доме был этот назойливый гость со страшными глазами, но куда он подевался — не знала.
Ночью не могла уснуть. Ее мучила какая-то неосознанная, невыраженная мысль. Рано утром встала, подошла к туалетному столику и стала поспешно записывать рецепт изготовления тайного вещества. Говорила себе, что не должна этого делать, но какая-то неведомая, непонятная сила не позволяла ей бросить перо.
Написала, поднялась и хотела порвать написанное. Та же сила ей не позволила; она спрятала бумагу в ящик столика, легла в кровать и мгновенно уснула.
Весь день бродила, как сомнамбула. Работа валилась из рук. После обеда сидела в гостиной и бессознательно чего-то ждала. Когда вечером явился гость, она почувствовала некоторое облегчение, потому что ее ожидание закончилось; но вместе с тем ее охватило какое-то новое беспокойство.
Гость не произнес ни слова и стал, по обыкновению, смотреть ей в глаза. От этого взгляда сознание Галины снова затуманилось. Как только она уснула, гость напомнил ей о вчерашнем приказании. Тогда она прошла в спальню, достала из столика бумагу, вернулась и вручила гостю. Тот схватил бумагу и быстро забегал глазами по строчкам, читая их вполголоса. В этот момент он услышал, что кто-то вошел в прихожую и приближается к двери. Гость отвернулся от жертвы, которая осела в кресле, как мертвая, продолжая спать, и попытался спрятать бумагу в карман сюртука.
Шаги приближались. Гость, забыв даже прикрыть дверь, стремглав выскочил из комнаты и наткнулся на Роздвянского. В первую минуту не знал, что делать. Потом спрятал свою добычу за спину и, изображая великую радость, протянул Роздвянскому руку:
— Не узнаете меня?
Роздвянский внимательно присмотрелся к нему и наконец произнес:
— Неужели профессор Франтовский? Что вы здесь делаете?
Гость сердечно пожал руку Роздвянского и поспешно заговорил, преграждая ему дорогу в гостиную:
— Да, это я, многоуважаемый господин, и очень рад, многоуважаемый господин, что вижу вас живым и здоровым, потому что — ей-ей — боялся за вас, многоуважаемый господин, опасаясь, что вы погибнете там, в песках Сахары, многоуважаемый господин. А теперь прошу вас, многоуважаемый господин, проводите меня к выходу, так как я очень спешу и мне, многоуважаемый господин, некогда. Как-нибудь в следующий раз расскажу вам, многоуважаемый господин, зачем я приходил. Я несколько раз уже бывал у вас, многоуважаемый господин, и имел счастье, многоуважаемый господин, познакомиться с вашей, многоуважаемый господин, женой; что за милая, многоуважаемый господин, особа!
С этими словами гость направился к выходу, потянув Роздвянского за собой. Роздвянский удержал его. Он понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее и что этого типа нельзя выпускать из комнаты.
— Что там у вас за документ? — спросил он.
— Ничего важного, многоуважаемый господин, ей-Богу ничего, — заискивающе ответил Франтовский, — это мои записи.
Роздвянский, недолго думая, вырвал у него бумагу и ахнул, увидев рецепт изготовления тайного вещества, написанный рукой Галины. Не знал, подозревать ли какую-то уловку негодяя Франтовского или предательство Галины, хотя последнее не умещалось в голове.
— Галинка, что это? — громко спросил он, входя в гостиную.
Ответа не было. Галина сидела в кресле и спала. Роздвянский подбежал к ней и стал трясти ее за плечо. Это не помогло — Галина не просыпалась.
Роздвянский, зная своего «профессора», мигом понял, в чем дело: Галина загипнотизирована. Следовательно, без помощи гипнотизера она не проснется и будет, чего доброго, спать вечно. Надо спасать ее, пока не поздно. Роздвянский выбежал в переднюю, но гостя там уже не было; воспользовавшись смятением хозяина, Франтовский скрылся. Роздвянский выскочил в коридор и услышал только стук палки хромого «профессора» внизу, на лестнице.
— Лови, держи вора! — что было мочи закричал Роздвянский и погнался за ним.
На крик выбежал из своей каморки швейцар и у самых ворот сбил беглеца с ног. Франтовский повалился ничком, а его шляпа выкатилась далеко на улицу. Швейцар поставил его на ноги и силой подтащил к Розддвянскому.
Франтовский сильно расшибся; из его носа текла кровь.
— Негодяй, злодей! — крикнул Роздвянский. — Сейчас же разгипнотизируй мою жену!
— Надо же! Многоуважаемый господин, что за некультурное поведение? — обиженным тоном спросил Франтовский. — Вы говорите с порядочным человеком, многоуважаемый господин! Такова благодарность ученика своему учителю?
— Поменьше разговоров, милостивый государь, — прервал его Роздвянский. — Немедленно разгипнотизируйте мою жену.
Тем временем они подошли к двери комнаты, где спала Галина; Франтовский не хотел входить, и швейцар толкнул его так, что он чуть не растянулся на полу посреди гостиной.
— Что вы хотите от меня? — спросил он, принимая крайне надменный вид.
— Что? Я вам уже сказал! — ответил Роздвянский и, указывая на спящую Галину, добавил: — Разбудите эту женщину!
— Оставьте нас одних! — сказал Франтовский швейцару. — Нам с господином профессором нужно кое-что обсудить с глазу на глаз.
Швейцар стоял, не зная, что делать. Роздвянский жестом разрешил ему выйти. Швейцар вышел, но остался под дверью, догадываясь, что профессору еще может понадобиться его помощь.
Когда они остались вдвоем, Франтовский сказал Роздвянскому:
— Хорошо, я исполню ваше пожелание, но не ранее, чем вы отдадите мне бумагу, которую вы у меня отобрали.
— Никогда! — отрезал Роздвянский. — Вы хитростью выманили документ у моей жены, и вам он не принадлежит.
— Подумайте хорошенько, многоуважаемый господин! — стал уговаривать его Франтовский. — Вы знаете, что ваша жена не сможет проснуться без моей помощи?! А известно ли вам, что долго в таком состоянии она находиться не может? Что это фатально отразится на ее здоровье? Ваше упрямство может довести ее до смерти!
— Что? что? Вы угрожаете мне смертью жены? Так знайте, что я немедленно передам вас полиции!
— А чем это поможет, даже если меня повесят? Ваша жена все равно не проснется, и никто другой, кроме меня, не в силах ее пробудить! Вы теперь в моих руках.
Роздвянский с минуту молчал, не зная, как поступить, но затем ему пришла на ум счастливая мысль. Со школьных времен он помнил, что Франтовский всегда безумно боялся электризации. Из-за этого на уроках физики не раз происходили комические сцены.
— Нет, это вы в моих руках! Сейчас увидите! — грозно закричал Роздвянский. — Онисько! — позвал он швейцара, который стоял в соседней комнате, словно ожидая приказа. — В мастерскую!
Швейцар, высокий и дюжий парень, одной рукой схватил худого Франтовского за воротник и потащил его в мастерскую. Роздвянский вернулся в гостиную и поднял Галину с кресла. Она глубоко спала и еле переставляла во сне ноги, так что ее пришлось чуть ли не нести на руках.
— Вы разбудите ее или нет? — спросил Роздвянский у Франтовского, когда все собрались в мастерской.
— Нет! — ответил тот решительно.
В
