Американские гости прилетели в срок и весь отпуск провели на одном дыхании. Все было для них ново в поразительно преобразившемся городе. И не удивительно, ведь они здесь не были целых шесть лет. Обойдя все любимые питерские места, Вича вдруг запросилась на дачу.
— Да там же нет никого! — отговаривала Яна. — Сезон отпусков уже давно закончился, огороды все убраны, дети пошли в школу, что мы там будем делать? — Ну хоть на денечек! — молила Вича.
— Хорошо. Дайте мне пару дней. Я попробую к выходным найти кого-нибудь из знакомых, кто нас сможет отвезти.
Вича не стала дожидаться, пока Яна найдет машину. В один из будних дней, когда взрослые были на работе, а Диана в школе, они с мужем сели на электричку и как в старые добрые времена поехали на дачу на перекладных. Пришедшую с работы Яну ждала лишь записка на столе. Только поздно вечером беглецы вернулись и шептались в коридоре, думая, что все спят.
— Я уже договорилась насчет машины на выходные, — с обидой в голосе сообщила Яна, выходя из своей комнаты.
— Ну и отлично! — обняла Вича сестренку. — Поедем в Петродворец.
Фонтаны уже не работали, и они бродили, шурша золотыми листьями и вспоминая вылазку в это волшебное место во время их последнего приезда. Совсем не верилось, что пролетело столько лет, и лишь здорово вымахавшая Диана была живым тому подтверждением. Такое долгое отсутствие еще крепче сблизило сестер, они никак не могли наговориться и насмотреться друг на друга. Счастье кружило вокруг осенним листопадом, и никто из них не мог предположить, что это был последний раз, когда они были вместе. Не зря восточные мудрецы говорят: «Блажен тот, кто находится в неведении»…
Яна шла по грустившему вместе с ней Питеру, по ее лицу стекали капли дождя, перемешенные со слезами. В памяти всплыл их последний душевный разговор. Тогдашний крик души ее сестренки оказался пророческим.
— Все можно изменить. Любую ошибку можно исправить.
Только оттуда никого не вернуть, — с тоской исповедовалась Викуля, и еле заметное облачко страха мучительной смерти промелькнуло в ее больших серых глазах.
Эти испуганные глаза смотрели теперь из каждой лужицы отражающей серое небо. И огромное облако страха замерло в них уже навсегда. Яна крепко держалась за ремешок своей сумочки как за последнюю нить, связывающую ее с сестренкой.
Ведь там лежали билеты до Вашингтона, втиснутые между пудреницей и зонтом, который она так и позабыла раскрыть.
* * *
В покрытом тучами Балтиморе в это время тоже шел дождь.
По ночному городу ехала одинокая машина с таким же одиноким водителем. По лобовому стеклу маятниками елозили «дворники». На душе было пасмурно и сыро.
— Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить, — перебивало шум дождя мое дрожащее нашептывание старинной мелодии.
По авторадио опять говорили о патриархе и о том, что даже природа льет по нему слезы.
— Да, природе больше делать нечего, как плакать по восьмидесятилетнему старику, — возразил я вслух. — Все должны только радоваться, что он столько прожил. Матушка природа плачет по моей Виче, которая в два раза моложе, а умирает в расцвете лет. Я чуть не сказал «в расцвете сил», да осекся.
— Сил как раз природа Виче и не оставила, — прерывисто вздохнул я, подъезжая к дому.
Скинув на пол одежду, в которой провел почти сутки, я отправился в ванну. Едва слышный телефонный звонок выдернул меня из душа. Разбрызгивая воду по комнате, я подбежал к аппарату, схватил трубку и со смешанными чувствами выкрикнул: «Говорите!» В телефоне послышался монотонный голос семейного адвоката: — У вашей жены начало резко падать давление. Похоже, что она умирает. Вам нужно срочно приехать.
* * *
Виче становилось хуже с каждой секундой. Уже вся раковина была наполнена кровью. Она не хотела верить тому, что видела. Ведь они только, что вернулись из Ямайки отдохнувшие и загорелые. Она думала, что теперь у нее хватит сил пережить недолгую балтиморскую зиму. Но ее организм решил по-другому. В горле продолжало клокотать. Она чувствовала резкую нехватку воздуха. В глазах начало темнеть: «Услышал ли Дича мой зов о помощи? Где же мой любимый!?»
Обратный отсчет
Голос семейного адвоката пропал. В телефонной трубке повисла шуршащая тишина. В этой стране невозможно уловить момент, когда твой собеседник вешает трубку. Вместо привычных коротких гудков здесь просто появляется едва уловимое статическое потрескивание. В плотно прижатой к уху трубке слышался шум далекого прибоя несущего непереносимое чувство одиночества. На всякий случай, держа трубку у уха, я быстро вытерся и начал одеваться.
— Только обязательно дождись меня! — молил я свою любимую в умерший телефон. — Мне так много надо успеть сказать тебе! Пусть говорят, что она ничего не чувствует и не слышит.
Откуда они это могут знать?! Человеческий мозг — большая загадка, и никто не знает, что происходит с человеком в коме.
«Вича должна выслушать меня, во что бы то ни стало», — лихорадочно думал я, ведя машину.
На скоростной дороге было пусто, и я пролетел ее за считанные минуты. Въехав в город, я с ненавистью смотрел на бессмысленные для пустынных улиц светофоры, которые крали драгоценные минуты. Но я знал, что беседа с полицейским украдет еще больше времени, а с нашей «удачей» в неотвратимости такой беседы не было никакого сомнения. На очередном светофоре что-то надломилось в душе и, рассыпая проклятия на всех и вся, я рванул на красный свет…
С Вичей был только семейный адвокат, который что-то нашептывал себе под нос. Он вздрогнул от неожиданности, когда в бокс вихрем влетел муж пациентки.
— Я же просил, никакой религии! — закричал Дича с порога. — Неужели трудно понять? Взглянув на тревожно пикающий кардиомонитор, мужчина тут же осекся. Индикатор верхнего давления приближался к пятидесяти.
— Дмитрий, вы же понимаете, что Виктория уже не в состоянии эффективно снабжать свои органы кислородом, — послышался за его спиной чей-то голос.
— Максимальные лечебные дозы медикаментов, поддерживающие ее сердце, больше не работают, — продолжал дежурный врач, встав рядом с ним. — И повышать их мы уже не можем.
— Группа из ассоциации «Подари Жизнь» хотела бы побеседовать с вами, — спокойным голосом произнес семейный адвокат, уступая мужу место у изголовья больной.
— Что!? Еще одна религиозная секта? — Нет, нет. Это медицинская организация.
В дверях появилась крупная женщина, ее громовой голос тут же наполнил бокс.
