— Обязательно пропадёшь. — Оборвал старший брат. — Думаешь, я хочу мать убивать? Но, если честно, мне теперь вообще всё равно. После того, что она сказала о нашей семье.
— Будто она неправду сказала?! Чистейшую правду!
— А кому она нужна, эта правда?! — вспылил Гтирер. — Люди живут, делают вид собственной значимости, а тут… Правда нужна лишь тем, кто её не видит. А те, кто видят, предпочитают о ней наоборот забыть.
— Получается, ты знаешь, о том, что никто ничего не делает?! — переспросил Ди. Он вглядывался в темноту, силясь рассмотреть брата.
— А кто об этом не знает?! — хмыкнул старший разведчик. — Наверно только дети и не знают. Зачем им портить детство?
— Постой-постой! — Ди помотал головой. — Получается, ты знаешь, что мы из поколения в поколение тупеем?! Знаешь и не стараешься это изменить?!
— Что изменить?! — улыбнулся Гтирер. — Я и не собираюсь ничего менять! Я не просил давать мне жизнь. А раз дали, то не мешайте жить! Понял?
— Понял, — прошептал младший из братьев. Новый мир обрушился на него огромной снежной лавиной. Он почувствовал, что задыхается в буре эмоций.
— Я бы убил мать, — продолжил Гтирер. — Но… Пусть лучше это сделает Тири.
Ди ничего не смог ответить. Язык будто онемел. Если бы получилось повернуть время вспять, то он вернулся бы в тот день, когда пошёл на поиски Эвы и…
«Никуда бы я не пошёл! — подумал молодой разведчик. — Жил бы обычной жизнью, ничего не знал! Как бы всё было проще!»
Но сердцем он почувствовал, что вернись всё в действительности вспять, то на поиски Эвы он бы не пошёл, а побежал. Ведь она на самом деле предлагала выжить. Но для этого надо было всего лишь понять, что творится вокруг.
— А ты, если ещё раз посмеешь прикоснуться к моей жене, пойдёшь на корм вместо матери. Тебе всё ясно?
Ди сглотнул. В спокойно-ледяном тоне брата содержалось столько угрозы, что будь она материальна, то могла бы служить великолепной дверью.
— Уяснил? — Гтирер сдавил плечо.
— Я понял, — прошептал молодой разведчик.
* * *
В остаток ночи Ди не смог заснуть. Долго валялся, а потом взял тетрадь, новую свечу, поджигалку и отправился в туалет.
«Отросшие верхние клыки мешают. Сильно мешают, хотя я, кажется, уже начала привыкать.
В выдвинутую мною теорию, почему жители корабля не стали входить в контакт с поселением, не укладывается тот нюанс, что мне рассказывали, будто мы много спасли вышедших из бункеров. Правда, об их дальнейшей судьбе неизвестно ничего. Я даже не знала никого, у кого бы предки были жителями бункера. Интересное, кстати, наблюдение. И в особенности своевременное. Когда я осталась одна на этом огромном корабле, то задалась вопросом, а куда подевались все те, кого мы спасали? И спасали мы их вообще? Или получали нужные сведения и отправляли за борт? Последнему предположению я совершенно не удивлюсь. Они сделали этот мир таким, надеюсь, они первыми и отхлебнули с его краёв.
Что-то я сегодня какая-то агрессивная. Наверно попадись мне сейчас человек из поселения, перегрызла бы ему горло. Хоть клыки для чего-нибудь использую».
«Ночью снилось, что хожу по городу, а за мной толпами ходят звери. И что самое интересное, я командовала ими. Интересно, к чему бы это?»
Следующая запись, как заметил Ди, была сделана тем же почерком, но с заметной дрожью в руке.
«Сегодня убила человека из поселения. Страшно так, что до сих пор руки трясутся. А если они придут мстить? Что делать?
Я вышла из здания, где нашла какие-то консервы. Не знаю, можно их есть или нет? Всё же этим консервам уже… я даже не могу сказать сколько Сезонов.
В общем, вышла и столкнулась нос к носу с группой людей. Они принялись в меня стрелять. У меня получилось схватить одного и, прикрываясь им, зайти обратно в небоскрёб. Они за мной не пошли. Остались на улице караулить. Окружили небоскрёб и начали ждать. Заложника я убила. Не знаю почему. Не было для этого причин. Просто мне был противен его запах. А ещё он обмочился. Это потомок тех людей, которые сделали мой мир таким. Потомок тех людей, из-за которых у меня никогда не будет семьи. Потомок тех людей, из-за которых я превратилась в зверя. Он мне стал противен, и я перерезала ему горло. Выбраться проблем не составило. Пришлось просто дождаться ночи. Конечно, потом было очень холодно, в какой-то момент даже думала, что не добегу.
Добежала. Хоть когда-то эта черная шерсть принесла пользу».
«Странное такое чувство. Вроде и надоело писать. А вроде и начало нравиться».
«Сегодня видела огромного бурого медведя. Он пошёл в город. Надеюсь, разнесёт это поселение. Хотя какая мне от этого разница?»
«Оттягиваю момент. Не хочу писать о последних жителях корабля. Тут творилось… Слов нет, чтобы это описать. Заметила, что уже не надо каждый день писать. Мозги уже не съезжают, как было поначалу. Консервы кстати, оказались мясными и потрясающе вкусными! Я даже не заметила, как их съела! Только, что мучилась, открывала. И вот, уже сижу перед пустой банкой. Надо будет ещё полазить в небоскрёбах в поисках этой вкусности».
Далее записи прерывались. Ди с некоторым удивлением перевернул около семи листов разрисованных так, словно баловался ребёнок. На восьмом он различил в некоторых местах среди каракуль буквы. На девятом появились более-менее связные, но бессмысленные слова. На десятом было написано всего одно длинное слово:
«сыжирниыжмрутыжимтсыдфюмтмтяыэфю»
Но уже без каракуль. Далее каждая запись, как и раньше, следовала с чистого листа.
«менязовутменязовутменязовутменязовут»
«Менязовут Абвгдеёжзклмноп»
«Меня зовут»
«Меня зовут Вайнея! Меня зовут Вайнея! Меня зовут Вайнея! Вайнея! Меня зовут Вайнея! Вайнея! Вайнея! Меня зовут Вайнея!»
«Меня зовут Вайнея! Я помню это! Я помню, как меня зовут. Я помню, что писала. Только для чего я это делала?»
«Меня зовут Вайнея. И недавно я убила много людей. В поисках… не помню, что я искала. Память шалит. В общем, что-то я искала. А потом встретила в небоскрёбе человека. Очнулась в его доме. Помню, там было много людей, но они меня боялись, хотели убить. А потом».
«Помню, я их всех убила. Не знаю зачем. Детей жалко».
«Зачем?????»
«Я беременна. Надеюсь это не так».
«Тошнит. То ли от себя, то ли от людей, то ли от развивающегося внутри плода».
«Четыре дня не выходила».
«Сегодня»
«Я не знаю, как это описать. Не могу понять, что со мной происходит. Словно внутри появилась пустота. Если раньше я задумывалась об этих людях, то теперь от одного воспоминания проведённого в их доме тошнит».
«Тошнит сильно и постоянно. Вряд ли от людей».
«В голову пришла кое-какая мысль, когда прогуливалась сегодня по главной палубе. Соберусь с силами и завтра запишу сюда».
«Пришла в голову мысль простая до безобразия. А что если звери, совсем и не звери? Что если в них просто в чистом виде выражена сущность человека? То, что мы скрывали за умными машинами, гигантскими зданиями и многообещающими улыбками? Я всё больше и больше склоняюсь к мнению, что тех, кого мы подбирали, были потом нами же и убиты. Мы недалеко ушли от тех, кто всю эту кашу вообще заварил. Апофеозом же стали звери. Одни в человечьем обличье, другие в зверином. Но смысл от этого сильно не меняется. Может так людям и надо, раз они не умеют жить друг с другом?»
Последние слова были написаны на обложке. Ди захлопнул тетрадь и почесал нос. Попытался припомнить, сколько всего тетрадей лежало на том столе, в каюте. А так же задумался почему Эва не дала их почитать. В том, что он видел карту на углу большого стола, молодой разведчик теперь не сомневался. Он даже знал, в какое место указан путь на этой карте.
Ди отодвинул щеколду и вышел.
Отсутствия отдельных листочков, которые были исписаны мелким аккуратным почерком и скреплены маленькой металлической штуковиной, молодой разведчик не заметил.
Утром первая в туалет отправилась Тири. Вернулась она оттуда с листами, которые потерял Ди. К тому времени дом уже не спал, потому все заметили находку в её руках.
— Интересные вещи происходят в моём доме, — Тири потрясла стопкой листов. — Кто-то читает, — вывела глубокомысленную фразу и поочерёдно посмотрела каждому в лицо.
У Ди было невыносимое желание отвести взгляд, но вместо этого он постарался придать лицу удивлённое выражение.
— Что там? — Гтирер вяло потянулся на кровати.
— Исписанные листы! — указала ими в мужа Тири.
— Это я вижу, что там написано?
На мгновение её лицо утратило наглость, а глаза забегали, но нашлась она быстро:
— Байомин, иди, читать будешь.
Старший сын, подражая отцу, лениво сполз с кровати. Вяло поплёлся к матери.
— Шагай быстрее! — прикрикнула Тири. Когда подошёл, сунула листы и приказала. — Читай!
