— Оставила записку, — поделился сослуживец. — Мол, простите, папенька, но кандидатуру, вами выбранную на роль будущего супруга, заверить никак не могу. Он старый и воняет сыром, а я люблю другого и сегодня же ночью с ним тайно повенчаюсь, будет ли мне дано ваше родительское благословение или нет.
— Ох, так и вижу выражение его лица. Надо же, утёрла нос деспоту. Шестнадцать лет, любовь на всю жизнь?
— Вот-вот. Уже обвенчались поди и укатили куда дальше, а мы тут с ног сбиваемся. Или прячется где-нибудь, рыдает и боится папеньке на глаза появиться.
— Я могу чем-то помочь?
— Возьми фотографии, раздай своим, авось, кто приметит, где эта влюблённая Джульетта скрывается.
Дмитрий взял стопку карточек с кратким описанием пропавшей барышни. Отменного, к слову, качества фотографии. С чёрно-белого снимка на Митю смотрело миловидное девичье лицо с по-детски округлыми щеками. Копна тёмных локонов, большие глаза, густые брови. В таком возрасте всякое душевное пристрастие представляется большой любовью на всю жизнь. Тем более, если живёшь как в заточении, и мнения твоего никто не спрашивает.
Это Митя по себе помнит. В таком же возрасте влюбился как мальчишка. Хотя почему «как»? Он мальчишкой тогда и был, полным дураком, если честно. Аврора Кизерицкая. Лучезарная как утренняя заря. И такая же, как солнце, беспощадная. Да что о ней. Дело прошлое, даже вспоминать неловко.
А вот соседям с поисками надо помочь.
Сыщик прочёл описание, дошёл до последней строчки и, если бы умел, присвистнул. «Любому, кто обнаружит место нахождения пропавшей — вознаграждение в 500 рублей!».
Барышкин, может, и гневлив, но не жаден. 500 рублей — почти годовое жалованье городового. Вот почему все носятся как угорелые.
* * *
Мите снилась буря.
Во сне сыщик прятался под хлипким навесом. От шквального ветра тот не спасал, но зато давал защиту от падающих сверху градин. И если вначале они сыпались мелким горохом, то вскоре выросли до размеров куриного яйца, а затем и более крупные с грохотом начали ударять в ненадёжную жестяную крышу над головой.
Бум!… Бум!…
Отдельные удары участились. Казалось, небеса прицельно обстреливают Митю и его сомнительное укрытие.
Тра-та-та! Бум! Хлоп! Бац!
Самарин заворочался, приоткрывая глаза, пытаясь выбраться из нечаянного кошмара. Грохот не исчез, наоборот — усилился. Кто-то настойчиво молотил кулаками во входную дверь.
Митя очнулся в полной темноте и лихорадочно начал шарить рукой в поисках спичек, которые всегда оставлял возле кровати. Всем хороша квартира, только окна выходят в тёмный двор, засаженный старыми тополями. Зимней ночью — хоть глаз выколи. А электричества на всю ночь не напасёшься.
Поставленная с вечера свеча за ночь превратилась в плоский блин. Сыщик зажёг запасную и, накинув на себя, что под руку попалось, дошёл до передней и открыл дверь. Тусклый свет керосиновой лампы в руке дворника Николая осветил его мрачное лицо. Рядом с дворником подпрыгивал худой мальчонка лет десяти.
— Митрий Саныч, уж простите за побудку. Вот малец к вам, бает, что дело спешное, — пробубнил Николай.
Не первый раз к жильцу третьей квартиры вторгались среди ночи внезапные посетители. Служба у него такая, что поделать. А дворнику когда спать?
— Здрасьте! Меня за вами послали! — выпалил паренёк, и Митя разглядел, что одет он в форму посыльного. — Велели найти и срочно ехать. Он записку дал, усатый такой хенерал.
Мальчишка достал из кармана помятый клочок и отдал Дмитрию. Знакомым резким почерком Ламарка на бумаге были выведены несколько слов: «Самарин, срочно — «Славянский базар»! Дело плохо. К.И.».
— Ясно, жди.
Чему-чему, а быстро собираться рядового Самарина на войне научили. Там счёт идёт на секунды. Замешкался — и не ровен час можешь уже никуда не торопиться. Забытые было навыки вспомнились сразу, и уже через пару минут сыщик мчался по ночным улицам. Колёса, шурша, месили снежную кашу, ошмётки грязи летели в разные стороны. На улице ночь не казалась такой глубокой: пожалуй, ближе часам к пяти уже.
«Дело плохо», — написал Ламарк. Но подробностей не уточнил. Вероятно, настолько плохо, что огласке предавать нельзя. Ни шоффер, ни посыльный ситуацию тоже не прояснили. Мальчишка лишь мотал головой и твердил, что в отеле какой-то «ынцыдент», подробностей которого он не знает.
Автомобиль свернул на пустынную Никольскую и притормозил возле шикарного входа в одну из лучших гостиниц Москвы, с богатым, но изрядно затоптанным ковром на крыльце.
Здесь начальник Убойного до сих пор не бывал. Помпезный вестибюль с купидончиками на стенах и розовыми обоями. Статуя Меркурия в полный рост. Золочёные узорные балясины на перилах. Испуганный персонал в холле. Полицейский на входе, ещё пара — возле лестниц и дальних выходов. Митя кивнул собравшимся и в сопровождении ефрейтора прошёл через коридор, который вывел в огромную полукруглую пристройку-ресторан.
Вот это да!
Таких роскошных и удивительных интерьеров Митя ещё не встречал. Огромное помещение в три этажа сверху было накрыто стеклянным куполом, изящные столбы тянулись ввысь, расходясь наверху гнутыми арками и поддерживая хрупкий потолок. Посередине возвышался огромный помост с теми же купидонами и завитушками. Сыщик видел драпировки, узорчатые обои, кованые люстры, пальмы, пухлые диваны и… столы, столы, столы, покрытые глянцевито-молочным бельём. От обилия декора глаза разбегались даже при скудном освещении, а границы зала терялись где-то в темноте.
Группу полицейских Дмитрий увидел слева от помоста и направился туда, огибая столики. Сколько же их здесь, сколько стульев и… фонтан! Мать честная, тут ещё и бассейн с фонтаном и рыбками! При таком шике там должны плавать не иначе как стерлядки. Жаль, в сумраке не разобрать.
Неподалёку Самарин увидел и Ламарка — тот беседовал с кем-то. Митю узнал, качнул головой, но беседы не прервал. Ладно, успеется. Главное — место преступления. И что же такого страшного тут случилось?
В этой части ресторана столы были расставлены в полукруглых нишах, образующих укромные закутки. В одной из них и суетились стражи порядка. И чем ближе Митя подходил, тем более нехорошие предчувствия теснились у него внутри.
«Чёрт возьми, а ведь сегодня первое марта», — некстати вспомнил Дмитрий.
Полицейские чуть расступились, открыв картину происшествия полностью.
Она сидела в нише, за столом, сложив руки на белоснежной скатерти, сжимая в ладонях то ли абрикос, то ли персик. И по её нарочитой позе, по вымученной полуулыбке, по странно застывшей фигуре Митя догадался сразу и похолодел.
Третья.
Машенька Барышкина.
* * *
— Митя, слушай внимательно, дело дрянь, — у Ламарка обвисли мешки под глазами и даже знаменитые пышные усы печально поникли. — Это неслыханный скандал, убийство в центре Москвы. Полный… zusammenbrechen!*
От волнения Ламарк перешёл на немецкий, что делал крайне редко.
— Понимаю, Карл Иванович. Такое место… респектабельное.
— И место солидное, и жертва непростая. Огласка нам не нужна. Ни нам, ни Барышкину, ни тем более Запалову, владельцу этой гостиницы. Никаких журналистов, боже упаси. Пока вроде сдерживаем.
— Из персонала кто труп видел?
— Двое. Оба тут, под присмотром, вроде понимают, что лучше помалкивать. Сам допросишь, всё расскажут. Остальные пока не в курсе и, дай бог, не будут. Придумайте им версию — скажем, была попытка кражи, но всё обошлось. И лучше побыстрее, пока слухи не пошли.
— Всё выполним, Карл Иванович. Никаких слухов не будет.
— И вот что, Митя, — Ламарк схватил сыщика за пуговицу, слегка притянул к себе и заглянул в глаза. — Это дело — первостепенное. Важнее его нет. Раскрыть нужно как можно быстрее, иначе Барышкин нас всех тут… Ну, ты понял.
— Сделаю всё, что в моих силах и в ресурсах моих сотрудников, не сомневайтесь.
— Кстати, о силах, — Ламарк хлопнул в ладоши, привлекая внимание. — Слушать сюда! Это, если кто не знает, начальник Убойного отдела Самарин Дмитрий Александрович. Руководство по расследованию этого преступления возложено на него. Всем, независимо от звания и линии подчинения слушать его и выполнять, что скажет. Спать пойдёте, когда он позволит! И срать пойдёте, когда он разрешит! Всё поняли?
