— Химия, — она кривится. — Её без большой надобности в дитё пихать не стоит. Я тебе трав дам. Заваришь и будешь поить по ложке три раза в день. Легче станет.
Шура моет руки, а потом, ловко справившись с капризами Маши, заглядывает ей в рот. Удивительно, но дочка не сопротивляется и с истерикой перерыв. Волшебница!
— Что о родителях Маши знаешь? — спрашивает Шура, закончив осмотр.
— Немного, — я пожимаю плечами. — Мать от неё в роддоме отказалась, про отца не известно ничего.
— Ещё не вечер… — задумчиво выдаёт соседка.
— Что?
— Я говорю, к вечеру хуже может стать. У дочки твоей клык верхний режется.
— Как клык? — я искренне удивлена. — Я смотрела, там не клык лез. Вроде…
— Он. Не сомневайся.
Вот это поворот. Маше недавно годик исполнился. Я клыки гораздо позже ждала… Эти зубы у детей часто с большими проблемами «вылупляются». Теперь ясно, почему так тяжело идёт.
— Спасибо, Шур, — от души благодарю соседку, которая уже забрала у меня дочку, чтобы я могла спокойно поесть.
У неё на руках Машуля быстро успокаивается — вот что значит опытная мать.
— Не ходит сама она, да? — Шура пробует отпустить руку девочки, но та не даёт.
— Нет, — вздыхаю. — За ручку ходит или ползает. Знаешь, на четвереньках ей гораздо больше нравится, чем на ножках.
— Неудивительно, — почти шёпотом выдаёт Шура. — А про родителей Машиных ты попробуй разузнать.
— Зачем? — гну бровь. — Она моя дочь.
— Твоя-то твоя, но… — опять тяжёлый вздох. — Как бы «родня» девочки к тебе не нагрянула.
Слова Шуры больно колют меня в душу. Псих, назвавшийся её отцом, из головы у меня так и не выходит. Но я верю, что в Любушках нас никто не найдёт. Это не город — ещё добраться надо. И вообще мало кто знает, что я отсюда родом.
— Пока Машуля была в доме малютки, её судьбой никто не интересовался, — я скорее себя успокаиваю, чем объясняю Шуре.
— Ну, хорошо, — соглашается. — Но я тебе на всякий случай обереги дам. Ты развесь их по забору, вокруг всего участка и на калитку не забудь.
— А это зачем?
— Чтобы гостей непрошенных отвадить, — подмигивает мне Шура.
Глава 3
В Любушках на улицах нет фонарей. Не предусмотрены. Зато во дворах у всех своё освещение.
— А у нас в квартире газ. А у вас? — подтруниваю сама над собой, щёлкая выключателем в гараже.
Придётся выкрутить лампочку отсюда — все, что освещало двор, перегорело. Справляюсь кое-как с помощью табуретки и такой-то матери. Ростом я не вышла.
— Лера?! — из-за забора шёпотом кричит Шура. — Лера, ты там?!
— Я! — отвечаю и выглядываю из-за угла дома.
— Ты чего по ночам бродишь? — соседка зевает. — Спать надо.
— Сумки занесу в дом и лягу.
— Помочь?
— Нет, спасибо. Я почти закончила.
— Как знаешь, — Шура собирается уходить, но решает задержаться. — Лер, ты обереги на заборе развесила?
— По всему периметру и на калитке, — отчитываюсь.
— Вот и хорошо, вот и умница, — бормочет и идёт домой.
А я остаюсь — сумки и коробки таскать. Завтра меня ждёт весёлый марафон — разбор багажа с ребёнком, который почти не слазит с рук — тот ещё квест. Готовлюсь морально, прикидываю, что и как буду делать. Планировать — это моё, время летит незаметно. Вжух — и вещи в доме, можно ложиться спать.
Свет во дворе оставляю включенным. Мне неуютно, когда вокруг темным-темно. Привыкла, что ночью за окном фонари, рекламные вывески с подсветкой, и десятки светящихся окон многоэтажек.
Дома скрипят половицы, рычит старенький холодильник и пахнет долгим отсутствием хозяйки. Эта жилплощадь значительно меньше квартиры в городе: кухня с настоящей русской печью — ещё мой дед выкладывал — и одна комната. Там Машуля спит на диване в гнезде из подушек. Сладкая такая — я улыбаюсь, глядя на дочь, и ложусь рядом.
Отвар из Шуриных трав помог. Правда, не сразу. Я напоила им малышку, но она ещё часа два капризничала, а потом ничего — успокоилась. И даже уснула без укачивания. Зеваю, и глаза сами закрываются. Я сегодня устала так, как давно не уставала. Но это хорошая усталость, правильная.
Сквозь дрёму слышу, как вибрирует телефон на столе. Мозг уже в объятиях Морфея, и я не хочу знать, кому взбрело в голову звонить мне в такой час. Не буду отвечать…
Но рёв мотора и шорох шин о гальку, заставляют подскочить с дивана. Я испытываю неконтролируемый страх. У меня настоящая паника — не могу сообразить, приснились мне эти звуки или нет.
Сквозь тонкую штору вижу авто — что-то вроде старого «УАЗа» с включенными фарами. Больше в темноте не разглядеть. И стоит это «счастье» у моего забора.
Только! Не! Это!
Дрожащей рукой, тянусь к ползающему от вибрации по столу телефону — на экране тот самый номер. Я инеем изнутри покрываюсь, меня трясёт так, что зубы стучат.
— Да… — отвечаю на звонок.
— Выйди, поговорим, — хрипит прокуренный бас.
Чёрт возьми, это он! Псих нас нашёл. Но как?!
Хотя это уже не имеет значения. Мы с дочерью одни в доме, а входная дверь хлипкая и окно разбить — раз плюнуть. Нельзя допустить, чтобы психопат оказался здесь. Я выйду к нему. Если что — буду кричать, всех соседей разбужу.
Накидываю кофту, сую ноги в тапочки и иду. Под коленями слабость, голова кругом. Выхожу на веранду, запинаюсь о коврик и едва не падаю. Спасает широкий подоконник, за который успеваю схватиться. А на подоконнике нож лежит. Кухонный. Яблоко вечером резала. Наивно, но я сую его в карман.
Выхожу из дома, а из машины выходитон. Вижу только силуэт, который до боли напоминает «Халка» с детской площадки. Огромный мужик с широченными плечами, в толстовке с капюшоном. Он закрывает дверь автомобиля и шагает к калитке. Походка тяжёлая, крошащая землю. Это он…
За секунды в голове складывается пазл — психопат просто ехал за нами в Любушки. Так и узнал, где мы теперь живём. А главное — ночью припёрся, когда люди десятый сон видят. И собаки на улице молчат почему-то. Обычно ночью кошка пробежит, так они такой лай поднимут, хоть уши затыкай.
— Что вам… Что тебе нужно? — спрашиваю стоя на крыльце, и в кармане рукоять ножа крепче сжимаю.
— Дочь увидеть хочу, — хриплый бас царапает слух.
Даже если предположить, что этот мужик реально отец Маши, то с головой у него сто процентов большие проблемы. Маленькие девочки по ночам спят.
Психопат делает шаг к калитке, хочет взяться за неё, чтобы открыть, но с рыком отходит назад. Вкусил эффект от оберегов Шуры. Псих не может зайти во двор. Я немного выдыхаю и разжимаю пальцы в кармане. Нож не понадобится, и я этому безмерно рада.
— Маша — моя дочь, а кто ты такой, я не знаю, — прямлю спину, хочу показать ему, что не боюсь.
— Ты знаешь столько, сколько тебе положено знать, — нагло заявляет.
— Не трать время — уезжай. Зайти ты всё равно не сможешь.
— Думаешь, меня эти побрякушки остановят? — мужчина скидывает с головы капюшон. Бородатый, как и говорила Аня. — Вряд ли, — с ухмылкой смотрит на меня.
— Так заходи. Чего ты? — храбрюсь, а сердце-лёд. Вдруг, правда зайдёт.
— Всё равно тебе на улицу выйти придётся, — вопреки угрозам, псих остаётся на месте.
— Выйду, — соглашаюсь с дрожью в голосе. — И успею дойти до участкового, не сомневайся.
— Я пока по-хорошему прошу, Лера, дай мне видеться с дочерью.
— С чего ты вообще взял, что моя Маша — твоя дочь?
— Знаю.
Прекрасный ответ! А главное — всё сразу стало понятно. Не хочет говорить — не надо.
— Проваливай! — нервы звенят.
— Терпение у меня не резиновое, девочка, — психопат сплёвывает на землю, накидывает капюшон на голову и идёт к машине.
А я пытаюсь разглядеть номерной знак — бесполезно. Тёмная у нас улица.
Громко ревя мотором, «УАЗ» уезжает, а я сажусь на ступеньку крыльца и кутаюсь в кофту. Попала так попала, Лера. Это мне теперь со двора не выйти? Господи…
— Лер?! — голос Шуры заставляет меня вздрогнуть.
