На дне ниши она заметил еще листок, пожелтевший и сложенный вдвое. Наблюдая за метаморфозами коробки, Генри не обратил на него внимание. Теперь же развернул и, разгладив на колене, вчитался. Находка оказалась бульварной листовкой. Такие листовки освещают какие-нибудь знаменательные события. Из-за старинного шрифта, где буквы «s» походили на «f», создавалось впечатление, будто автор отчаянно шепелявит. Генри прищурился. Но уже рамочка вокруг текста, где живописно переплелись могильные кирки и берцовые кости, не предвещала ничего хорошего.
«Касательно обстоятельств СМЕРТИ м-ра Томпсона, ловца воров, и НАСИЛИЯ, учиненного над его супругою.
Сего августа в 19е число, в вечернем часу, жильцы дома на улице ***, что в *** приходе, заслышали ужасные крики. Рассудив промеж собою, что крики оные доносятся из апартаментов мистера Ричарда Томпсона, соседи сочли за благо выяснить, не учинено ли в его доме какое душегубство. Долго стучали они в дверь, но поелику никто не открывал и не чая уже застать хозяев живыми, взломали ее. В сенях увидели они служанку, почивавшую глубоким сном. Пробудившись же, она их в хозяйский кабинет проводила, где застали они картину столь натуре противную, что несколько человек так на месте и сомлели.
Мистер Томпсон лежал посереди комнаты, платье на нем было изодрано, так же и обои на стенах, а мебель была изломана вся, будто ее нарочито крушили. Пятна кровавые виднелись повсюду, однако же, как коронер на другие сутки заключил, в самом трупе крови не было ни единой капли. На шее под челюстью зияла преглубокая рана, точно кто-то из оной раны всю кровь его изъял.
Супруга мистера Томпсона на софе возлежала и пребывала в беспамятстве от лютого страху и от насилия, коим душегубец ее предерзостно оскорбил. Платье ее так же было в лоскутьях, но сии нескромные обстоятельства непозволительно и разглашать. Автор сего послания почитает за чудо, что малолетний сын Томпсонов пребывал в пансионе, в противном случае и он пал бы жертвою сего невиданного злодейства.
Доселе остается неизвестным, кто сей варварский поступок учинил. Однако автор полагает, что поелику мистер Томпсон прослыл превосходным ловцом воров и многих из сего гнусного племени на эшафот отправил, душегубы с ним поквитались, для коих целей привели с собою балаганного медведя. Сей же зверь, известный свирепым нравом, всю мебель в комнате сокрушил, покуда душегубы мистера Томпсона убивали и его супругу жестоко мучили.
При жизни мистер Томпсон славно порадел ради общего блага. Весьма прискорбно, что его звезда закатилась столь преждевременно, память же о нем никогда не умолкнет.»
Памфлет был украшен оттиском медведя с цепью на шее, но Генри вспомнил совершенно отчетливо, что медведи кровь не пьют. Буквально на прошлой неделе он отвечал про них на уроке естествознания.
Вспомнил он и тех, для кого кровь является насущным продуктом. На переменах мальчишки пугали друг друга дешевыми книжонками, позаимствованными у старших братьев, которых куда больше интересовали девы в полупрозрачных пеньюарах, чем твари, склонившиеся над ними. У тварей были лохматые гривы, блуждающий взгляд и клыки размером с ятаган.
Вампиры.
Ричарда Томпсона убили вампиры.
Они же сделали что-то непонятное, но явно нехорошее с его женой. Поколотили ее и порвали ей платье.
Растопырив пальцы, Генри провел рукой по полу. Показалось даже, что именно его ногти оставляют рваные раны на паркете. Но расстояние между царапинами было слишком велико. Ну и лапищи у них! А он сам еще такой маленький! Такой маленький, слабый и глупый!
Ненавижу!
Хотелось биться головой об пол, чтоб слезы навернулись на глаза, но они застряли где-то в груди, застыли острыми кристалликами соли и разъедали ему душу.
Ну и ладно. Ну и пусть так. Не надо рыданий, не надо выспренних речей и траурных повязок, опущенных штор и дурацких кокард на конских головах. Как там говорил его пращур? Тенеты, а? Узнать бы еще, что такое «тенеты,» но, наверное, дрянь еще та. Ну их! Только месть. Пусть он и не бросил пригоршню земли на гроб того, кто не поленился написать ему письмо, зато он найдет его убийц. И поквитается с ними! Обязательно поквитается. Вот увидите.
Зажав коробку подмышкой, Генри спустился вниз.
— Что с твоими глазами? — рассеяно бросила тетушка, но тут же вернулась к изучению моли. За сто с лишним лет, проведенных обособленно, эта моль доэволюционировалась до невиданных размеров. Знай о ней Дарвин, включил бы ее в «Происхождение Видов.»
— Ничего.
— Нашел что-то?
— Да, нашел. Кого-то, — еле слышно добавил Генри.
Своего деда. К чертям собачьим все «пра,» всю эту вереницу дураков, отделяющих его от единственного умного человека в их роду. И не только умного, но и справедливого! Героя, державшего в страхе весь преступный мир Лондона — вот кем он был! И он во всем был прав.
Только в одном ошибся.
Но Генри будет умнее.
ГЛАВА 17
Несмотря на их давешнюю размолвку, Генри засиделся у Стивенсов до вечера. Из окна Уолтер пронаблюдал, как его приятель о чем-то быстро переговорил с новоявленными охотниками на нечисть, после чего отослал их, а сам вернулся в дом и еще долго извинялся за их нежданный-негаданный набег. Люмпены, что с них возьмешь? Даже помог Уолтеру вымести апельсиновые корки из-под ковра и подпереть покосившуюся елку.
За этим занятием их застала миссис Стивенс, но ничего не сказала, только прикусила губу и посмотрела на Генри, как древнерусский князь на татаро-монгольского лазутчика. Тот проигнорировал ее красноречивый взгляд и преспокойно задержался до ужина. Ввиду занятости хозяйки, трапезу составили тосты и комки масла, из которых она хотела слепить волков на холме возле замка, но в последний момент передумала. За ужином все трое сидели молчком. Лишь изредка журчала струя полуостывшего чая да ножи тихо позвякивали, опускаясь на тарелки. Несколько раз мистер Стивенс пытался разговорить жену, пусть даже на тему грядущей выставки, но она отвечала односложно. Заметно было, что присутствие Генри ее тяготит, однако выставить приятеля за порог Уолтеру мешала природная деликатность.
После трапезы они направились в гостиную. Эвике уселась в углу, отгородившись экраном от жарко натопленного камина, и достала из-под кресла корзину с зеленой пряжей. В умилении Уолтер пронаблюдал, как жена вяжет пинетки, хотя эта картина была далека от идиллической — Эвике так лихо колола спицами воздух, словно протыкала глаза невидимому врагу.
Несмотря на поздний час, Генри и не думал уходить. Он расположился в кресле по соседству, развернул газету и откинулся на спинку, напоминая пассажира, явившегося на перрон часа за три до прихода поезда и готового к длительному ожиданию. Время от времени он с громким шелестом опускал газету и смотрел на часы на каминной полке. На них же поглядывала и Эвике. Оба, казалось, затеяли игру с известными только им правилами, Уолтер же остался не у дел. Их молчаливое противостояние начинало его злить. Когда он уже готов был стукнуть кулаком по столу — предварительно убрав с него чайный сервиз, чтобы ничего не разбилось — и потребовать объяснений, послышался скрип подъезжающего экипажа.
— Кто же это в такой час?
— Это ко мне, — подала голос жена.
— К тебе?
Невозмутимая Эвике сунула вязанье обратно в корзину, схватила шаль и направилась в прихожую. Но Уолтер ее опередил. Приоткрыв парадную дверь, он увидел, как две женщины выходят из кэба и направляются к его дому, о чем-то тихо переговариваясь. Ему померещилось, что в каждом их движении таится коварство, а шлейфы их платьев хлещут из стороны в сторону, как хвосты хищных кошек, почуявших добычу…
Гизела огляделась: тот самый дом, где она уже была однажды и где получила столь негостеприимную встречу. В тот раз она бежала от Маргарет, теперь же Маргарет была по ее сторону баррикад, согласившись поехать с ней. Снежинки медленно кружились в свете фонаря, мягко падая на мостовую, оседая на волосах и ресницах, и Гизела в очередной раз подумала, насколько же она ненавидит Англию. С тех самых пор, как они приехали сюда, и каждую секунду после.
В одной руке она держала послание Эвике, другой нервно теребила черный локон.
— Что же она хочет сказать? Неужели извиниться? — вопрос был адресован скорее воздуху, чем к Маргарет. — Это все так странно!
— Главное, через порог не перешагивай, Жизель! — забеспокоилась вампирша. — Вдруг это ловушка? Поговори с ней отсюда!
Но Эвике, потеснив мужа, уже стояла на крыльце и махала ей, то ли приветствуя, то ли тоже советую держаться подальше. А за ее спиной появился незнакомый субъект с растрепанными, как со сна, волосами.
Едва ли не впервые Гизела подумала, что предостережение Маргарет может оказаться полезным. Она и представить не могла, что вампирам настолько тяжело живется. Будучи обычной виконтессой в обычном трансильванском замке, переступить через порог она боялась лишь по той причине, что потолок в следующей комнате мог на нее обвалиться.
