— Да нет же! Одни тряпки у тебя на уме. Вытащи бязь из мозгов и подумай! Про Маванви подумай!
Берта хотела продолжить, но тупая иголка снова впилась в язык.
— Да что с тобой такое, в конце концов! Либо скажи нормально, что ты от меня хочешь, либо я считаю этот разговор оконченным!
— Хорошо! Хорошо. Подумай про…
«Новый Год» чуть не сказала Берта, но пришлось подыскивать слово с более нейтральным, а значит и расплывчатым смыслом. О, как она ненавидела лорда Марсдена! Даже больше, чем ту гувернантку, что заставляла ее писать по десять синонимов к каждому французскому слову.
— …праздники! Ничего не приходит на ум? Есть какие-то ассоциации?
Гизела вздохнула столь печально и пронзительно, что зазвенели подвески на люстре.
— Рождество, именины, — начала перечислять она, загибая пальцы, — Пасха, Новый Год… День объединения Австрии и Венгрии, может?
— Четвертое слово!
— Новый Год? Берта, это вообще долго еще будет продолжаться? Ты хочешь, чтобы я подарила Маванви подарок на Новый Год?
— Горячо! То есть, да. Именно что подарок. Какой самый лучший подарок вампир может сделать смертному?
— Место в фамильном склепе?!
— Наоборот!
— Что — наоборот? Не место в склепе? Гроб? Зачем Маванви — гроб?!
— Вот и мне интересно, зачем ей гроб! Но, видать, нужен зачем-то, — сказал Берта, и яда в ее словах хватило бы на целый серпентарий. — Вот же как получилось — начали за упокой, кончили за здравие. За целый, серафимы дери, благодарственный молебен! Как все плохо-то. У тебя есть святая вода, Гизи? Мне надо ванну принять.
— Так, Берта. Продолжим-ка мы этот разговор завтра, иначе я с тобой тут окончательно с ума сойду. Что за шарады!..
Берта смотрела на нее тоскливо. Кому как, а для нее завтра не будет. Думала, разберется со всеми делами, прежде чем окончательно удалиться из мира, но не получилось. Хотя… оставалась последняя попытка.
Эх, обнять бы подругу на прощание, еще раз вдохнуть запах ее волос, но тогда она почует неладное.
— Я пойду, — проговорила Берта как можно спокойнее, — нужно с Блейком потолковать. Чем ангел не шутит? Может, хоть он меня поймет.
Убедившись, что игра в шарады закончилась, Гизела согласно кивнула. А про себя подумала, что ответа на свой вопрос она так и не получила…
— Ну-ну. Попробуй говорить с ним нормальным языком, вдруг повезет?
Дверь за Бертой закрылась, а виконтесса так и осталась сидеть в маленькой гостиной, задумчиво глядя ей вслед. Из смежной комнаты вышла Маргарет, не говоря ни слова, встала рядом и положила руку ей на плечо. На лице миледи в который раз появилась гримаса всепоглощающей любви, но глаза тревожно всматривались в пустоту, словно искали кого-то, кого-то еще, но никак не находили его.
* * *
Секретаря Берта подкараулила в библиотеке и времени на объяснения тратить не стала.
— Уж ты-то сразу меня поймешь, мерзавец! С самого начала знал, что хозяин задумал! Ведь знал же?
— О чем ты?
Чуть не задев флорариум с орхидеями, Фанни вскочил с подоконника.
— Я б сказала, да не могу!
— Почему?
— С недавних пор я стала очень лаконичной. Уже час как.
Прищурившись, Фанни посмотрел на нее. Во взгляде мелькнуло понимание.
— Милорд надел на тебя намордник?
— Ты видишь эту штуку? Можно ее как-то снять?
— Не получится, — мотнул головой Фанни, — если Мастер сам того не пожелает. Это заклинание, ограничивающее речь. Многие из наших им пользуются. Ты слышала про некую Джеральдину, брачную аферистку? Сначала втиралась в доверие к дочерям богатых аристократов, а потом их папаш окручивала и все состояния к рукам прибирала. Видит дочка, что Джерри из папочки веревки вьет, а пикнуть не может — заклинание мешает. Правда, добром это для нее это не кончилось…
— Дела мне нет до ваших сплетен, — оборвала его Берта. — Неужели мне всегда намордник на себе таскать?
— Радуйся, что так легко отделалась. Обычно Мастер браконьеров просто убивает. И вообще, чего ты ко мне пристала? Между прочим, я за тебя заступился, — самодовольно добавил юнец.
— С такими заступниками врагов не надо. А пришла я насчет Маванви поговорить. Спаси ее, ты ведь можешь.
— Как ты догадалась? — вытаращился на нее вампир.
— О чем? — не поняла Берта.
Точнее, поняла, только не сразу. Но когда Фанни опустил голову и, несмотря на месячную голодовку, залился краской, сомнений уже не осталось.
Вот бы сюда Леонарда с его запасом спирта, чтобы вымыть увиденное из глаз. Обычная вода с задачей не справится.
— Ты… — прохрипела она, отступая назад, — ты еще хуже, чем мне казалось… Да разве такое вообще бывает?!
— Я не могу его предать! — лицо вампира исказилось. — Ты не знаешь, что он для меня сделал! Я люблю его.
— А Маванви?
— Ее тоже.
— И все равно приволочешь ее к нему, стоит ему только свистнуть? Свою возлюбленную? Неужели он завладел тобой всецело? Не осталось в твоей душонке ни единой частицы, которая бы ему не служила? Скажи хоть, что это тоже заклятие!
— Нет, Берта, это не заклятие.
— Тогда она обречена, — сказала вампирша. Стиснула кулаки, собираясь что-то добавить, но разжала их и бессильно махнула рукой. — Ну и пусть. Как будто мне есть до вас всех дело. И до смертных. Приятного аппетита твоему хозяину, Фанни Блейк. Пусть купит тебе новый ошейник за верную службу.
И направилась прочь, но не к двери, а к окну. Распахнула его и подставила ледяную кожу ледяному же ветру. Рукава черного платья затрепетали, одновременно сжимаясь и расплываясь, пока на месте девушки не оказалась летучая мышь. Устало пискнув, она вылетела в окно, прежде чем Фанни успел поймать ее за крыло.
Теперь он остался совсем один.
Не считая голосов.
Мы так и знали, зашелестели они все сразу.
…тоже обречена…
…как я…
…предательпредательПРЕДАТЕЛЬ…
Фанни Блейк положил руки на стекло флорариума, такое прохладное и спокойное, и закрыл глаза. Ему было страшно оборачиваться.
Всем был хорош Лондон середины 18го века, в одном только оплошал — не было организованной системы полиции. Но плохо это или хорошо — зависит от точки зрения. Если вы считаете, что нечего государству соваться в частную жизнь, то отсутствие полиции становится явлением скорее положительным. А вот если от карманников спасу нет — тогда другой разговор.
Нельзя сказать, что весь Лондон напоминал гравюру Хогарта, где на заднем плане снуют подозрительные типы, а на переднем пьяная мать роняет младенца с моста. Было место и закону. По ночам улицы оглашались зычными криками ночной стражи, днем за порядком присматривали констебли, но и тех, и других, зачастую, вербовали из домовладельцев. Задержать мелкого воришку и приволочь его к судье они бы сумели, а вот расследовать кражи — уж увольте! Эпоха же знаменитых «приставов в Боу-Стрит» еще не наступила.
Люди состоятельные полагались на защиту вооруженных слуг, но слуги, раздобревшие на хозяйских харчах, не столь проворны. Вот поглядите сюда — госпожа вышла из кареты, а лакей, открывший ей дверь, согнулся в поклоне. Но где ему угнаться за белобрысым ловкачом? Мелькает рука, задирая юбку, и парнишка, срезав карман, несется прочь. Скрылся за углом — и поминай как звали! А ведь в том кармашке может быть золотой несессер, или крошечная сумочка из двух створок ореха — подарок от любимой сестры, — или портрет мужа в драгоценной оправе.
Или письма любовника.
Но не все потеряно для бедной дамы, что рыдает прямо на улице, размазывая белила и сдвигая мушку с щеки в уголок рта, хотя ей вовсе не до кокетства. Полноте, сударыня. Пускай ни вы, ни дети ваши не успеют воспользоваться услугами Скотленд Ярда, но ведь можно обратиться к ловцам воров. Они выручат. На их сноровку в поимке преступников всегда можно положиться. Тем более, что некоторые сами состоят в сговоре с грабителями.
Дела их процветают. За небольшое вознаграждение они вернут украденное, а вора отправят на виселицу. Если, конечно, он успел им насолить, а вот хороший, покладистый вор — это стабильный источник дохода. Карман они вам прямо домой принесут!
Но вы опять плачете, сударыня? Значит, письма. Эх, незадача! Но не все потеряно. Для более деликатных услуг тоже есть свой рынок. И если бы вы пустились вслед за карманником и, несмотря на тесный корсет и пышные фижмы, пробежали пару кварталов, то увидели бы замечательную сцену. Мужчина, неспешно куривший у крыльца, шагает навстречу воришке, который оглядывается, опасаясь погони, и делает ему подножку. Когда парень падает, хватает его за волосы и несколько раз бьет лицом о землю. Достаточно сильно, чтобы тот почувствовал, кто хозяин положения, но не настолько, чтобы выбить зубы. Смазливая мордашка еще пригодится. Потом, заломив ему руки за спину, толкает в открытую дверь и запирает ее.
