"Я же не специально все это туда записывал", возразил тогда Иллиан. "Но чертов чип не позволял стирать ничего, что бы туда ни попало и при каких обстоятельствах: нечаянно, в дурном настроении, при принятии неверного решения, в скверной компании — неважно. Все это оставалось со мной навсегда. А то, что мне приходилось запоминать по работе — еще хуже. Ты хоть представляешь, сколько самых омерзительных и жутких записей наблюдения мне пришлось просмотреть за сорок лет?"
Есть такие вещи, решил Айвен, которые одному человеку совершенно не нужно знать про другого, даже (или особенно) если этот другой — твой гм-отчим. Люди часто гадали — порой Айвен слышал это нечаянно, порой они заговаривали с ним на эту тему специально — как долго тянулись отношения Иллиана с леди Элис, прежде чем его отставка сделала их... открытыми? Публичными? Но только не выставленными напоказ, леди Элис так не поступает, это безвкусица. Более похоже на то, как они с заслуженной гордостью демонстрируют миру друг друга. Но именно тогда до Айвена дошло, что физическая опасность, которую влекла за собой работа Иллиана, была не единственным, что он бы не хотел тащить с собой в постель к своей высокочтимой фор-леди. Пожалуй, он был благодарен, когда на следующий день Иллиан вроде бы забыл об этой беседе и, сообщив со стоном "похмелье — для молодых", больше никогда на эту тему не заговаривал.
А потом, пережив собственное похмелье, пришедшие с возрастом боли в спине, и невольные и страшные (но-возможно-недостаточно-страшные) воображаемые картинки, Айвен решил, что ему тем вечером в основном жаловались на одиночество.
Лучше быть просто женатым, чем женатым на работе, это он понимал все ясней.
— Капитан Иллиан ведь умный человек — ну, или был? — уточнила Гуля. — Я бы сказала, что на посту шефа СБ возможность накопить немалое личное состояние за три десятка лет просто напрашивается. Если не напрямую, то умело пользуясь внутренними сведениями.
Показательно, что до сих пор такая мысль вообще не приходила Айвену в голову. Помимо прочего, Иллиан за эти годы положил массу времени и сил на борьбу с коррупцией и ее последствиями; по-хорошему, вряд ли осталось что-то, чего бы он не знал о человеческой порочности и безнравственности. И все же... то, что Иллиану каялись в грехах, не делало его самого монахом.
— Нет, — после паузы ответил Айвен, укрепляя пошатнувшуюся было уверенность. — Его страстью была СБ, и другой ему не требовалось. Если он и был наркоманом, то адреналиновым.
Байерли поднял брови:
— Это он-то?
— Боже, ну да. Он только казался нормальным, по контрасту, на фоне самых отъявленных адреналиновых наркоманов трех миров. Великие люди, что поделать; Империя — это тигр, которого иначе не оседлаешь. Да ты сам подумай, кто у Иллиана был в галактических оперативниках и чем занимался.
— Вот-вот, — согласился Байерли.
— Но теперь он в отставке и с этим завязал.
— Верный имперский бюрократ на скромной пенсии? — усомнилась Гуля. — А ваша мать так богата!
— Ее это не волнует, — твердо отрезал Айвен.
— А его?
Готовый выдать столь же решительное «нет», Айвен вдруг понял, что многое про Саймона не знает, и это — в том числе.
— Уверен, что его беспокоят более важные вещи.
Гуля улыбнулась ему:
— Как очаровательно!
Сделав легкий жест пальцами, который явно переняла у собственного отца, она направилась обратно к гостям. Байерли, изобразив на физиономии нечто непонятное, спешно отбыл вслед за ней.
Айвен еще раз смерил досадливым взглядом глухую гладкую дверь кабинета и тоже ушел.
Прием тянулся еще час, но Айвен так и не смог поговорить с Теж наедине. Саймон и Шив наконец-то покинули логово Иллиана и вернулись к гостям. Байерли весь издергался, поскольку его не допустили к долгой и исключительно дамской беседе, которую устроили леди Форпатрил, леди гем Эстиф и баронесса Кордона — под конец ставшие просто Элис, Мойрой и Юдин. Потом все вышли в вестибюль обняться на прощание — и, несмотря на его щедрые размеры, от такой толпы там стало тесно. Снова объявился Кристос, чтобы проводить всех вниз к машинам.
Расставаясь, Саймон и Шив обменялись очередным весьма тревожащим рукопожатием. Когда толпа поредела, Саймон задумчиво посмотрел в удаляющуюся широкую спину, но с легкой улыбкой повернулся к Теж и пожал ей руку.
— Интригующий человек, ваш папа. Такой мог бы сыграть в игру «купи слона» с владельцем цирка.
Она улыбнулась ему в ответ — благодарно, озадаченно и встревоженно.
— Но ведь в цирк как раз нужны слоны, сэр, не так ли?
Улыбка Иллиана сделалась только шире, когда он ответил:
— Вот именно.
*
Весь вечер Теж успешно избегала Айвена Ксава, пока голова у нее кружилась в вихре званого приема. В мозгу гудел басовый ритм "Цетское золото, золото, золото!", то и дело перебиваемый дискантом "Спря-а-тан-ный кла-ад!" и диссонансным воплем "Но СБ!!!". Папа, несмотря то, что не был предупрежден заранее о «приемном свекре» (он выразительно посмотрел на дочь, но она же не виновата — никто просто не дал ей всё объяснить раньше!), быстро оправился и отлично нашел с Саймоном общий язык. Все должно быть хорошо. Разве нет?
Обычно она с нетерпением ждала, когда они с Айвеном Ксавом пойдут в постель — ждала и разговоров, и того, что за ними последует, хотя бы по чисто эстетическим резонам. Вечера стали для нее приятным, спокойным временем дня, тем, что она предвкушала с радостью. Но только не сегодня. У дверей ванной, когда им двоим — и Риш — пришлось разминуться, они обменялись чисто техническими репликами. Под одеяло Теж забралась первой. Ей даже не нужно было притворяться, что она ужасно устала; стоит только перекатиться на бок и закрыть глаза…
— Теж...
Кровать с другой стороны скрипнула и чуть просела, когда Айвен Ксав опустился на край. Но тут же раздался вздох, он снова встал, прошлепал босиком к двери спальни, открыл ее и окликнул:
— Эй, Риш!
— Что? — отозвалась та утомленно и сердито.
— Ты уже сдала Бая? Рассказала, чем он зарабатывает на жизнь?
— Конечно, нет! У нас была сделка. Молчание подразумевалось. Я так считала.
Напряженные плечи Айвена Ксава расслабились:
— А-а...
— ... так что рассказала только моей семье, разумеется.
Расслабленные плечи откровенно поникли.
— Ну, конечно, — пробормотал Айвен Ксав, и снова повысил голос: — То есть в сделке теперь участвуют на девять человек больше?
— О, прекрасно. Мальчик-натурал умеет считать!
Айвен Ксав с ворчанием прикрыл дверь поплотнее, вернулся к кровати и уселся ближе к изголовью, глядя на Теж при мягком свете ночника. Его взгляд словно давил ей между лопаток, и она перевернулась на спину.
— Теж, — начал он снова, нерешительно, — не мог ли твой папа вбить себе в голову, что он в состоянии подкупить Саймона?
«Как же с этим быть…»
— Ну и слово ты нашел — "подкупить"! Подкупают кого-то, чтобы тот совершил измену или что-то дурное. Что-нибудь военное или политическое, во вред Барраяру. — «а финансы — это не военное и не политическое». — Конечно, папа не стал бы делать ничего подобного.
— Точнее, не сумел бы. Ты же понимаешь — и Шив должен понимать — что верность и неподкупность Саймона выдержала испытание в тридцать, нет, сорок лет, да еще под таким давлением, на какое твой отец просто не способен, а мы с тобой, возможно, даже вообразить не можем.
— Да, ну и что?
— То...
— Знаешь, папа вовсе не глуп.
— Саймон тоже, — Айвен Ксав ухитрился состроить раздраженную физиономию, которая ему не очень-то шла. — Они ведь что-то замышляют. То есть вы — Арквы.
— Они прилетели на Барраяр забрать нас с Риш.
— Да, и об этом нам тоже надо поговорить — ну, то есть, я разговор об этом целый день в уме проигрывал, пока все не случилось… Теж, скажи, что тебе известно?
Она хмуро посмотрела на него снизу вверх. Вон как навис над ней… Нет, Айвен Ксав тоже не глуп.
— Тогда ответь: в деле ты или нет?
Стоит ли вообще пробовать? Он — барраярец до мозга костей, ну, на семь восьмых. Он же непременно захочет заполучить весь клад для Барраярской империи, для своих — именно это и значит тот мундир, что он носит ежедневно.
— Или что? Я не могу ответить на твой вопрос, пока не узнаю, что это за дело. Но наверняка там что-то не то, иначе ты мне бы сразу сказала. Какая-нибудь джексонианская закулисная сделка. Так?
— Не могу ничего сказать, пока ты не с нами. А если наоборот — тем более не могу.
— Женатые люди, — сурово заявил Айвен, помолчав, — не хранят друг от друга секретов.
Теж в раздражении перекатилась на бок и приподнялась на локте. Но на сей раз, он на это движение не отвлекся.
— Знаешь, у тебя самого вечно сплошные секреты от меня! Все эти секретные дела у тебя на работе…
— Это другое. Предполагается… нет, не просто предполагается, нам в Оперативном отделе прямым текстом говорят, чтобы мы не болтали о служебных делах ни дома, ни где-то еще. Это не значит, что у меня секреты от тебя лично.
