Уже всё равно.
Сенат голосовал за принятия Ленд-лиза Конфедерации. Всё уже было готово. Обе партии выражали полную поддержку. Оставалось всего несколько формальностей на потеху публике.
Виктории стоило больших усилий уговорить Саманту выступить перед Сенатом. Девушка бегло взглянула на текст, выглядевший для неё полнейший пафосной чепухой, а затем закрыла глаза. Сквозь темноту на неё смотрел Алексей и улыбался. Сердце на секунду оттаяло и Саманта улыбнулась в ответ.
«Если уж всё решено, то что бы на моём месте сказал Лёша?», — подумала она и открыла глаза.
— Леди и джентльмены, — сухо начала девушка, — мне всего двадцать шесть лет. А я уже убила двести пятнадцать хартийцев. Не слишком ли вы долго прячетесь за моей спиной, леди и джентльмены?
***
За три месяца боёв за Краков погибло двести тысяч человек. Каждую минуту в городе умирал один конфедерат и хартиец. Краковская мясорубка стала самым кровопролитным сражением в истории после «Момента Х».
Перед началом операции по зачистке Краковского выступа хартийская армия сосредоточила на участке длинною двести километров свыше двух тысяч дальнобойных орудий, обеспечив на данном участке полное превосходство. За первую неделю боёв, под непрекращающимся артобстрелами и авиаударами, в городе не осталось ни одного целого здания.
Обороняющей город второй дивизии, в условиях ограниченных ресурсов, приходилось предпринимать смелые и дерзкие манёвры, дабы в критический момент боя сводить огневое преимущество противника на нет. Конфедераты могли оставлять районы, подвергающиеся огневому валу, и возвращаться туда в самый последний момент, ловя хартийцев на контратаке. Несколько раз проводились диверсии совместно с партизанами, по подрывам железнодорожных путей и складов снабжения, затрудняя пополнение боеприпасов передовых частей и тем самым выигрывая время на передышку. Балканские добровольцы в неравной борьбе проводили контрбатарейные обстрелы.
В последствии будет существовать мнение, что прижатые к горам защитники Краковского выступа были отрезаны от основной линии фронта, однако это в корне не так. Снабжение с огромным трудом было налажено по двум узким дорогам, идущим через долины. И всё же от катастрофического снабжения страдали обе стороны. В первую очередь из-за начавшихся дождей. В своих мемуарах Нестор Водечка отметит, что несколько недель дневная норма по выпущенным снарядам сократилась до ста, что в условиях континентальной войны было ничем. Однажды снаряды кончились, а новые всё не подвозили и артиллеристы умоляли бригадира отправить их на передовую в качестве обычных пехотинцев.
Так и проходила самая кровавая битва Восточной войны. Бои за каждый дом и улицу сменялись затишьем. Несколько раз проходили перемирия по обмену пленных и захоронению погибших, оставшихся на ничейной территории. Был даже случай, что экипаж Войтека выменял у хартийцев пару десятков снарядов для танка, отдав им несколько сотен грамм кофейных зёрен.
Война шла своим чередом. Через две недели после ранения, не в силах быть обузой, Алексей сбежал из госпиталя в своё подразделение. Новости с передовой были не утешительными. В город прибыл хартийский снайпер Асс и почти сразу вышел на охоту. Он отличался от обычных снайперов. У любого стрелка есть своя манера стрельбы, у любого были свои слабые и сильные стороны, каждого можно было поймать на какой-то мелочи, если тщательно изучить его поведение. Но не в этом случае. Здесь каждый выстрел происходил машинально, чётко и выдержанно, без грамма эмоций и сантиментов. Словно профессиональный маньяк он выбирал свою жертву и ей уже не было суждено покинуть его прицел.
Как только Алексей вернулся в строй, лично полковник Буткевич дал ему основное и единственное задание — убить снайпера Асса. Это была не первая для Лёши снайперская дуэль. Вот только раньше он работал в паре с Самантой. Но теперь, когда её не было, Алексей решил взять в качестве помощника Освальда.
Как назло, хартиец не принимал вызов, избегая встречи с Варшавским призраком, изрядно действуя Алексею на нервы. Лёша понимал, что это часть его тактики и пытался не принимать близко к сердцу. Но один раз он всё же выговорился:
— Полковник Буткевич, — сказал Алексей, поправляя пиратскую повязку на левом глазу, — знаете историю про мальчика, который вечно кричал «Волк!»?
— Допустим.
— Так вот я чувствую себя теми охотниками. Мне истерическим голосом докладывают, что он в том или ином секторе, а в итоге оказывается, что или вышла ошибка, или там уже его след простыл. Давайте с этим завязывать, а то в той истории с мальчиком всё очень плохо закончилось.
— В нашем случае мальчиков находят с простреленными головами. Так что давай без своей иронии, Леший. У тебя есть задание и будь добр как профессиональный солдат его выполнить.
— Слушаюсь, господин полковник, — без энтузиазма протянул Алексей.
У снайпера всегда должно быть несколько подготовленных позиций. Одна из них была в колокольне прямо напротив вокзала. Сначала хартийцы хотели развернуть в нём опорный пункт, но несколько точных артиллерийских попаданий заставили их передумать. Когда-то на крыше стояли голубые буквы, формируя название Краковского вокзала, но сейчас от них остались лишь металлические штыри. Из всей крыши выглядывали прутья, будто когти жуткого чудища. Белый камень покрылся сажей, а его поверхность усеяли множественные отверстия от пуль. За вокзал шли тяжёлые бои и за всё время он двенадцать раз перейдёт из рук в руки. Сейчас же здание оставалось на ничейной территории и пустовало.
Ветер колыхал голые ветки деревьев, нашёптывая тихую мелодию на вымерших улицах. Несмотря на летний зной, глядя на безжизненный вид складывалось ощущение, что сейчас зима. Просто, как всегда, не выпал снег.
И вдруг тишину нарушил громкий выстрел. Алексей моментально распознал звук снайперской винтовки и понял, что наконец-то нашёл свою цель.
— А вот и ты, засранец, — ухмыльнулся Алексей и прицелился.
Для начала требовалось бросить вызов своему оппоненту, тем самым давая понять, что началась дуэль. Недалеко от вокзала разгребали завалы несколько хартийских сапёров, став для Лёши отличной целью. Взяв одного на прицел, Алексей передумал его убивать. Сапёр был грязный, худой и явно болел. Для снайпера это слишком незначительная цель. За завалом сидел офицер, наблюдая как идёт работа. Выглядывала лишь его нога, но этого было достаточно, чтобы Алексей наказал его за отлынивание от роботы. Медленно нажав на курок, Лёша выстрелил.
Нога дёрнулась и офицер заверещал на всю округу. Вызов брошен и по снайперскому кодексу его необходимо принять, иначе навсегда запятнаешь свою славу.
— Щеголёнок, — прошептал Алексей в рацию, меняя позицию, — по моей команде поднимай приманку.
Запасная позиция была на чердаке соседнего здания. Перед самым отверстием в крыше Лёша лёг на пузо и стал очень медленно подползать, преодолевая не больше десятка сантиметров в минуту. Таким образом его не мог заметить даже специальный прибор, не говоря уже о человеческом глазе.
Взгянув снова в прицел, Алексей увидел, что взмыленные сапёры уже унесли офицера и снова стало тихо. Лишь колыхаемая ветром перекосившееся рекламная табличка равномерно постукивала по стене. Вывернутые шпалы ржавых рельс блестели от покрывших их дождевых капель. А в одном из перевёрнутых вагонов догорало подавленное пулемётное гнездо.
— Сейчас, — прошептал Алексей.
Освальд поднял из-за укрытия облачённое в маскхалат чучело. В близи их обман бы легко раскусили, но на значительном расстоянии оставалось невозможно разглядеть приманку. Противник мгновенно среагировал и у чучела снесло голову. Лёша увидел вспышку в одном из зданий на третьем этаже. Обычный снайпер бы расслабился и уже думал, что победил. Но сейчас хартиец быстро сменил позицию, а затем очень удивил Алексея: противник, перебегая, бросил впереди себя пустую бутылку, да настолько умело, что Лёха едва не выстрелил по ней, тем самым чуть не выдав свою позицию.
