— Странный он какой-то.
— Он в клинике психозов работает, — сообщил ей Мамонт Дальский. — Там все странные, ибо это чревато злонравием. А чревато потому, что они всех под одну гребенку чешут — и сумасшедших, и душевнобольных. И здоровых людей в психическом нездоровье подозревают, и больных тоже подозревают — во здравии. Такая путаница у них в голове происходит, не выскажешь. Себя самыми умными считают, в силу того что все о жизни якобы знают, любую беду как бы разобрать и отвести могут, а сами порой элементарного не понимают. Например, отличить шизанутого гения от гениального шизика.
— Никогда не думала о том, какими бывают шизанутые гении? — поинтересовалась Вера, разулыбавшись.
— А вот такими!
Мамонт Дальский высунул язык, тут же делаясь похожим на знаменитую фотографию Эйнштейна.
Когда стих девичий смех, Мамонт прислушался к бормотанию за стеной и вздохнул.
— Вот знаешь, почему он мается? Потому, что уговаривает себя считать тебя, Сервизка, тинейджеркой. А мы не маемся. Ну сказала, что вампирка, значит, вампирка. Сиди и гематогенку трескай. Хочешь, ведьмой будь, хочешь — говорящей морковкой себя объяви. Раз ты так говоришь, значит, ты являешься тем, кем себя считаешь. Имеешь на это полное и законное право. А мы слушаем, верим — и потому живем спокойно, без раздражения.
Мамонт встал из-за стола и пошел к соседу — проверить, все ли с ним в порядке.
— Жоржик, ты с кем тут говоришь? — поинтересовался он. — Слышал, что беседа с воображаемым собеседником у вашей братии считается симптомом какого-то неприятного состояния.
— Все, завтра иду в отпуск, — вздохнул Груздев. — Махну на дачу. Буду приводить в порядок свою психику. У меня ведь тоже она есть. Еще есть махровая неврастения. Просто нервы рвутся, и я не могу себя контролировать.
— А ты попробуй не контролировать, — посоветовал Дальский. — Может, тогда вздохнешь свободно. А то смотреть на тебя больно, кажется, что ты живешь, как на войне. Вот только с кем воюешь? Со своим отражением в зеркале? — Он взглянул на осколки, усыпавшие пол, и, хмыкнув, добавил: — Да и зеркало давно разбито…
— Почему эта девушка так странно выглядит? — поинтересовался Груздев.
— Отстал ты от жизни, — хохотнул Мамонт. — Ты что, с готами никогда не сталкивался?
— Да так, что-то слышал, но не много. Кто они?
— В основном молодежь. Проповедуют медиевальный подход к Средневековью, одеваются соответственно, сумки-гробики, черные одежды, из музыки предпочитают «Лакримозу» и тому подобное. Да ты не грейся, Груздев, все нормально будет.
Дальский вышел.
В библиотеке за его краткое отсутствие ничего не изменилось, разве что набросков на столе стало больше. Саня Пушкин не замечал ничего вокруг, его рука порхала над листом бумаги. Мамонт улыбнулся, зная, что скоро Санек притащит сюда из мастерской мольберт и холст. Судя по тому, как блестят глаза художника, к утру портрет девушки будет готов.
Саша не слышал, о чем говорят, не видел того, что происходит вокруг. Он рисовал.
И здесь, и там
Все недавно видели вампиреллу: она делала уколы, ставила капельницы, потом зашла в сестринскую, выпила чаю и вышла. И все — никто не видел, как она покидала здание, вахтеры клялись, что девушка мимо них не проходила. Кирпачек, не находя себе места от беспокойства, вышел на крыльцо и столкнулся с бароном Пурыклом.
— Кирпачек фон Гнорь! — воскликнул барон после минутного замешательства. — Представляете, какая незадача — мой любимец подцепил где-то нехорошую болезнь.
Вампир не сразу понял, о чем речь. Пурыкл казался смущенным. Кирп обратил внимание на то, что демон впервые не смотрит ему в глаза — взгляд бегающий, на морде написано крайнее смущение.
— Простите, барон, но я не понимаю вас. У вас были случайные связи?
— Не у меня, у моего кота, — ответил Пурыкл, отводя глаза в сторону. — Позвольте распрощаться с вами на некоторое время, мне нужно посоветоваться с инфекционным врачом. — Крылатый демон кивнул вампиру и прошел в фойе.
— Теперь понятно, кто устроил повышение зомби Тлибзюзюку, — пробормотал Кирпачек, но тут же забыл о встрече: под оглушительный рев сирен к больнице подкатили три полицейских машины.
Он кинулся встречать гоблинов и даже не вспомнил о том, что со вчерашнего дня инфекционист Тлибзюзюк не работает в этой больнице.
— Быстро, быстро, — командовал рослый детина с погонами сержанта на широких плечах. — Перекрыть второй вход. По двое к каждому окну и чтобы ни одна тварь не просочилась!
Полицейские рассыпались по территории больницы, а сержант, вскинув помповый пистолет, заряженный капсулами с водой, пропущенной через серебряный фильтр, направился к тому месту, где стоял вампир. За ним, держа автоматы наперевес, двинулись еще шесть гоблинов.
— Документы! — рявкнул сержант, но тут же отменил требование: — Ладно, и так вижу, что в кувшин ты не влезешь, хоть фигой завернись.
— Гы-гы-гы! — хором заржали подчиненные, оценив шутку командира.
— Ма-а-а-алча-а-а-ать!!! — рявкнул сержант и вошел в здание.
Шестеро с автоматами последовали за ним, двое встали в караул у дверей.
Кирпачек немного помолчал, не решаясь завязать беседу, — все-таки парни «при исполнении» — но, немного потоптавшись на ступенях, все же не выдержал и обратился к полицейским.
— Вы по поводу пропавшей девушки приехали? — робко поинтересовался он.
— Мы по поводу возможного укрывательства нелегальных эмигрантов, — снизошел до ответа один из блюстителей закона. — Операция «Чистый город» проводится.
— Все районы уже вычистили, — не удержался от похвальбы другой полицейский. — Ты что, не чувствуешь, что дышать легче стало?
— Не могу найти подругу, из здания она не выходила, внутри тоже нет. Может быть, во время осмотра больницы ее тоже поищут?
— Эт ты у сержанта спроси.
— Он сегодня добрый, может, позволит. Только под ногами не путайся, — разрешили полицейские.
— Ма-а-а-алча-а-а-ать!!! — пророкотало в фойе.
Гоблины, услышав рык начальника, замерли. Их лица окаменели, а глаза смотрели на всех без исключения так, будто полицейские подозревали в совершении преступлений каждого, кому не повезло оказаться в поле их зрения.
Вампир рванул дверь, быстро проскочил фойе и взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Сержант и его команда оккупировали ординаторскую.
— Запускайте по одному! — рыкнул гоблин и начал опрос, который правильнее было бы назвать допросом. Он говорил таким тоном, что каждый вошедший начинал чувствовать себя виноватым во всех бедах, случившихся в Королевстве.
Когда очередь дошла до Кирпачека, он, отвечая полицейским, чувствовал, что сходит с ума.
— Нет, работы по ремонту граждане Джиннистана не проводили…
— Нет, ремонта не было вообще…
— Нет, никто из коллег в укрывательстве джиннов не замешан…
— Да я сказал же вам, у меня подруга в здании пропала! — вскричал молодой врач, устав бубнить одно и то же. — А кувшины вы на кухне смотрите, я-то откуда знаю, какой утварью пользуются повара! Можете еще судна проверить: вдруг туда эмигранты набились.
— Ладно, не кипятись. — Сержант встал, собрал со стола бумаги. — Думаешь, нам эти формальности нужны? Мы б за это время уже раза три весь домик снизу доверху прочесали. У нас начальство бюрократией увлекается, а мы отдувайся: за каждый чих бумажку должны положить, на каждый пук протокол составить. Ну что, братишки, приступим?
Полицейские, взяв автоматы наизготовку, хором рявкнули:
— Есть, сэр!!!
И приступили…
Целый час в больнице стоял визг обыскиваемых, грохот опрокидываемой мебели и звон разбитой посуды. Полицейские обшарили каждую палату, заглянули в каждую щель, не пропустили ни одного закутка. Наконец, стражи порядка добрались до подвала. В подвале осмотрели прачечную, заглянули во все стиральные машины, проверили корзины с бельем и зачем-то разобрали утюги. Прачка, дородная ведьма, издав боевой клич, кинулась защищать свое добро с метлой наперевес.
— Стоять! — заорал уже подуставший сержант.
— Пошли вон, вонючки!!! — перекрикивая его, возмутилась прачка. — Я вас поганой метлой отсюда! — И она, выпустив метлу из рук, окатила блюстителей правопорядка кипящей смолой. Тролли кинулись вон из прачечной, отряхиваясь и фыркая.
— Таких дур мне еще не встречалось, — проворчал сержант и тут же, увидев полоску света, прижал пистолет к губам, призывая рядовых к молчанию. Стараясь не шуметь, гоблины подошли к следующему помещению. Встав по трое с каждой стороны, они вопросительно взглянули на командира. Сержант отошел и, разбежавшись, пинком открыл дверь.
— Стоять!!! — заорал он.
Полицейские вломились следом, и только потом увязавшийся за ними Кирпачек решился заглянуть в бойлерную. Глаза его расширились, брови взлетели вверх, а рот приоткрылся.
