Да, я купался. Да, лужа похожа на отхожую яму гоблинов. Но эта черная вода с личинками москитов и пиявками точно чище, чем я.
Первое, что я почувствовал в тщедушном теле — это чесотку. Меня разрывало. Половина моего веса — это грязь и корочки из дохлых и прилипших вшей. И все это зудело так, что хотелось сунуть острый палец себе в нос и проткнуть мозг. Я без понятия, как мелкая тварь терпела все эти ощущения, а Край вкушал такие кулинарные изыски.
— А-а-а-а-ах, — кайфовал я, лежа на спине, подложив под голову комок грязи. — О-о-о-о-ох.
— Плохо дело, — поставил диагноз присевший на землю Дрын. — Избавим вождя от страдания. Гым, ударь его посильнее.
Гым пошел на меня
— Эй!!! — заверещал я. — Стоятииии!
Ииии?…
— Не битиии! -
Цепляясь за травинки и отталкиваясь ножками, я подтянулся, вытаскивая тельце из болотца.
— Это Яииии!
Вот ведь напасть! Этот коротышка в жизни своей слова на всеобщем не сказал. Глотка у него настолько ущербная, что я не могу нормально разговаривать.
— Так бить? Или не бить? — посмотрел на собравшихся Гым.
«Вот в чем вопрос» — дополнил я про себя, молотя ножками во водичке, в попытке выбраться из трясины.
— Не бити, блятиии!
— Точно?
— Точниии!
Я наконец-то выбрался. Встал, расправил плечики, сделал «руки в боки».
Катарсия ожила:
— О, да-а! — застонала она. — Как здорово! Какой ты маленький. Говорящий. Мне никогда не попадались говорящие. Это большая редкость. Как же мило. Дай я тебя пощупаю. Это обязательно нужно изучить.
Эльфийка ущипнула меня за щечку. Я попытался отмахнуться ручонкой, но она шустро увернулась.
— Я злоиииии! Не злитяяя меняяя!
Все заржали.
Говнюки.
***
— Ну что, вождь? — почесал затылок Дрын. — Лезь в дыру. Расскажешь потом. А я посплю.
И прилег ведь.
— Не раслаблятииии! Быть начекутиии! — махал я кулачками.
Опять ржач.
Махнув на засранцев ладошкой, я стал изучать гоблинское тельце. На мне была только грязная набедренная повязка. Подцепил ее пальчиком, заглянул.
— Иииии, — вырвалось из тщедушных легких.
— Че там? — спросил Бом, пытаясь заглянуть мне в штанишки.
Я злобно посмотрел на орка.
— Сейчас он тебя побьет, Бом, — усмехнулся с закрытыми глазами Дрын-подстрекатель.
Так, пошли бы лесом все эти говнюки! Я прислушался к себе. Хм, а вот это странное чувство. Мне что-то хочется, но я не знаю что. Вот прямо ломает. Черт. Как же я хочу этого. Очень сильно.
— Смотрите, как интересно, — ожила Катарсия. — У гоблина реагирует малыш. Интересно, почему?
— А я ебуииии?! — возмутился я, поправляя обмотки вокруг пипирки.
— А я знаю почему, — хитро улыбнулась эльфийка. — Сказать? Хочешь скажу? Могу сказать? Тебе ведь хочется ее, да? Очень? Я знаю, что тебе хочется.
Я сглотнул.
— Кого еёиии?
— Матку.
Снова сглотнул. От этого слова пипирка встала упругой занозой.
— Я тебе расскажу о ней…
Пока я слушал рассказ Катарсии, то сморщился и вжался сам в себя. Потрошка примерзли к спине, а мускулатура челюсти отказалась слушаться.
— Я не пойдуииии!
— Надо, — улыбнулась Катарсия.
— Не надоиии!
— А если я тебя отблагодарю? — кивнула эльфийская ученая. — Я по-разному умею. Я же темная эльфийка.
Я сузил глаза. Чёта подозрительно.
— Не купишиии меняяяя!
Еще минут двадцать я ныл и ссался. Несмотря на то, что я мало чем рисковал, встречаться с маткой не хотелось. Но, в конце концов, общественные уговоры, шантаж и подкупы дали результат. Последним штрихом Катарсия ухватила себя за грудь, расправляя глубокое декольте. Я даже увидел кончик соска… Ее томное «ах!» поставило точку в нашей сделке. Ну, окей. Правда ведь не рискую. Чего это я?
— Вождь, — зевнул Дрын. — Узнай, куда ведут ходы. Где матка. Сколько гоблинов. Может есть другие дыры. Здесь мы не пролезем. Очень маленькая дыра, кстати.
— Да-да, странный проход, — закивала Катарсия. — Очень. Трайл, возьми с собой оружие.
Я протянул руку. Катарсия вытащила из котомки серебряную вилку.
— Держи. Пригодится. Бейся до последнего, вождь.
Орки и одна темная эльфийки заржали. У бедного Гыма потекли слезы.
Я многообещающе оглядел угарающих, сжал в ручонке вилку, подбросил, уронил. Какое неуклюжее тело.
— Осторожнее с этим, — с надутыми щеками сказал Горец. Он больше всех старался не смеяться. Умрет без мучений.
— Договоритесииии у мении!
Я развернулся, расправил мускулатуру. Синдром широкой спины активирован. Гордо направился к отверстию гоблинов.
— Хватиии ржатиии!!! — заверещал я, принимая нормальную позу и ускорил шаг.
***
Несмотря на темень в норе, я видел всё. В нос ударила вонища. По тонким ноткам можно было определить перегной, дерьмо и тухлые яйца. И что самое страшное — я с удовольствием втягивал эти благородные ароматы. Ох, вот тут кто-то обосрался недавно. Хм, он изволил употребить чью-то перегнившую печенку сегодня. Буржуй.
Влажная грязь под ногами приятно чавкала. Поймал себя на мысли, что хочу выдернуть толстого земляного червя из стенки и всосать его, как спагетти.
Чем глубже я продвигался, тем шире становился тоннель. И это хорошая новость. Если еще расширить и подкопать вначале проход, то здесь уже можно расправить плечи.
От первого гоблина, попавшегося мне по пути, я вздрогнул. Больно уж неожиданно выскочил из-за угла. Мы не успели остановиться. Врезались друг в друга и синхронно сели жопками в грязь.
— Буря-буря! Шмуф-няф! Хмуфи-пуфи! — ругался на меня коллега.
Я понял, что он имеет в виду. Да, большинство гоблинов не знают всеобщего языка. Потому что он очень тяжелый. Поэтому они давно придумали свой. На уровне детского сада и жестикуляций.
Если переводить дословно, то мне сказали: Бежать. Мешать. Умереть.
А можно включить свои сенсоры гоблина. Запах, мимика, количество выплюнутой слюны изо рта. Тогда так:
— Куда несешься?! Ты мне мешаешь! Хочешь, чтобы я тебя убил?
Теперь добавить мою мудрость из иного мира и врубить Гоблин. Переводчик:
— Куда прешь, уёбище? Ты не видишь, здесь Я. Я выебу твой труп. Извинись!
Я подскочил и сорвался с места. Не хочу разговаривать с этим интеллигентным молодым гоблином.
Он побежал за мной.
— Тебе чего надо?! — крикнул я за спину.
— Стоять, паскуда! Лижи меня!
— Чего, блять?
Я прибавил ходу. Не хочу-у-у лизать!
Через десять минут с начала гонки, удалось затаиться за поворотом одного из перекрестков. Гоблин пробежал мимо. И вот что это было? Он хотел, чтобы я его лизал? Или это мои сложности перевода?
Пришлось поплутать. По сути, логово гоблинов — это один центральный тоннель и много исходящих из него земляных комнат. Там мелкие и занимались важными делами. Бились головами о стену, что-то бурчали под нос, жевали какую-то тухлятину. Некоторые дрались, как бешеные коты.
Я не нашел ни одной причины, почему эта раса существует. Они — яркий пример, как природа может ошибаться. Даже тараканы и то могут служить пищей для птиц. А эти кто? Удобрение после смерти?
Я не повстречал ни одной женщины. В расе гоблинов их просто не существует. Они по сути своей — моногамные существа. И размножаются только благодаря матке. Которую я обнаружил в большом земляном зале. Тут было тепло и сухо. Вместо грязи под ногами — заботливо утрамбованный грунт.
Я посмотрел на нее. Желудок сразу же скрутило. Мои уши покраснели, а глаза сами собой заслезились. Вспомнились напутствующие слова Катарсии:
«Матка — это перегнивший и страдающий кусок живого мяса. С разумом семи беспомощных особей женского пола. Главное условие — одна девственница и одна беременная. Раса неважна. Гоблины вылавливают девушек и связывают их потуже в один неподвижный ком. Они умирают долго и мучительно. Шаман проводит обряд на крови, не давая им погибнуть раньше времени. Гоблины насилуют это безобразие. Не чураясь пользоваться когтями и зубами. Чем сильнее эманация страдания созревающий матки, тем больше она принесет приплода. Когда мать гоблинов сформируется, ее оплодотворяют сотни раз за день, насыщая питательными веществами.»
