— Когда исчез намордник?
— Часов шесть назад, может, и того больше, — сказала она с напускным равнодушием, хотя с тех пор столько раз произнесла слово «Новый Год,» что хватило бы на персональное поздравление каждому лондонцу.
— Это еще ничего не доказывает, — забормотал мужчина. — Возможно, у него нет сил даже на простенькое заклинание… Но прислал меня не лорд Марсден, а мисс Гизела. Она здесь.
— Я так и поняла. Я слышала ее голос.
— И не выглянули? — Рэкласт прицокнул языком. — Глядя на вас, мисс Штайнберг, невольно поверишь в непостоянство женщин и мимолетность их любви.
Теперь уже одеяло хотелось набросить на него, а потом колотить наглеца покуда пощады не запросит.
— Как вы смеете?! — вскакивая, рявкнула Берта. — Я люблю ее! Я так ее люблю, что отныне не посмею к ней прикоснуться! Я ведь переполнена тьмой, сэр Как-вас-там. Тьма плещется во мне, еще немного, и проступит через поры, как смертный пот. Но содеянного не исправишь. Даже сквозь стены я чую запах крови на ее платье. Гизи тоже кого-то убила? Как я?
— Всего лишь ранила. Хотя, по моему мнению, в таких случаях не стоит миндальничать.
Это известие ее успокоило.
— Хорошо, — отрывисто сказала Берта. — Передайте, чтобы она уходила. Мы не должны видеться. Я на нее плохо влияю.
Мужчина тоже поднялся, очень неторопливо — не рисовался, просто не хотел удариться головой о низкий потолок.
— Одинока тропа предателя, — сказал он, — но горше нее только тропа добродетели.
— Где вы углядели добродетель? Ее здесь нет. Никто в обществе не назовет добродетельной такую, как я, — усмехнулась Берта.
— Добродетель и мораль — не родные сестры. Если они повстречаются на улице, то не узнают друг друга в лицо. Вы наложили на себя слишком суровую епитимью, мисс Штайнберг.
— Я делаю то, что должна, — отрезала вампирша.
— Зачем так себя истязать? Ведь тот, кто одинок, плывет по ледяному морю и прокладывает тропы изгоя… wadan wraeclastas,[9] — добавил он на непонятном языке. — Судьба полностью предопределена! Так сказал скиталец, памятуя о невзгодах, о жестоких битвах и кончине родичей…
Он говорил нараспев, и в отзвуках его голоса слышался плеск волн и крики морских птиц.
— Это стихотворение?
Рэкласт кивнул.
— О том, что нет ничего хуже одиночества. А я вкусил его сполна, причем по своей же вине. Не повторяйте моей ошибки, мисс Штайнберг. Не предавайте тех, кто вам дорог. Потому что тропа предателя ползет через стылую пустошь, и нет ей конца.
Берта прижала руки к груди, пытаясь то ли удержать слова, то ли, наоборот, вытолкнуть их наружу.
— Неужели после того, как я опять бросила ее, Гизи все еще меня любит?
— Думаю, вам самой стоит у нее это спросить.
— Ну что, спроси, Берта!
В дверях, словно привидение, появилась Гизела. Она казалась ужасно усталой и вымотанной, и вообще немножко другой, но когда улыбнулась, у Берты отлегло от сердца.
— Как считаешь, что она ответит?
— Я не знаю, — понурилась фроляйн Штайнберг. — Возможно, у меня и вовсе нет права спрашивать. Возможно, лорд Марсден был прав, отняв у меня речь. Когда я говорю, то чувствую привкус тьмы на языке. Наверное, так будет всегда.
— Наверное, ты сама хочешь, чтобы так было! Что, нравится сидеть тут и страдать, чтобы мы все бегали вокруг и успокаивали тебя? Ну еще бы, кому бы не понравилось! А там, в реальном мире, между прочим, серьезные проблемы. Ты нам очень нужна. Ты мне очень нужна.
— Даже если я скажу, что и во сне я… тоже убиваю людей, и уже не могу остановиться?
Забывшись, она потерла руки о подол.
— О ужас! — подхватила Гизела. — А я во сне однажды была Наполеоном, и что? Берта, прошу тебя, хватит выдумывать проблемы на ровном месте!
— А как именно вы их убиваете? — заинтересовался вампир, и Берта взглянула на него с отвращением, словно он был из тех зевак, что вместо обычного театра посещают анатомический.
— Весьма жестоко, — скупо сообщила она.
— А вот как? — не отставал нахал. — Вспарываете животы и набиваете соломой? Девицам? Если плохо прядут?
В своем обычном состоянии, Берта Штайнберг мало чем соответствовала современным ей стандартам женского поведения. К модистке ее можно было затащить разве что на аркане, одежду выбирала по принципу «чтоб грязь была незаметна,» а при виде крысы вряд вскарабкалась бы на ближайший шкаф. Более того, крысой она бы закусила. Но сейчас вампирша ухватилась за штору, чтобы не потерять равновесия.
— Откуда вы знаете?
— Ваше имя выдает вас с головой, — просветил ее Рэкласт. — Берхта — «сияющая» — это имя древней богини, предводительницы Дикой Охоты. А ваше приключение летом, по-видимому, не прошло для вас даром. Скажем так — волшебства в вас чуть больше, чем в остальных вампирах. Именно поэтому ваше имя позвало вас. Теперь вы можете черпать из него силу…
— Но я не хочу! — она вытянула руки, отгораживаясь от такой этимологии. — Я знаю, кто такая «фрау Берта»! Слышала про нее, когда мы еще в Гамбурге жили! Уродливая старуха, что мчится во главе полчища демонов, врывается в дома и наказывает нерадивых прях! Я бы никогда… я думала, меня назвали в честь бабушки!
— Какая-то у тебя неправильная версия, — приподняла бровь Гизела. — Никогда не слышала про прях… В ваших краях Берхте больше заняться было нечем? Конечно, ее любовь к трудолюбию похвальна, но мне в детстве рассказывали, что она — добрый дух. И, к тому же, очень красивый! Кому интересно слушать про старух? Ими родители пугают ленивых дочерей. Наша же Берхта — прекрасная дама в белом, которая приносит подарки хорошим девушкам. Лично мне это кажется более эффективной мотивацией, чем убийство — производительность труда как минимум не падает! Да и демоны — я бы постеснялась ходить по улице с такими уродцами. В ее свите души мертвых детей, вот прямо как… как твоя Хэрриэт, кстати!
— Но разве так бывает? Чтобы одно и то же существо считали и добрым, и злым?
— Еще как бывает, — авторитетно заявил Рэкласт. — Но все зависит от того, какой вы сами захотите быть. Потому что в рождественском сезоне переплелись боль и радость, смерть и жизнь. Один младенец родился, сотни погибли от меча. Кто-то пьет горячий пунш, кто-то замерзает в канаве. И только дух зимы может решить, как закончится год.
— Вот такая ты у нас, Берта, — пробормотала Гизела задумчиво. — Только, если можно, выбирай свою ипостась побыстрее! У нас там Эвике, э… Проблема с Эвике у нас, в общем.
— Что стряслось с Эвике? — встрепенулась вампирша и внимательно выслушала про все их их несчастья.
— Затевается что-то очень скверное, — подытожил Рэкласт. — Недаром наш противник созвал вампиров в Дарквуд Холл в полночь. Хочет устроить нечто зрелищное. Я даже догадываюсь, что именно. И если у него получится, то не только мы, но и люди будут в опасности.
— Берта, ты должна помочь! Вся надежда на тебя!
— Мне кинуть в него пригоршней соломы? — съязвила вампирша.
Стало так тихо, что можно было расслышать, как на первом этаже леди Маргарет переругивается с хозяйкой из-за несвежего полотенца.
— Мы попадем в Дарквуд Холл до полуночи и первыми нападем на врага, — предложил мужчина. — Для этого мы должны объединиться, потому что в одиночку я с ним не совладаю. Когда он позвал меня по имени, то выкачал всю силу, что у меня была, и присвоил ее себе. А полакомиться человеческой кровью я не могу — сами понимаете, Договор.
Наследственность не могла не отразиться на дочери фабриканта. Что-что, а подозрительную сделку она сразу разглядела.
— Если вы ничего не добавляете в общий котел, то ни о каком объединении сил и речи быть не может. Скажите лучше, что хотите взять мою силу взаймы.
— Именно так, — не смутился Рэкласт.
— Еще чего! Если понадобится, я сама злодея порешу. Что я, со смертным мужчиной не справлюсь?
— Ну уж нет, сражаться с ним буду я. Считайте, что таким образом вы со мной расплатитесь. За толкование ваших снов. А так же за то, что я буду отвлекать Маргарет, покуда вы с мисс Гизелой…
— Пошляк!
Берта огляделась, выискивая чем бы в него запустить, но проницательный господин поспешил удалиться, напоследок снова поклонившись. Девушки остались вдвоем.
— Я очень рада, что ты снова со мной, — улыбнулась Гизела. — Я хочу, чтобы так было всегда!
Вместо ответа, подруга ее поцеловала. Ей тоже этого хотелось. И еще чтобы год закончился хорошо, но одного ее желания могло оказаться недостаточно.
* * *
Фрэнсис. Это имя ему совсем не идет, думал вампир, ворочаясь на продавленном диванчике в гостиной мисс Маллинз.
К ней они напросились вчера ночью, после побега из Даркувуд Холла. Баньши не только не отказала, но даже состряпала для Маванви ужин из вареной картошки, перемешанной с капустой и репой, а вампира напоила терпким снадобьем, от которого он тут же уснул.
