— Сейчас отвечу! Так, какой у нас год?
Окно с треском распахнулось и на подоконнике нарисовалась незнакомая девица. Ошарашенные, друзья обернулись к ней.
— Ну? — спросила ночная гостья. — Долго мне еще тут стоять? Пригласите меня кто-нибудь.
— Проходите, фроляйн, — автоматически отозвались мужчины. Хорошие манеры у них явно опережали инстинкт самосохранения.
— Спасибо, — сказала девица, спрыгивая с подоконника. — А теперь спите.
Она нетерпеливо махнула рукой, и оба спирита сразу же заклевали носом. Берта подошла к духу, несколько удивленному, и сделала нервный книксен.
— Здравствуйте, сударь, — робея, сказала она. — Или вы только на "великий дух" отзываетесь?
— Что вы, сударыня, мне так даже приятней, — дух Гете поклонился со старомодной учтивостью. — Стало быть, вы можете меня видеть?
— Да.
— Чудесно. Тогда давайте посидим, поговорим по душам…
— Боюсь, что с этим пунктом выйдет заминка. У меня ее нет.
— Так вы носферату? — вежливо уточнил дух.
— Да. Извините, если разочаровала.
— Ничего, я всегда рад побеседовать с красивой дамой, вне зависимости от ее экзистенциального статуса. Что вам угодно, сударыня?
— На самом деле, я пришла к Мейеру, — пояснила вампирша, — но вы мне поможете даже лучше. Он спрашивал у вас имя какого-нибудь гения, так?
— Да, у меня даже есть список подходящих лиц.
— Забудьте про список! Скажите ему, что гения, которого он ищет, зовут Маванви Грин.
Дух все таки достал призрачный список и педантично рассмотрел его в призрачный же лорнет.
— Этого имени там не значится.
— Еще б оно там было! Но все равно…
— Приношу мои глубочайшие извинения, сударыня, но лгать я не стану, — настырно продолжил дух. — Литература — это святыня.
Берта едва сдерживалась, чтобы не кусать ногти от волнения. Вот ведь какой упрямец!
— Но литература бывает разная, — начала фроляйн Штайнберг. — И то, что хвалят критики, не всегда по нраву обычным людям. Не всем хочется читать книги, которые правдиво отображают дух эпохи, призывают и клеймят, протестуют и выражают прогрессивные мысли. Это порою так утомительно. Одни книги намертво пригвождают нас к реальности, а другие переводят через порог. И те, которые в свое время считались бульварной литературой, будущие поколения могут вознести на пьедестал. Я и так знаю, что Маванви никакой не гений, но дайте ей шанс. Быть может, ее книга, какой бы посредственной она не была, тоже найдет своего читателя… Пожалуйста, сударь. Маванви никак нельзя оставаться в больнице, и домой ей тоже нельзя. Пожалуйста.
Дух вздохнул.
— Ну хорошо, есть у вас хотя бы отрывок из ее произведения?
Она молча показала ему три журнала, которые все это время прижимала к груди.
— Так много? Что ж, количество еще не означает качество, но поглядим… гм, прелюбопытно…
Примерно через час Берта начала нетерпеливо постукивать ногой. Всецело погруженный в чтение, дух не обратил на нее ни малейшего внимания. Он перевернул страницу, но, передумав, отлистнул ее обратно.
— Что вы делаете?
— Хочу перечитать описание костюма, в котором Кармилла отправилась на Великую Битву с Зла со Злом.
— Да чего там перечитывать? На ней одежды было раз два и обчелся.
— Вот именно, — отозвался классик и только что не облизнулся. — Потрясающе!
— Вот и поквитались, — хмыкнула вампирша.
— О чем вы?
— Согласна, девчонка пишет будто кошка, к хвосту которой привязали авторучку. Тут не поспоришь. Но это еще не повод для издевательств! Я понимаю, что написано плохо, но…
— Давайте обойдемся без критиканства. Как же, помню, были невежды, которые насмехались над моим "Вертером," не принимая его новизны. Нашелся один умник, который даже пародию настрочил. Но я не позволю ругать сочинение сей талантливой юной особы!
— Талантливой? Вам что же, нравится?!
— А что тут может не нравится? Взять, для примера, сцену в которой Кармилла голыми руками убивает разъяренного вервольфа, спасая своего возлюбленного вампира Натаниэля…
— Это того, у которого аквамариновые глаза?
— Яшмовые, — рассеяно поправил дух, — Или вот еще…
— Ну хорошо, хорошо! Тогда я разбужу этих двоих, а вы продиктуете ее имя.
— Сейчас, только дочитаю до конца главы.
— Еще успеете, если книгу издадут. Вы готовы?
— А можно…
— Нельзя.
— Жаль. Тогда готов.
Друзья одновременно проснулись и посмотрели друг на друга осовелыми глазами. Но как только увидели, что стрелка движется, Зигфрид схватился за карандаш.
— …Ну и имечко, язык сломаешь.
— Придумаем ей псевдоним. Спасибо, дух! А теперь адрес.
— … штрассе, — прилежно записывал Зигфрид. — Постой, но там же психушка!
Карл Мейер заулыбался, как кошка на сметану.
— Тогда нам повезло вдвойне! Представляешь — безумный гений!
— Ну ладно. Ой, гляди, он еще не закончил.
Стрелка вновь забегала по доске.
— …на скачках первой придет Беладонна. Ух ты! — радостно завопил Зигфрид, сразу же прощая классику былые обиды.
А на улице прохожие отшатнулись от безумной девицы в форме медсестры, которая ни с того ни с сего сделала реверанс в пустоту. Заложив руку за спину, дух классика чопорно ей поклонился. В лучах фонаря он казался сотканным из кружащейся золотистой пыли. Жаль, никто кроме нее не мог созерцать это зрелище. Хотя так даже лучше.
— Спасибо! — воскликнула Берта.
— Мне это в удовольствие, сударыня. Не часто бывают такие оригинальные вызовы.
— Тяжелая у вас работенка, ничего не скажешь.
— Это еще что, — махнул рукой дух. — Вот сейчас мне нужно спешить к некой фрау Липманн, вдовице — ей не терпится узнать, когда она повторно выйдет замуж. А выйдет она лишь через десять лет, да за такого повесу, который тут же прокутит все ее сбережения. Ну как ей об этом рассказать? Начнутся крики и слезы, а в конечном итоге она мне все равно не поверит. А до этого меня вызывали три институтки, чтобы расспросить про билеты на экзамене. Они даже алфавит на бумаге написали с ошибками, какие им экзамены? Сказал что срежутся, а они рыдать! Вот что мне было делать? Два часа помогал им готовить шпаргалки. Так-то.
— Сочувствую, сударь, — искренне пожалела его вампирша.
Призрак еще раз поклонился, готовясь исчезнуть, но в последний момент как будто передумал.
— Знаете что? Вызовите меня как-нибудь, — вдруг попросил он. — Я люблю общаться. Я даже с моим секретарем так беседовал после смерти — моей, разумеется, а не его — и много интересного ему надиктовал. А теперь все только спрашивают и спрашивают, да еще о таких приземленных материях, что стыдно и отвечать. Ну как, позовете? Посидели бы за кофеем.
— Я не пью… кофе, — проронила Берта.
— Я тоже не пью, сами понимаете. Но мы могли бы на него просто смотреть.
— Непременно, — согласилась она, умолчав про то, что вряд ли ей хватит времени, — но я бы вас и так пригласила. Все это пустяки по сравнению с тем, что вы для меня сделали. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
— Ах, это совсем не сложно, — заговорщически подмигнул ей дух.
— Как же?
— Просто расскажите, с кем Кармилла останется в конце. Я уж было подумал что с Этьеном, но теперь меня сомнения разбирают…
Улыбаясь, Берта бодрым шагом пошла домой. Кажется, она только что изменила ход мировой литературы. Интересно, это хорошо или плохо?
"Бомммм, бомммм," били старинные часы, отсчитывая последние секунды до того момента, как в замок живым, трепещущим, острокрылым потоком ворвутся полчища нетопырей. Друзья пододвинулись поближе, все как один глядя на маятник, нарезавший время на аккуратные ломтики, и шевеля губами в такт ударам. Уж они-то знали, по кому звонит сей колокол. Уолтер поправил воротничок, примерзший к шее, Эвике вырвала последние перья из веера. Вот уже и двери замка начали поскрипывать, а за окнами замелькали подозрительные тени. Мгновение — и стекла брызнут внутрь Парадной Залы, и появятся они…
…Бомм… боммммм…в
… Девять, десять, одиннадцать…
…Боммм….
Двенадцать!
…Бомммбомммбоммм….
…Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать….
— Я так и знала, что мы как-нибудь да опозоримся! — взвилась Гизела, стремглав бросившись к часам и молотя по ним кулачками. Заевшая пружинка встала на место и трезвон прекратился, но сами часы тоже остановились, нерешительно занеся маятник под углом в 45 градусов и не смея обрушить его вниз, чтобы ненароком не привлечь внимание разбушевавшейся виконтессы. Пока наши герои сражались с часами, Виктор поманил к себе Эвике и занял место внизу лестницы. Рука об руку, жених и невеста ждали гостей, которые начали прибывать минут через пятнадцать. Ровно в полночь так никто и не заявился, иначе создалось бы впечатление, что гость давно уже околачивался у двери, чтобы не пропустить момент. А кому охота прослыть педантом? Перспектива оказаться первой жертвой Виктора, на которой он будет оттачивать свое ехидство, тоже никому не улыбалась. Лучше уж незаметно прошмыгнуть в конце вечера, когда иссякнет его красноречие.
