине души засело понимание, что уже слишком поздно, что Ласточку не спасти. Другие могли быть живы, но на других мне было плевать.
Ее рыжую шевелюру я увидел сразу. Девушка лежала неподалеку от горящего автомобиля, силуэт ее тела почти не выделялся на фоне темного асфальта. Кривые тени от отблесков пламени горящего автомобиля танцевали вокруг нее. На негнущихся ногах, я подошел ближе, рухнул перед ней на колени. Где-то на задворках сознания появилась мысль, что нам повезло: она успела выпрыгнуть из машины. В противном случае, даже до тела было бы не добраться. Я подполз ближе, без особой надежды пощупал пульс. Пульса не было. Взгляд отметил две пулевых раны в груди… и еще одну точно в середине лба.
Контроль. Вот что это было. Ее добили. Точно и хладнокровно. У нее просто не было шансов.
Странно, но плакать не хотелось. Не было ни горечи, ни ярости. Вообще ничего. Внутри огромным черным пятном расползалась апатия. Я окинул место равнодушным взглядом, краем сознания отметив, что Роберта суетится вокруг какого-то тела. Интересно, Датч выжил? Надо бы проверить… хотя, нет. Не надо. Вообще ничего не надо.
Я взял Ласточку за руку, и лег рядом, испачкав одежду в крови, натекшей под ее тело. Закрыл глаза. В какой-то момент мне стало настолько все равно, что я просто позволил своему сознанию соскользнуть в небытие.
* * *
В квартире пахло сексом. Я знал это, чувствовал, даже не самим обонянием, а чем-то… другим. Еще до того, как открыл двери в спальню, еще до того, как услышал сдавленные сладострастные стоны.
Опять.
Я вздохнул тяжело, шумно толкнул дверь, смерил молодого парня, глядящего на меня расширившимися от ужаса глазами, равнодушным взглядом. Блин. И чего она в этом-то нашла? Вроде бы самый обычный из самых обычных обывателей. В меру прыщав, в меру смазлив, в меру уродлив. Черт.
Хотелось напиться. С другой стороны, на этот раз Светка продержалась целых три месяца. Хотя, вполне возможно, это просто первый раз за это время, когда я ее поймал.
Вздохнув, и бросив на растрепанную и очень смущенную девушку осуждающий взгляд, я направился на кухню. Где-то там у меня была початая бутылка коньяка…
Через минуту мужик пулей вылетел из дома, боясь даже глянуть в мою сторону. Он ни слова не сказал, только бросился прочь, стремясь убраться как можно дальше. Я что, такой страшный?
Еще через пару десятков секунд из спальни вышла Светка. Вид у нее был очень виноватый. Я подавил судорожный вздох: даже сейчас, несмотря на мою обиду, в одном лишь коротком махровом халатике, выглядела девушка сногсшибательно. А виноватый вид лишь добавлял очарования ее облику.
— Артур, — плаксивым голосом, позвала она. — Прости меня.
— Угу, — я наполнил свой бокал. К моему сожалению, коньяка в бутылке оставалось на самом донышке.
Она подошла ближе, схватила меня за руку, а в уголках ее глаз стала образовываться влага. Я едва успел подавить вспышку раздражения, при мысли, что вот буквально пару минут назад этой самой рукой она… Я сглотнул горький комок тошноты. Хоть бы в душ сходила сперва, что ли?
— Правда, милый, ты же… ну… оно… так вышло, прости меня пожалуйста, — она всхлипнула.
— Угу, — согласился я. Внутренне усмехнулся, представив, как идет такая молодая, красивая девушка по улице, тут БАЦ… и в следующее мгновение уже кувыркается с кем-то в нашей с ней постели. И совершенно же непонятно, как так получилось?
Эх… Нет, Светка нимфоманкой не была. Наверное. Не знаю. Я понятия не имею, почему она не может сдержаться, и спит со всеми подряд. Денег за это она не берет точно.
В какой-то момент, я стал винить себя: в конце концов, вероятно, это я ее не удовлетворяю, как мужчина, раз она кидается в объятия других. С другой стороны, на секс со мной она никогда не жаловалась. Да и… после достопамятного случая на свадьбе Сереги, у меня возникает какое-то гадливое ощущение, каждый раз, когда мы с ней трахаемся.
Но при этом бросить ее я не могу. Люблю. Сильнее собственной гордости.
— Артур, ну не молчи, пожалуйста, — она уже плакала, все сильнее сжимая мою руку. — Хочешь, покричи на меня, хочешь — ударь. Только не молчи!
— Я и не молчу, — я пожал плечами, бросил на нее усталый взгляд. Ощущение гадливости к самому себе было столь сильным, что я почувствовал, острую необходимость выблевать собственный ужин. — Я говорю «угу». Соглашаюсь.
