«Уважаемый Сергей Викторович! – было написано там золотыми буквами. – Комитет по строительству и приобретениям счастлив пригласить вас, как лучшего приемщика Центрального Черноземного района, на бал-концерт, который буквально завтра состоится в отеле „Палас энд Матрас“ в двадцать часов вечера. При себе иметь костюм, который вам и пришлют прямо с шофером лимузина».
– Это чего – мне, что ли? – уточнил Серега, потрясая открыткой.
– Но имя-то ваше?
– Наше.
– Ну тогда все в порядке. Или, может, вы неграмотный? Ханурик хихикнул, и это наглое хихиканье показалось
Сереге знакомым.
– Слушай, а ты случайно не родственник старушки Жи-волуповой будешь?
– Это которой? С сорок четвертой квартиры?
– Ну да.
– Нет. Первый раз слышу. Ну так чего – придешь или нет?
– А я прямо тебе сказать должен?
– Нет, не должен. – Ханурик опять дернул головой. – Но хозяева меня все равно спросят. Им же надо знать, сколько водки закупать…
– Водки? – переспросил Сергей и энергично почесал живот. – Ну, тогда скажи, что приду, раз такое дело. Платить, в смысле, не надо там?
– Не надо.
– Тогда точно приду.
Ханурик кивнул и, прихрамывая, сбежал по лестнице. Сергей захлопнул дверь и вернулся на диван, намеренно демонстрируя красивое приглашение.
– Это чего такое? – сразу поинтересовалась Люба.
– Да, – Серега небрежно махнул рукой, – приглашение принесли от комитета.
– Какого комитета?
– Я не понял. Но завтра костюм приволокут и лимузин подадут к подъезду.
– А что такое лимузин?
– Это машина, Люба. Для очень важных людей.
– Лимузин… – повторила супруга задумчиво. – А я думала, что это на окошки вешать – ну вроде как тюль, лимузин…
В дверь снова позвонили.
– Ой, да что же за вечер такой беспокойный? – покачала головой Люба.
Сергей снова пошел открывать. На этот раз обошлось без сюрпризов. На пороге стоял улыбающийся Окуркин.
– Привет честной компании! – сказал он и шагнул через порог. – Сейчас такое расскажу, рты поразеваете.
Окуркин прошел в комнату и поздоровался с Любой.
– Ну так вот, сижу дома, телик смотрю, и вдруг звонок в дверь ты-ры-рым! И вот вручают приглашение…
С этими словами Леха достал уже согнутую пополам открытку.
– Смотрю я, значит, и читаю: «Уважаемый Алексей Михайлович! Комитет по строительству и приобретениям счастлив пригласить вас, как лучшего квасоболталыцика пищевой отрасли Центрального Черноземного района, на бал-концерт…» – Слышали?!
– А Сережке, между прочим, тоже такую открытку выдали, – тут же ввернула Люба.
– Правда, что ли? – не поверил Леха.
– Правда, – сказал Сергей и показал ему свое приглашение.
– И про костюм там есть?
– И про костюм, и про лимузин… – с готовностью подтвердила Люба.
Окуркин почесал макушку, однако смирился с тем, что не единственный получил такое важное приглашение.
– Я вот только чего подумал – нам лимузины эти разные подадут или в один упакуют?
– А какая разница? Нам и в одном не тесно будет.
– Не скажи, – заметил Леха. – А вдруг эти приглашения раздавали всем жильцам нашего дома? Тогда пораньше надо очередь занимать, а то в лимузине-то стоя далеко не уедешь…
– А ведь Лешка прав, Сережа, – согласилась Люба. – Пораньше вам нужно собраться. И что за моду выдумали-лимузины возить. Уж подали бы автобус, чтобы все как у людей.
– Да, это они не учли, – сказал Окуркин. – Но, братцы… тут он снова почесал макушку, но есть способ проверить, кто еще получил приглашение. Нужно просто позвонить жильцам нашего дома, однако ж не спрашивать в лоб – есть приглашение или нету, – а потихонечку. Дескать, никуда завтра часиков в восемь вечера не собираетесь, к примеру, на лимузине?
– Ты Леха – голова! – похвалил приятеля Тютюнин. – Давай звони начинай.
– Ага, только я номеров не знаю…
– Да, без номеров не получится, – покачал головой Тютюнин. – Как же быть-то?
– Эх, мужики. Что бы вы без женщин делали? – усмехнулась Люба и, поднявшись с кресла, вышла в другую комнату.
Сергей и Леха переглянулись.
Между тем после скрипа буфетных дверок Люба быстро вернулась, держа в руках толстую пачку каких-то бумажек, перетянутых черной резинкой от велосипедной камеры.
– Вот, – потрясая пачкой, сказала Люба. – Что бы вы без меня делали?! – И она бросила свой трофей на колени мужу.
Тютюнин вытащил первую бумажку и прочитал:
– «Квитанция на оплату междугородного разговора…» Это что такое, Люба? Квитанции какие-то. К тому же не оплаченные. Это мы, что ли, столько наговорили?
– Не тормози, Серега. – Тютюнин выхватил пачку квитанций и через несколько секунд все понял.
– Это неоплаченные квитанции всех квартир вашего подъезда. Правильно, Люб?
– Правильно, – кивнула тютюнинская супруга. – Это мне мама посоветовала их из ящиков доставать.
– Но зачем?!! – поразился Сергей. – Зачем таскать чужие бумажки?
– Мама сказала: бери, доча, может, на чего и пригодятся. Вот, значит, и пригодились. Права оказалась мама.
Тютюнин хлопнул себя по коленям и покачал головой. Была бы здесь Олимпиада Петровна, он бы ей сказал пару ласковых…
Впрочем, теперь, когда у них были телефоны всех квартир подъезда, можно было начинать обзванивать потенциальных конкурентов.
Окуркин живо набрал первый попавшийся номер и, когда ему ответили «але», строго спросил:
– А вы не едете, случайно, на бал завтра, а? Чего? От такого же слышу! – Леха нажал отбой и досадливо мотнул головой.
– Чего сказали? – поинтересовался Серега.
– Не сказали – сразу послали.
– А сказали-то чего?
– Я тебе потом скажу, без Любы.
Окуркин набрал новый номер и, опираясь на опыт предыдущего общения, выбрал большее вкрадчивый и мягкий тон.
– Добрый день, мущина… Скажите, что вы делаете завтра часиков в восемь вечера? Что? Да-а? От гамасека слышу, чмо болотное!
Окуркин снова бросил трубку и сокрушенно вздохнул:
– Ну почему у нас люди такие некультурные, а? Почему не могут нормально ответить на простой вопрос: «Мущина, что делаете завтра вечером?»
– Еще звонить будешь? – спросил Серега.
– Буду. Но только один раз.
Леха, заметно нервничая, набрал следующий номер и, как только там ответили, громко крикнул:
– Сам ты «алле»!
И бросил трубку на рычаг.
– Да. Плохо мы живем. В какой-то грязи, в воровстве, в пьянстве и невежестве. Кто виноват, спрашивается, и что делать… – произнес он с пафосом.
В дверь позвонили.
– Я открою, – сказал Леха и вышел в прихожую.
Щелкнул замок, послышались голоса. Окуркин вернулся в комнату.
– Серег, там хозяина требуют.
Ничего не подозревающий Тютюнин подошел к двери и сейчас же получил по морде, да так, что кулем свалился на пол.
– В следующий раз, гад, будешь знать, как взрослым дядям грубить.
Сказав это, дяди ушли, оставив Серегу с задумчивым видом смотреть на потолок прихожей.
– Ой, опять, что ли, вешалка с польтами упала? – крикнула из комнаты Люба.
– Да, упала! – ответил Леха и протянул другу руку:
– Вставай, Серег. Давай я тебе помогу.
– Да пошел ты! – оттолкнул его Тютюнин и самостоятельно поднялся с пола.
– Да я, честное слово, не знал, что они задумали. Они же мне не говорили, зачем пришли. Просто спросили: «Ты хозяин?» А я говорю: «Нет». А они говорят: «Позови его». Ну я его и позвал.
Не говоря ни слова, Тютюнин вернулся на диван и, глубоко вздохнув, немного успокоился.
– Ладно, – сказал он, пытаясь отогнать обиду. – Что у нас получилось? Едут они на бал или нет?
– Да разве их поймешь, грубиянов этих? – вмешалась Люба. – Кто там приходил-то?
– Соседи… – угрюмо ответил Сергей.
– А чего хотели?
– Чтобы мы не звонили им больше.
– Вот ведь чувствительные какие, а? – рассердилась Люба и даже отложила вышивание портрета артиста Галкина. – Правильно, что я у них квитанции позабирала. Правильно.
– Послушай, Люба, – вдруг заинтересовался Сергей, смутно вспомнив какие-то разговоры соседей по подъезду. – А больше ты у них из ящиков ничего не забирала?
– Я – ничего. Вот только эти квитанции, газетки и письма.
– Да ты что, Люба?! – Сергей вскочил с дивана, потрясая руками. – Люба, да нас же прибьют без суда и следствия, если об этом узнают! Ну газетки ладно – может, ты их хоть читать будешь, но письма, Люба, зачем тебе письма?!
– Мама сказал – все брать, – просто ответила Люба. – Сказала, что все может пригодиться. Вот и квитанции пожалуйста – доброе дело сделали.
– Да уж, доброе! – с сарказмом повторил Серега и потрогал припухшую скулу.
На другой день Сергей сбежал с работы уже в четыре часа и, примчавшись домой, стал приводить себя в порядок.
Он принял ванну, побрился, потом надел глаженые брюки, рубашку и отправился к Лехе.
В шесть часов они оба – в новых сандалетах – уже сидели на лавочке возле тютюнинского подъезда и ревниво поглядывали на проходивших мимо соседей, сжимая в руках яркие открытки приглашений.
