– Доброе утро, – проблеяла я и зевнула в кулак.
Влад не оторвался от чтения и, кажется, даже не заметил моего появления. Я уселась за сервированный к завтраку стол и, не таясь, принялась его разглядывать.
– Нашла что-нибудь интересное? – вдруг ленивым голосом протянул он и посмотрел на меня поверх бумаг. Его глаза смеялись.
Смутившись, я схватила с тарелки булку, откусила, не отламывая, но прожевать огромный кусок не могла. Вцепилась в чашку, надеясь запить, и поняла, что она пустая.
– Кофе забыла налить… – пробормотала я, засовывая кусок за оттопырившуюся щеку.
Вдруг в коридоре начался непонятный переполох, будто все спящие по раннему часу постояльцы разом пробудились, высунулись в коридор и принялись галдеть. Дверь с треском отворилась, впуская испуганную до мертвенной бледности Пруденс, а следом за ней, решительно и без приглашений, в номер вошел принц Эдмонд при полном параде, то есть с лампасами, в мундире и пятью медалями на груди, оповещавшими, что их владелец принес королевству неоценимую пользу. Войн Алмерия уже лет двести не вела, и вообще была на редкость миролюбивой, так что, похоже, медали принцу вручили просто за то, что он родился и дожил до своих лет.
Влад, как полагалось этикетом, встал при появлении королевского отпрыска, машинально застегнул пиджак. Эдмонд остановился напротив, заложил за спину руки, и вдруг стало ясно, что по сравнению с коренастым, кругленьким принцем Горский выглядит как-то по-особенному высоким, широкоплечим и статным. Другими словами, он являлся живым ударом по раздутому самомнению Его Высочества.
– Нима Анна, Его Высочество к вам… – проблеяла Пруденс, неловко выставив руки. Мол, вот, получите, распишитесь, дорогая нима Вишневская, вам царственную особу к завтраку. Лучше бы пирожное принесли.
Некоторое время они изучали друг друга, словно соперники перед боем, а из дверей доносились испуганные шепотки секретарей, повсюду сопровождавших Эдмонда. Фальшивый жених стоял с возмутительным видом победителя, не хватало только засунуть руки в карманы. Играл ли он или действительно, в отличие от других, плевать хотел на ревность деспотичного принца, по прихоти отправлявшего неугодных вельмож в пожизненную ссылку в отдаленные районы королевства, мне было невдомек. Но я бы поставила на второе.
– Ты знаешь, кто он такой, Анна? – Эдмонд уколол меня пронзительным взглядом. – Чем занимался и что у него есть за душой?
– Он инженер магических технологий, – пробубнила я. – Очень редкое и полезное ремесло.
– Полагаешь, что я не читал его досье? – нехорошо усмехнулся принц и развернулся к Владу: – Идемте, суним Горский, сегодняшний день я намерен провести в вашем обществе.
Тот едва заметно поклонился.
– Ничего не собираешься сказать? – вышел из себя Эдмонд.
– Спасибо, ваше высочество, что решили уделить мне время.
Они вышли, а я машинально поднесла к губам по-прежнему пустую кофейную чашку и вдруг поняла, что сижу с оттопыренной от булки щекой. Пришлось аккуратно выплюнуть неразжеванный кусок в салфетку.
– В такие минуты ценность родного дома растет, как на дрожжах. Я даже по Кло начинаю скучать.
– Нима Анна, вам тоже лучше поторопиться, – в тишине произнесла Пруденс, исполнявшая роль и дуэньи, и секретаря. – Ее Высочество принцесса Мария пригласила вас к завтраку.
– Судя по всему, они решили нас извести голодом, раз в тюрьму сажать не за что, – опечалилась я и добавила себе под нос: – Что ж, исключительно благородная смерть.
Завтрак Ее Высочество пожелала вкушать на берегу озера, и когда мы прибыли к ресторации, то нас немедленно проводили в отдельный домик с окном во всю стену, откуда открывался безмятежный вид на сосновый бор и тихую озерную гладь.
Принцесса с фрейлинами сидели за большим круглым столом, и места для еще одного человека явно не имелось. Разве что благородные нимы, через одну одетые в бирюзовый шелк, стали бы подниматься и двигать стулья, чтобы втиснуть новую гостью, а затем перемещали тарелки, чашки и свои аристократичные особы. Лично мне даже фантазия о такой расстановке показалась нереальной.
– Нима Вишневская, а вот и вы, – с любезной улыбкой произнесла принцесса Мария Алмерийская.
– Спасибо за приглашение, Ваше Высочество. – Я сделала неглубокий книксен и незаметно толкнула локтем замершую Пруденс. Та во все глаза, забыв про манеры, рассматривала Ее Высочество, ведь Мария была на редкость некрасивой женщиной, а выйдя замуж за будущего короля, лишила себя возможности пользоваться кристаллами, маскирующими внешность.
– Как жаль, что вы опоздали, и вам не хватило места, – с милой улыбкой развела она руками. – Мы как раз собирались начинать.
Перед дамами стояли тарелки с кашей, фруктовые конфитюры в мелких кринках и чайнички с травяным чаем. На более изысканное угощение принцесса тратиться не захотела.
– Тем лучше, Ваше Высочество, я совершенно не голодна и…
– Вы ведь не лишите меня удовольствия угостить вас местным сорбе? – ледяным тоном отрезала Мария.
– Не думаю, что за вашим столом поместится еще один стул, – отозвалась я, в точности копируя интонации оппонентки. – Иначе мы с вашими фрейлинами будем толкаться локтями.
– Сядьте у окна, – принцесса указала на маленький круглый столик, специально сервированный пустыми тарелками на одну персону. Фрейлины захихикали, и стало ясно, что унизительная трапеза тщательно планировалась, и избежать ее не удастся, разве что подпортить удовольствие зрительному залу. Вдруг я почувствовала просто волчий голод и решила насладиться каждой ложкой каши, съеденной за счет королевской казны.
– Нима Анна, вы ведь не сядете у окна? – едва не плача, прошептала Пруденс.
– Конечно, сяду и нормально поем, – снимая плащ, усмехнулась я. – За одним столом с этими курицами у меня бы окончательно пропал аппетит. К тому же я ненавижу овсянку.
– Почему она в платье такого цвета? – зашептались сидевшие за столом фрейлины, совершенно не заботясь, что я могу их слышать.
– Как он называется?
– Цвет называется старая роза, уважаемые нимы, – в разом наступившей тишине отозвалась я. – Говоря откровенно, я терпеть не могу бирюзовый, но мой жених отчего-то считает, что бирюзовый идет моим глазам.
В гробовой тишине я прошла к месту для изгоев и уселась на услужливо отодвинутый слугой стул. За общим столом повисло принужденное молчание.
– Приятного аппетита, Ваше Высочество, – громко пожелала я и нахально соврала: – От овсянки у меня начинается удушье, поэтому, если вы не против, попрошу принести меню.
