Промерзший и окоченелый, я наконец добрел до рабочих бараков и вошел в потайной туннель. Дойдя до его конца, что находился прямо у конторки дежурного офицера, я удивился, увидев того сидящим за столом.
Разумеется, еще только входя в туннель, я активизировал сигнализационные огоньки на контрольной панели.
— Наконец-то! — рявкнул дежурный тоном, слегка напоминавшим лай немецкой овчарки, потревоженной подозрительным незнакомцем. — Где вас черти носят? Заходите сюда!
Я стоял в лужице зеленого света, служившего для обнаружения вторгшегося на территорию базы чужака. Неудобное местечко. Слишком открытое для посторонних глаз. Волоча ноги, я с трудом втащился в его комнату и привалился к стене в ожидании дурных новостей.
— Ордер, — сказал он. — Где, дьяволы вас побери, ордер? Без ордера я не могу задержать этого чокнутого доктора с «Бликсо». А вы как назло провалились на день и целых две ночи! Я уже собирался отпустить его на рассвете на все четыре стороны. — Офицер постучал кулаком по непроштампованному листу бумаги.
О боги. Мне и без того было скверно, но мысль о том, что доктора Кроуба выпустят в Афьон, совсем меня доконала. Этого будет достаточно, чтобы у меня на какое-то время забарахлило сердце.
Я судорожно попытался сунуть руки в карманы, чтобы найти свое удостоверение, но карманов не нашел.
— Вы же надели свою меховую куртку задом наперед, Грис, — хмыкнул дежурный офицер.
Я посмотрел на себя. Он не шутил. Действительно, в состоянии отупения я напялил куртку задом наперед. Неудивительно, что я продрог, когда шел сюда.
Кое-как я снял куртку. Она упала на пол. Я пошарил в карманах и нашел удостоверение. Два или три раза я приложил его к ордеру: меня шатало от слабости, и я должен был убедиться, что на бумаге остается отпечаток.
Холод ангара пронизывал меня до костей. Кое-как засунув удостоверение в карман, я протянул руку за курткой. Промахнувшись пару раз, ухватил ее за край и поднял. Трудно было разобрать, какое именно место куртки оказалось у меня в руке. Я перевернул ее и обнаружил, что держу вверх тормашками.
Шлеп. Дзынь.
Дежурный офицер не выдержал:
— О боги мои, офицер Грис, пьяны вы, что ли?
Я посмотрел на него. Он указывал на пол.
Медальон!
Бумажник!
Я в изумлении уставился на пол, все еще держа куртку вверх тормашками. Потом перевел взгляд на нее. Я и не знал, что у куртки есть внутренний карман! Из него-то и вывалились медальон и бумажник. Я изумленно искал какое-то объяснение и вспомнил, что, заплатив за лишний багаж, сунул бумажник якобы в нагрудный карман кителя. Но попал, очевидно, в карман куртки. Когда я запихивал бумажник, тот, должно быть, зацепился за цепочку медальона, порвал ее и вместе с украшением оказался в кармане куртки. Я опешил. Ведь я представления не имел об этом кармане. И к тому же полагал, что такие карманы бывают не у медведей, а только у кенгуру.
Я поднял бумажник. Там преспокойно лежали все восемьсот восемьдесят присвоенных мною долларов.
Я поднял медальон. Цепочка не разорвалась. Просто, надев его, я не защелкнул предохранительный механизм и застежка соскользнула с цепочки. Значит, не брала их графиня Крэк! Значит, ее поцелуй в щеку выражал искреннюю благодарность за то, что, по ее ошибочному мнению, я сделал ей ценный подарок в виде кредитной карточки.
Она не знала, что за купленное по кредитным карточкам впоследствии нужно-таки платить — я же умолчал об этом, желая, чтобы она доконала Хеллера своей безумной расточительностью.
Мне вдруг вспомнилось, что еще раньше она поинтересовалась, кто хозяин больницы, и, узнав, что начальник — я, решила, что все тут принадлежит Аппарату и, следовательно, предназначено для миссии. Она ведь даже не крала того, что взяла.
И тут я мысленно получил самый гнусный удар: она не мошенница! Возможно, Хеллер прав, утверждая, что ее полицейское досье сфабриковано, а ложное обвинение подстроено помощником лорда-попечителя по образованию планеты Манко. Возможно, его предсмертная исповедь целиком правдива и графиня невиновна.
Я почувствовал, что закипаю. Меня начинала злить поднимавшаяся во мне красной волной ярость, направленная на графиню.
Так, значит, она из невиновности своей извлекает пользу! Она отказывает мне даже в такой утешительной малости, как удовольствие видеть в ней уголовницу.
Ну вот, я в очередной раз убедился, что нет пределов надувательству, на которое способна графиня Крэк.
Смутно я стал осознавать, что дежурный офицер все о чем-то говорит и говорит, и в конце концов переключил внимание на него.
— Что? — непонимающе спросил я.
— Да капитан Больц — вот что! — раздраженно прокричал дежурный. — Я что хочу вам сказать: капитан Больц с «Бликсо» ужасно расстроен, и все из-за вас. Все вас искали, искали и нигде не могли найти. Он же хотел податься в Стамбул, но говорил, что не может покинуть базу, пока не увидится с вами. Он тут рвал и метал, разыскивая вас целых полтора дня. Взбешен, как сотня разбушевавшихся дьяволов. Мой вам совет: сейчас же идите к нему, сколько бы там ни было времени.
О боги! У судьбы еще не кончились патроны. Еще одна беда на мою голову.
Часть ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Глава 1
Куда же ты провалился? — взревел капитан Больц.
Он, то есть спутанная масса рыжих волос и ярости, тучей поднялся со своей шарнирной койки.
Я робко стоял в овале дверного проема, вертя в руках каракулевую кепку. Капитан видавшего виды «Бликсо» не походил сегодня на себя самого: ни приветливого приглашения присесть, ни слегка заискивающего поведения.
— Отвратительный был рейс! — прорычал он. — Какой-то (…) гомик крутился возле моего экипажа и флиртовал, какой-то чокнутый доктор тараторил как идиот и все пытался убедить моих помощников, что кораблем лучше будет управлять, если он присадит им вместо рук плавники, а красавица, каких я в жизни не видывал, сидела взаперти в своей каюте — хоть бы ножку мельком показала. Затем прибываем сюда и прямо перед тем, как проскользнуть через горную верхушку, контрольная панель пытается мне сказать, что я вот-вот должен столкнуться с космическим кораблем!
Я съежился от страха. Мне-то известна была причина странного поведения его панели — выключатель гипношлема у меня в голове.
— Потом вроде все благополучно, я в ангаре, позади только боги знают сколько опасностей, которым мы смотрели в лицо, — и где же, скажи мне, ты? — снова загремел он. — Ни шотландского виски, ни «Привет, Больц» — и это еще не все! Три месяца назад побывал я в Стамбуле и познакомился там с одной богатой вдовушкой. И она говорит мне, что просто умрет, если я не вернусь назад, и (…), Грис, полтора дня слоняюсь я по этому вонючему ангару, а тебя найти не могу!
— Зачем же я тебе понадобился? — робко отважился спросить я. А действительно — зачем? Я не хотел покрывать его делишки.
— Сразу же начнем с главного, — сказал он. — Садись вон в то кресло! Если мы немедленно приступим к делу, с ним можно будет покончить вовремя, чтобы я успел на утренний самолет.
Я сел, проявляя осторожность и держа руку недалеко от рукоятки стенгана. Эти астролетчики — народ непредсказуемый. Они способны выходить из-под контроля. И не только это, чтобы стать астролетчиком, нужно быть прежде всего чокнутым. Так что расстраиваться из-за того, что какая-то богатая вдовушка ждет его, не было никакой необходимости. Или была?
Он бухнул передо мной на стол толстую кипу бумаги. Бланки пропусков для прохода через главные ворота Аппарата на Волтаре. Такое количество обычно не увидишь.
— Проштампуй все это, а там поговорим, — угрожающе предложил он.
— А не слишком ли их много? — возразил я. Нужно же, в конце концов, проявлять осторожность, когда берешься визировать официальные документы.
— Это не твое дело! Между прочим, богатая вдовушка владеет перегонным заводом по производству поддельного виски, а виски на Волтаре становится повальным увлечением — оно здорово веселит народ! Я тебе не предлагаю входить со мною в долю — ни в постели вдовушки, ни в деле со спиртным, — а столько пропусков мне нужно потому, что тебя иногда подолгу не бывает рядом.
Это настораживало. Явно настораживало. Теперь-то я знал, что он что-то не договаривает.
— Может, расскажешь поподробней? — спросил я.
— Да расскажу, (…), расскажу, когда ты проштампуешь эти (…) пропуска, — пообещал Больц. — И не проставляй на них даты. На этой части штампа оставь пустое место. Эту малость я подделаю своим собственным.
Судьба вела меня по своей дороге. Я знал, что он ничего не скажет, пока я не завизирую. А для дальнейшего спора с ним у меня просто не хватало сил — уж слишком я был измучен. Я достал удостоверение, оставил место для даты пустым и принялся за работу.
