Все усилия модуля выровняться и остановить падение оказались тщетны. Даже на пару секунд не уцепиться: влажная земля скользила, а толстые стебли сбивали с ног. Вдруг приборы зафиксировали отрыв от твердой поверхности.
Желудок Руфуса подпрыгнул и с силой пнул диафрагму. Модуль по-кошачьи перевернулся в воздухе, готовясь приземлиться на все четыре лапы. Однако когда до столкновения оставалось совсем немного, падение с жутким скрежетом оборвалось.
Что-то острое уперлось Танглу между лопаток. Длинный толстый шип прошил корпус и едва не добрался до «начинки». Под неистовое мигание алых надписей, извивающееся в клубах дыма, Руф выбрался наружу. Потушив занявшийся было пожар, Танцор взял из модуля все, что могло пригодиться: две обоймы крошечных маячков, переносной навигационный прибор, запасную батарею к нему, аптечку, смешной набор условно съедобных пайков.
Под подошвами чавкала грязь, в голове бесновались барабаны и эхом перекатывались голоса. «Джунгли не набросятся на тебя, они подождут, пока ты сам с радостью рухнешь в их смертельные объятья», — тогда Руф не понимал сумасшедшего блеска в широких зрачках женщины-инструктора. После каждой тренировки она молча садилась в свою «блоху» и кругами носилась по полигону, словно убегая от собственных мыслей. Демобилизованная Тень почти ничего не рассказывала о том времени, что провела здесь, но иногда Руфус замечал необъяснимую зависть в ее взгляде.
Глупо, конечно, только перед тем как уйти, Тангл похлопал модуль по искалеченному брюху и прошептал: «Прощай, блоха».
Упругие молнии эффективно расчищали путь, но без защитного модуля Руф стремительно терял связь с реальностью. Становилось все труднее сосредотачиваться на пунктире маршрута: картинка перед глазами сменялась рывками, вспышками, выхватывая разрозненные кадры. Неистовая дробь барабанов уступила место нежному шороху и перезвону капель, а размеренные голоса, разбавленные мелодичными дудочками и счастливым детским смехом, внушали ложное спокойствие.
Руфус не останавливался, не сбавлял темп. Бежал, пока мог бежать. «Достичь воронки», — твердил он себе. Токсин начисто лишал чувства опасности. Неестественное раскаленное бесстрашие наполняло грудь невыразимым восторгом. Руф так и норовил перемахнуть одним прыжком там, где лучше обойти.
Хищные колючки в три пальца толщиной скалились со всех сторон, готовые пришпилить Танцора, как безмозглую бабочку. Он не обращал внимания на глубокие царапины, не ощущал боли, а собственная кровь на шипах казалась потрясающе красивой. Руфуса шатало.
Он не сообразил, как взлетел, пренебрегая всеми инструкциями. В зеленом тоннеле, пронизанном бессчетными копьями колючек, верх и низ спутались, перемешались в захватывающем вращении. В какой-то момент Руфус полностью утратил способность контролировать направление. Его швырнуло вбок и на месте царапин появились рваные раны. Тангл рухнул в грязь.
Цепляясь за те же шипы, Руф поднялся снова. Из всех мыслей в сознании сохранилась единственная цель — выйти к воронке. Тангл не помнил зачем, да ему было и наплевать. Теперь это сделалось финишной ленточкой, маячившей впереди.
Когда Руфус посмотрел на мутный экран навигации, тот неожиданно распух и лопнул. Руф непроизвольно разжал пальцы, и что-то плюхнулось в жижу. Опустившись на четвереньки, Тангл принялся шарить по хляби руками. Безрезультатно.
Руфус сел и убрал с лица прилипшие сосульки волос. Теперь он свято верил, что и без дурацкого прибора безошибочно найдет дорогу.
Музыка больше не пряталась в тесных стенках черепа. Она сладким потоком лилась отовсюду. Уверенная, громкая, завораживающая. Повинуясь ей, покачивались исполинские полосатые стебли, опутавшие землю и небо, кружились пушистые огоньки, билось сердце.
Гармонию нарушала понурая тварь, сбежавшая по гладкому корню вниз головой и укоризненно таращившаяся на Руфуса. Он с трудом задержал на ней взгляд. Не то ящерица, не то насекомое, не то уродливый голый человечек. Узкие плечи, вытянутое тело, выпученные, широко расставленные глаза, плоский нос на продолговатой морде, белесое брюшко, длинные кисти, плоская круглая подушечка-присоска на каждом пальце, хвост.
Танглу немедленно захотелось потрогать влажно поблескивавшие бока мелкой твари. Руфусу казалось, что существо приятно прохладное на ощупь. Он прицелился и, как котенок нападает на бумажную конфету на нитке, метнулся вперед.
Из глаз посыпались искры. Музыку заглушил звон в ушах, а на лбу росла шишка. Зато сознание немного прояснилось.
— Откуда здесь камень? — обиделся Руф.
Тогда-то ему и померещился просвет в бесконечных зарослях. Словно бы мгла там расступалась. Не помня себя от радости, спотыкаясь и петляя, Танцор направился туда. Но за последней стеной стеблей подстерегало разочарование. Широкая прогалина вовсе не была краем вожделенной воронки.
Здесь вместо грязи под ногами аккуратными узорами лежали белые и черные плоские камни. Тангл сел на краю дороги, стащил ботинки с носками вместе, крепко связал шнурки и повесил «ожерелье» на шею.
Рисунок кладки манил выяснить, что скрывается на вершине холма, вокруг которого расступались джунгли. Голоса вернулись. Теперь они то перешептывались, то повторяли одну и ту же фразу на разные лады.
Руфуса не покидало чувство, что за ним к вершине движется целая процессия. И они-то в отличие от него точно знают, что там.
Яркий луч чужого солнца полоснул по глазам. Танцор зажмурился. Свет ласково щекотал нос и пах цветами. Воцарилась прозрачная, торжественная тишина. Джунгли замерли в почетном карауле.
На плоской площадке поднималось гнездо из пестрой гальки, в котором дремало прозрачное яйцо. Оно виднелось едва-едва, но стеклянная гладкость уже очаровывала. Руфус медленно приблизился к пышущей жаром капле, заглянул внутрь и отшатнулся. В стеклянное яйцо оказалось впаяно мертвое тело. Существо лежало на боку, свернувшись клубком. Оно обнимало свой хвост, указывавший на громадный шип, пронзивший грудь.
Взгляд уперся в плиту чуть поодаль. Тангл не сразу узнал слова, выбитые на ней, а между тем, в них не было никакой загадки: «Покойся с миром, Люси Смит. Последняя дочь бессмертного народа».
Музыка взяла холм в кольцо. Она струилась лучами, перемигивалась пылинками, переливалась солнечными зайчиками. И Руфус осознал, что зло-то не в ней, не в джунглях, а в нем. Что это он сам причина множества ран на своем теле, он потерял «блоху», утопил прибор навигации и посеял все маячки. Он теперь не сможет спасти Тень, похоронившую здесь друга Ордена.
Если бы раскаяние убивало, Тангл тотчас же распластался бы на камнях. А так он развернулся и поплелся прочь, проклиная себя за цепочку непросительных ошибок.
У подножия Руфус остановился. Он не знал, куда идти, не верил, что дойдет с теми ранами, чья боль терзала не столько плоть, сколько разум. Робкое дуновение коснулось его ладони. В нескольких метрах стояло вполне живое существо.
— Люси? — зачем-то спросил Танцор.
Она не ответила, только указала на противоположную сторону прогалины.
— Что там? — Руф на мгновение отвел взгляд и снова остался в полном одиночестве.
Верить галлюцинациям — не самый рациональный подход, только теперь было все равно. Тангл бросил бы монетку, если бы нашел хоть одну в кармане. Он на всякий случай прогулялся по узорчатой дорожке, но увы. Она свернула и уперлась в глухую стену из широких стеблей.
Вернувшись по собственному кровавому следу к холму, Руф осмотрелся в надежде, что джунгли снова дадут ему знак. Руфус не мог точно сказать, сколько проторчал неподвижно, вслушиваясь в мурлыканье мелодии. Чем дольше он стоял, тем сильнее одолевало новое чувство. Танцора мучило желание плюхнуться на колени и умолять джунгли о прощении. Хэвэн, поселенцы, он сам — инородные тела. Песок, испортивший механизм. Танглу чудилось, что именно об этом поют неведомые голоса.
— Я заберу ее и уйду! — крикнул он музыке. — Мы больше не потревожим вас!
Голос распался на звуки и улетел прочь. Маленький мальчик, живущий глубоко в душе, ждал чуда. Ждал, что джунгли расступятся и, как в сказке, приведут его куда нужно. Но чудес не бывает. От приторной сладости слиплись губы, а по шее к затылку бежали холодные мурашки. Каждый вдох, каждая царапина — доза токсина. Вопрос времени, когда руки и ноги откажут служить.
Сделав над собой усилие, Руф отправился, куда указало привидевшееся существо. Сознание цеплялось за пение джунглей. Парадоксально, но теперь оно превратилось в хлипкий мостик между забытьем и реальностью.
Где-то высоко солнце закатилось за горизонт, и воздух заметно посвежел. В каждом светлячке мерещился эльф, а сквозь музыку чуть слышно прорывался фальшивый вой, отдаленно напоминающий разрозненные куплеты рождественских гимнов и знакомых с юности шуточных песен.
