мыслить, и за ворота выходить, а там что? Там, может, свобода, а свободу инстансии не привечают. Вот и сидим, терпим, молчим. Правда, она, может и дорога, да и многим на деле известна, но своя-то голова дороже.
И Череп умолк, засопев мерно, оставив нас, напряжённо выслушивающих его монолог, в неизвестности и с тяжёлым сердцем.
Я случайно глянула на Алека, и тот напугал меня не привычной безмятежной пустотой лица, а серой, тяжёлой, давящей мыслью, засевшей между его бровей тугим комом. Алек молчал и думал о том, что сказал Череп — он всегда прислушивался к его воспоминаниям — и собственные мысли его не радовали.
Он очнулся нескоро и неожиданно. Замер, вытянув в бок руку и как бы останавливая нас, идущих следом. Напрягся и даже как-то подобрался, другой рукой шаря в амулетах.
— Что не?..
— Тс-с! — строго заткнул меня Алек, и, когда из-за дерева кто-то вышел, он прыгнул на него.
Блеснул немыслимо откуда взявшийся кинжал — цельный, напоминающий крест: кинжал был в руках Алека, но наставлял он его на какого-то парня. Они оба повалились на землю, незнакомец удерживал занесённую руку Алека, его лицо скривилось от напряжения, он шипел, они катались и перекручивались, пихались, и в этой суматохе я разглядела клыки. Принадлежали они не Алеку.
Шальная, неуместно насмешливая мысль проскочила в моей дурной голове: у Алека кинжал, у этого клыки и… кажется, когти, и вон, глаза немного светятся. В общем, на равных всё, значит, по-честному.
И всё же не было сомнений в том, что Алек снова творит какую-то дичь. Этот парень, очевидно, упырь, просто гулял здесь, и даже не подозревал, что за поворотом его ждёт чудовище в лице человека. В лице инквизитора, что более пугает, — ого, кто натаскан вот таких вот спокойно гуляющих убивать.
— Алек! — я рванула к ним, но меня схватил Петя. Кот скакал вокруг дерущихся, шипя и вздыбливая шерсть. — Да вы с ума сошли? Что вы творите?
Петя не отпускал меня, как я не выкручивалась. Я даже попыталась выскочить из ветровки, но он тут же больно ухватил меня за косу, а потом и за шкирку, вернув на положенное, по его мнению, место.
— Идиоты! Да отпусти ты меня! Да что вы делаете? Успокойтесь! — орала, открывая новые способности своего голоса. — Да хватит! Ты! — я рванула назад, пытаясь оттолкнуть Петю, но он рявкнул:
— Успокойся! — будто бы это я тут валялась по земле с местным жителем.
Пнула Петю пяткой под колено — не отпустил, зато я чуть успокоилась.
Алек так и перекатывался со своим новым другом, ударяясь о корни и цепляя на одежду весь лесной мусор.
Придурки. Все.
Перехватила шест с Черепом поудобнее — он проснулся и светил на нас удивлёнными глазами.
— Прости, — искренне сказала ему, подкинула, взяла за самый край и, ударив вперёд черепушкой на фехтовальный манер, прицельно и восхитительно профессионально выбила из рук Алека кинжал.
Все замерли. Алек и упырь ошалело смотрели друг на друга, причём оружия лишились оба — клыки, как и когти, тоже пропали. Они напомнили мне двух брехливых собак, рычащих друг на друга через забор, а теперь этот забор убрали, и они просто смотрели друг на друга — в непонимании.
Я истерично расхохоталась. Череп, лежащий головой на земле, выпал из рук, а я просто откинулась на Петю и хохотала.
Придурки, какие же придурки!
Пока не могла успокоиться, Алек скрутил несчастного упыря, и тот в шоке оглядывал нас.
— Хватит, — отрезала. Смех сошёл за секунду, а мой голос прозвучал неожиданно низко и строго. — Надоели, — отлипнув от Пети, я подняла шест и опёрлась на него. Неосознанно выпрямилась и расставила немного ноги, словно хотела казаться больше. — Алек, тебе не говорили, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут? Не говорили? Тогда я скажу, не переживай, — я чувствовала, как напряжено моё тело, и от этого потряхивало плечи. — Алек, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Зачем ты напал на него?
— Это упырь, — сказал он, словно это всё объясняло. Я глянула на Кота — его шерсть всё ещё была вздыблена, но непонятно, из-за чего. Ему не нравится присутствие упыря или свинское поведение Алека, или и то, и другое?..
— А ты человек. Отпусти его.
— Нет.
Мы сцепились взглядами.
— Да чё вы пристали-то? — наконец, подал голос упырь. — Совсем дикие, чё ли? Я думал, обворовать хотите, а вы? Ну упырь, и чё с того? Чё кидаться-то сразу? Ещё и серебром в лицо тыкали! — упырь задёргался, но Алек лишь сильнее прижал его к земле.
Инквизитор! Я читала их книжонки, и да, упыри там — покойники, встающие из могил по ночам, чтобы насытиться человечьей кровью. Но, во-первых, сейчас не ночь. Во-вторых, этот конкретный индивид лишь опосредованно на книжное описание похож, а уж если сравнивать с картинкой…
— Алек, отпусти его, — снова попросила, но меня проигнорировали. — Боже, да чего я от тебя хочу?! — воскликнула, и голос выдал всю тяжесть моего разочарования, дрогнув. — Ты!.. Ты зацикленный идиот! Тебя ничему жизнь не учит! Что, правила эти твои глаза застилают? Сам думать не можешь?
Я подошла к Алеку вплотную, встав над ним, но даже в таком положении он не растерял высокомерия.
— Кто тебе право даёт нападать на всех вот так? Даже змей ядовитых не трогают! Кто? Вот эти вот штуки? — я подёргала рукой, с которой свисал амулет. — Им доверяешь больше, чем своим глазам?
— Мариш, ты…
— А ты? — я резко повернулась к Пете — зря он голос подал. — Ты-то куда? Или тоже мозг дополнительной корой оброс? Ты где дерьма этого нахватался? Ещё раз меня так схватишь, я с тобой больше говорить не стану, понял? И ты!.. — обернулась к Алеку и двумя быстрыми, едва заметными рывками, сорвала с него сразу несколько амулетов. — Вот это тебе думать мешает? Это? — я кинула их на землю и начала давить — шестом, ногами, злостью. — Как тебе? Полегче стало? В голове посветлело?
Алек молча наблюдал. Он не отпускал упыря и не пытался меня остановить, просто смотрел, и мне захотелось со всей силы долбануть его шестом о голову. Ещё ногой в живот можно — так удобно сидит сейчас.
— Бешеная она у вас… — тихо проговорил упырь.
Я замерла. Сцепила зубы, медленно вдохнула, выдохнула. Сейчас на мне упырья кровь будет, Алеку и делать ничего не придётся.
Распинала амулеты в разные стороны и пихнула Алека.
— Слезай с него. Ты издеваешься надо мной? Он ничего не сделает. Он просто
