— Мы удочерили Машу не из-за моих капризов. Глеб согласился на серьёзный шаг. И знаешь, Ань, мне тогда казалось, что он хочет этого даже больше, чем я.
— Вот именно — тебе казалось, — фыркает подруга. — Сначала ты как одержимая носилась по клиникам и мужа за собой таскала, а потом напирала на него с удочерением. Конечно, он уже на всё согласен был, лишь бы ты успокоилась.
— Не пойму, — мотаю головой, — ты в адвокатах у Глеба ходишь?
— Я просто видела всё со стороны и даже пыталась тебя вразумить, но ты не слушала. Я за тебя переживаю, Лер.
— Угу, ладно, — поджимаю губы. — И что ты предлагаешь? Приползти на пузе к Глебу?
— Даже это уже не поможет, — со знанием дела заявляет Аня. — Ситуация на пределе.
— Ну вот! — я оживляюсь. — Значит, я всё делаю правильно. Нечего мучить лошадь, которая давно мертва.
— Ты должна вернуть Машу в детский дом.
Твёрдый тон подруги не оставляет шанса подумать, что она шутит.
— Ты в своём уме? — у меня голос дрожит. — Ты хочешь, чтобы я предала маленькую девочку… Мою дочь! — повышаю голос. — Ради чего?! Чтобы вернуться к эгоисту и тирану?!
— Это звучит жёстко — понимаю, — Аня непоколебима, — но другого выхода нет. Твой Глеб не создан, чтобы быть отцом чужому ребёнку. Я вообще не уверена, что он создан для семьи формата «мама, папа, я».
Боже мой, что несёт эта женщина? Почему я столько лет считала её своей подругой? И как ей в голову пришло, что она знает моего мужа лучше, чем я?
— Тема закрыта, — доказывать что-то кому-то я не собираюсь. — Езжай по улице до конца.
Всё чего я сейчас хочу — выгрузить вещи и попрощаться с Аней. Говорят, друг познаётся в беде… Вот я и познала. Предложение сдать Машу в детский дом — это дно. Аня его пробила.
Родной дом встречает меня безмолвным упрёком — хозяйка про него забыла на два года. Если бы дома умели говорить, я бы много интересного о себе сейчас услышала. Ничего-ничего, всё наверстаем, приберём, поправим, подкрасим, починим.
Вещи сложены во дворе, и я иду забирать из машины дочку. Открываю заднюю пассажирскую дверь, отцепляю ремни безопасности, которыми пристёгнуты детские кресла, и Маша открывает сонные глазки.
— Проснулась, моя радость, — улыбаюсь доченьке.
— Ма! — выдаёт Маша, сладко потягиваясь.
— Позвонишь, как надо будет в город съездить, — приказным тоном заявляет Аня.
— Я не позвоню, — вытаскиваю Машулю вместе с детским креслом из джипа. — Спасибо, что помогла с переездом, но на этом наше с тобой общение закончено.
— Чего? — Аня сидит за рулём и таращит на меня глаза. — Мужа вычеркнула из жизни ни за что ни про что и меня туда же? Лер, мы с тобой со школы дружим.
— И это странно, — киваю. — Странно, что я раньше не замечала, насколько у нас с тобой разные взгляды на жизнь. Всего хорошего, — разворачиваюсь и иду к калитке.
Бывшая подруга отчалила, а мы с дочерью занялись распаковкой надувного бассейна. Очень важное дело, которым надо заняться в первую очередь. Я даже к соседке за ключами от дома не иду.
Бассейн надут, вода из летнего водопровода — тёпленькая — налита, и дочка с восторгом плещется, играя с семейством резиновых уток. Купила я Маше этот бассейн, сама не знала зачем. На балкон он у нас не влез, дома ставить смысла не было — потоп устраивать только. И вот где пригодился — в Любушках.
А сколько счастья у малышки! Глазёнки голубые сияют, и про зубик, который её мучил, забыла. Совсем другая жизнь у нас теперь.
И дел тьма. Основной огород я уже давно газонной травой засадила — только стричь по желанию. Оставила немного земли под картошку, садик перед домом с деревьями и грядки. Всё, конечно, сорняком поросло, но ничего, прополка поможет. В гараже и бане хлам разгрести и выкинуть. Сарай немного повело — надо мужиков нанять, чтобы поправили…
— Лерка! — к моей ограде идёт соседка Шура.
— Привет! Машу рукой и иду обниматься.
Это ей я ключи оставляла, чтобы за домом приглядела.
— Какая ты стала красавица! — Шура держит меня за руки.
— Да ну, — мне неловко, — растолстела только.
— И правильно, и хорошо, — улыбается соседка. — Женщина мягкой должна быть. Ой, что же я?! — достаёт из кармана платья ключи. — Держи. Ты на лето отдохнуть приехала?
— Эм-м… можно и так сказать, — решаю пока ничего не объяснять. — Идём, я тебя с дочкой познакомлю, — киваю на плюхающуюся в бассейне во дворе Машу.
— Идём-идём, — с радостью соглашается Шура. — А у меня трое уже, — топает за мной по дорожке из досок.
— Ого! Вот это вы с мужем разогнались, — улыбаюсь.
— Ну! И Ванька ещё меня родить уговаривает. На вахту на три месяца уедет, а я тут с малыми как курица с цыплятами, — смеётся. — Ой…
Настроение Шуры резко меняется. Она смотрит на Машеньку и почему-то бледнеет.
— Всё нормально? — я кладу ладонь ей на плечо.
— Дяй! — заявляет Машуля и тянет ручки к Шуре.
— Что тебе дать, маленькая? — у соседки на губах слабая растерянная улыбка. — Нет у меня ничего, — показывает ей ладони. — Лера, ты прости за вопрос… — мнётся, глядя на меня. — Ты от мужа дочку родила?
Неожиданно. Но Александра женщина простая и добрая, никогда мне плохого не делала. Помогала, чем могла. Думаю, и вопрос задала без злого умысла.
— Мы с Глебом удочерили Машу, — признаюсь честно. — Не получилось у меня забеременеть, — сердце сжимается от боли. — А почему ты спросила?
— Да так, — отмахивается Шура, — показалось просто. Пойдёмте лучше ко мне, девочки-красавицы, я вас обедом накормлю. У меня сегодня такие щи получились, пальчики оближешь! А для малой морковный супчик есть.
Отказываться от предложения Шуры глупо. Пообедать горячим дома мы с Машей точно не сможем — пока в магазин сходим, пока приготовим — к ужину справимся.
Я нахожу в сумке полотенце — вытираю Машу, переодеваю её в нарядный костюмчик и мы идём тёте Шуре на щи и морковный суп. Соседка живёт от меня через забор, и мы с ней всегда были в хороших отношениях. Шура старше меня на десять лет, но я этой разницы в возрасте никогда не чувствовала.
— Проходите, — она открывает калитку, приглашая во двор.
А во дворе пир горой. Под раскидистой яблоней стол, на столе еды на роту солдат, а обедают двое мальчишек. Даня и Юрка — погодки. Повзрослели как! Мужички настоящие. Сколько им сейчас?.. Лет по десять-одиннадцать должно быть.
— Здрасьте, тёть Лер!
— С приездом, тёть Лер!
— Набили животы? Тогда марш на грядки! — командует строгая мать. — Чтобы всё мне там как надо пропололи! Завтра с утра на автобус посажу, — объясняет мне, — в лагерь поедут на море. Я тут с младшим одна возиться буду.
— А где младшенький у тебя?
— Спит ещё — набегался с утра. Садись-садись, — выдвигает табуретку, — сейчас накормлю тебя.
Щи со сметаной и укропом ароматные до невозможности! Но сначала надо покормить Машу. Дочь сидит у меня на коленях и смотрит на морковный суп с откровенным презрением. Предложенную ей ложку супа отпихивает и выражает активный протест.
— Не хнычь, Маш. Давай покушаем, — уговариваю её.
Фигушки. Дочка использует «запрещённый приём» — плачет. Кто в плачущую девочку будет морковный суп пихать? Никто, конечно.
— Может, картошки ей сварить? — предлагает Шура. — Ест она у тебя картошку?
— Ест, но сейчас вряд ли будет, — встаю и хожу с плачущей дочкой по двору. — Зубик у неё режется. Температурит и капризничает. Про аппетит вообще молчу.
У меня уже сил нет, если честно. Замучили нас с Машей зубы — и ей плохо, и мне.
— Зуб, говоришь, режется? — Шура идёт к умывальнику. — Погляжу, чем помочь.
Соседка моя не только прекрасная жена и мама троих детишек, она ещё и травница опытная. Потомственная, между прочим. К ней вся деревня лечиться ходит, а иногда не только лечиться. Есть у Шуры особенный дар. Можно в магию верить или не верить, но я своими глазами Шурины чудеса видела.
— Когда совсем плохо, я ей микстуру от температуры и боли даю, — сообщаю соседке.
