Число это Берию поразило. Так, у ДБ-3 фюзеляж — пятнадцать метров, у ТБ-7, знаменитой петляковской восьмёрки — двадцать четыре. Какой же размах крыльев должен быть у этих космических грузовиков?
— Это не всё, — произнёс внимательно следивший за реакцией собеседника Сталин, протягивая наркому лист бумаги, — у наших машин фюзеляж вытянутый, узкий, а тут — посмотри.
— Утюг, — охарактеризовал облик машины поражённый Берия, — или даже кирпич.
— Утюг, — согласился Иосиф Виссарионович, — и кирпич. И почти весь внутренний объём — грузовой отсек.
— И крыльев нет?.. хотя реактивное движение ведь в крыльях не нуждается, всё верно. А вооружение?
— На машине установлены две крупнокалиберных автоматических пушки и восемь пулемётов. Каждый транспорт может нести четыре тяжёлых танка и четыре лёгких.
— Невероятно, — произнёс совсем уж добитый Берия, — так мы и тяжёлое вооружение сможем перебрасывать?
— Я тоже сперва не поверил, — подтвердил Сталин, наслаждаясь эффектом, — товарищ Вейдер передал изображения через Прокси.
— Коба, — наконец оторвался от рисунка Берия, — зачем мы им? С такой техникой они могут разбить любую земную армию.
— Не могут, Лаврентий, не могут. У них жёсткий некомплект личного состава. Даже покорив какое-либо государство, они не сумеют достаточно быстро обеспечить себя ресурсами для ремонта корабля.
— Зачем спешка, Иосиф?
— У них, — там, — тоже война. То ли уже идёт, то ли намечается. "Палач" остро необходим их руководству.
Наркому хотелось задать два вопроса, но он всё же остановился на более очевидном:
— Они могут запросить помощи у этой своей Империи?
— Для этого нужен курьерский корабль, с двигателем для дальних перелётов.
— "Тень", — уверенно сказал Берия.
— "Тень", — согласился Иосиф Виссарионович, застёгивая папку с рисунками, — и других кораблей с такой возможностью у них нет.
Лаврентий Палыч нехарактерно замялся. Сталин наблюдал за соратником с хитрым живым интересом.
— Коба, — сказал наконец нарком, — если они не могут вернуться… ты не думаешь, что нам было бы выгоднее навсегда привязать их к себе? Не будет "Тени" — Вейдер не сможет связаться со своим руководством…
Он развёл руки и пошевелил пальцами, изображая неопределённые, но безграничные перспективы такой связи.
— А ты, Лаврентий? — спросил Сталин, наклоняясь вперёд.
— Что я? — удивился нарком.
— Ты бы хотел остаться один?
— Нет, конечно, — честно ответил Берия, задумавшись о Нино и сыне.
— Теперь представь, что ты остался один, но встретил людей — они обещали помочь, но вместо этого привязывают тебя на цепь.
Сорокадвухлетний нарком вспыхнул, как мальчишка, и вскочил из-за стола.
— Товарищ Сталин! — начал он.
— Сядь, Лаврентий, — сказал Иосиф Виссарионович, глядя в сторону.
Берия сел.
Помолчали.
— Иосиф, — тихо заговорил нарком, — война…
— Знаю, что война, — безразлично ответил Сталин.
Он тяжело поднялся из-за стола и снова размеренно зашагал по кабинету.
— Знаю, что война, Лаврентий. Но война — не повод совершать подлости. Напротив, война — возможность проявить лучшие человеческие качества. Война — возможность доказать, что наш народ обладает высоким человеческим разумом.
Сталин отмерил по кабинету ещё несколько шагов.
— Наш народ — это талантливейший народ в мире. Русских били все — турки и даже татары, которые двести лет нападали, и им не удалось овладеть русскими, хотя они тогда были плохо вооружены. Если русские вооружены танками, авиацией, морским флотом — они непобедимы, непобедимы. Представь себе русских, вооружённых такими кораблями, — он указал на папку с рисунками.
Берия представил. Картинка вышла убедительная.
— Русский народ — великий народ. — продолжал Сталин. — Русский народ — это добрый народ. У русского народа — ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него — стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель. Потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ — неодолим, неисчерпаем.
Иосиф Виссарионович перевёл дух.
— Да, наш народ неодолим. Мы победили бы Германию без помощи новых союзников — тем вернее победим Германию с их помощью. Мы не станем совершать подлостей по отношению к союзнику. Сейчас нас союзник находится даже в более тяжёлом положении, чем мы сами. Не помочь слабому — было бы предательство. Предательство может принести пользу в тактическом смысле, но в стратегическом смысле предательство всегда приводит к поражению.
Он медленно, словно оценивая озвученный текст, прошёл к своему месту во главе стола, сел и устало откинулся в кресле. Умный Берия немного поразмыслил и внятно произнёс:
— Вы правы, товарищ Сталин: предательство союзника всегда, неизбежно приводит к стратегическому поражению. Даже пусть случайного, но союзника.
Иосиф Виссарионович улыбнулся одними глазами:
— Поэтому мы поддержим союзников в их стремлении организовать эвакуационные работы на месте крушения "Тени". Очевидно, против регулярных частей вермахта десант товарища Вейдера не в состоянии будет продержаться сколь-нибудь долго, даже с учётом заброшенного нами осназа. Поэтому мы подключим к операции регулярные части РККА и поспособствуем стремлению товарища Вейдера организовать на оккупированной территории Белоруссии мобильную базу. — сказал Сталин, поднимая трубку телефона. — Мы окажем союзнику всю помощь, которая ему потребуется.
— Помощь нам теперь не потребуется, — сказал капитан инопланетного десанта, отпуская тангенту своей встроенной в шлем рации, — Лорд Вейдер скидывает мобильную базу.
— База — это здорово, — согласился Коля, катая в ладонях прозрачный стакан с дымным чаем и украдкой рассматривая космическую каску. Капитана звали странным именем Окто, а фамилии у него не было вовсе, но всё же необычность снаряжения пришельцев явно превосходила своеобразность их имён. Поражало всё: толстые ручные пулемёты, стреляющие вовсе не пулями, а лучами смерти; самостоятельно выбирающие цель световые пушки; необыкновенная броня со встроенными приборами ночного зрения — решительно всё поражало.
Электрическая сабля товарища Старкиллера такого впечатления на Колю не произвела: какая-то она была несерьёзная, да и годилась, прямо скажем, только для рукопашной. А тут всё-таки нормальные такие пулемёты. Да с такими пулемётами!..
Половинкин, соблюдая приличия, боролся с собственной натурой как мог, но им неудержимо овладевало привычное радостное любопытство.
Возбуждение ночного боя давно схлынуло, тревоги как-то вдруг отступили. Несколько часов чуткого предрассветного сна вполне достаточно взбодрили молодой здоровый организм, опять же — нормально перекусили. В общем, всё как-то наладилось.
Иллюзий Коля не питал: долго отдыхать в тылу наступающих немецких армий им никто не позволит. Но пока передышка длилась, суровая решительность сменилась ощущением безопасности, ответственность за раненую лётчицу — облегчением. И Старкиллер, и десантники твёрдо заверили Колю, что теперь с девушкой всё будет в порядке. Он вместе с сопящими Бибиковым и Федотовым затащил носилки в сбитый самолёт, познакомил бойцов товарища майора Куравлёва с новыми союзниками, — да и сам познакомился, — проследил, как на скорую руку строят гать.
Помог расчистить берег и край болотца от убитых немцев и прочего хлама. Инопланетяне зажгли осветительные шашки — в их ровном спокойном свете трупы казались совсем не страшными тяжёлыми куклами. Заодно красноармейцы неплохо экипировались. Глядя, как бывшие пленные с горящими глазами расхватывают винтовки, союзники только ухмылялись.
Улыбчивые десантники, похожие, как родные братья, вообще Половинкину как-то сразу понравились. Дело было не в том, что инопланетяне, прямо скажем, всех их спасли. И даже не в том, как лихо провели они ночной бой. Просто Коле вообще нравились такие уверенные, влюблённые в своё дело люди. Они одинаково ловко двигались, одинаково спокойно смеялись, одинаково чётко исполняли приказы. И сразу было видно, что всё это не по принуждению, — как в прежние времена, — а просто людям нравится профессия, боевое братство… а ведь верно — вот почему они такие одинаковые! Они же и правда братья, трудовая династия!
У самого Коли братьев не было. Сестёр тоже не было. Да, в общем, и родителей не было, только дед в Саратове. Но ведь в СССР никакой честный работящий человек не может чувствовать себя одиноким, ненужным или чужим. А эти десантники, — Половинкин сразу понял, — были совсем свои. Хоть и инопланетные.
Вот товарищ Старкиллер — парень, конечно, боевой, спору нет. Но только замкнутый какой-то. Похоже, била его жизнь крепко, вот так-то он людей дичится.
