В уютную офицерскую каюту. Что ж, для кого-то и это дом.
Рыцарь сел на кровать, не снимая плаща. Обхватил себя руками. Так стало еще уютней. Ему почему-то было холодно. Или жарко. Или это озноб такой. Не поймешь.
Помедитировать, сказал он себе. Мне нужно помедитировать. Коснуться Силы…
… Негоже так, надо сначала раздеться, принять душ.
Он стянул сапог — с подошвы на пол посыпались желтоватые крупинки.
… И здесь песок. Опять этот песок!
Надо завтра утром вызвать дроида-уборщика, отметил он про себя. А сейчас посижу и так. Ничего.
Он сел на кровать в привычной позе для медитаций, прикрыл глаза.
Стены каюты исказились, искривились, скомкались, окаменели и сомкнулись вокруг него тесным ущельем. Он шел вперед, шел навстречу пламени, оглушающему рокоту и разъедающему гортань запаху, шел и останавливался за шаг перед огненной стеной.
Ни закрыться, ни спрятаться.
Это — всегда будет рядом. С ним? Почему именно с ним?
… А что чувствует он?
… И чувствует ли вообще?
Спокойно вызывать шаттл. Распоряжаться насчет дроида. Безмятежно дрыхнуть в пассажирском кресле. Оказывается, это можно. Вот только можно ли называть себя в этом случае — да, пусть не рыцарем, — человеком?
… Он просто не позволяет себе это чувствовать.
Наверно, Анакин пошел изучать кристалл. Один. Или же вызвал кого-то из офицеров. Сбежал в дела, одним словом. Сбежал от себя.
Вот только надолго ли?
Что он увидит и что услышит, когда наконец останется один? Без рапортов, распечаток, технической документации, без всей этой привычной военной мишуры «есть, сэр! да, сэр! разрешите, сэр», без офицеров, штабистов и техников? Когда позволит себе видеть и слышать?
Себя-настоящего. И ту тьму, водоворот которой он открыл в себе.
Обратная реакция будет страшной. Ударит маятником. Или даже сильнее. Чем дольше задерживать ее — тем больнее ударит. Но лучше испытать эту боль заново, потому что именно она заставит подняться из колодца тьмы и больше никогда не позволит спуститься туда. Исцелит и залечит рану. Темное пятно останется навсегда. Предостерегающим знаком.
Если же нет…
… это еще страшнее. Потому что тогда это для него — норма.
Нет, подумал Кеноби, настоящий Анакин — не такой.
Солнечный мальчик, которого Квай-Гон открыл на Татуине и который рисковал жизнью, чтобы помочь им выбраться с планеты хаттов, не был таким.
Или все-таки был?
Почему Совет Ордена в тот день единогласно отказался его принять? Только ли из-за традиций? Да, выглядело глупо — несколько упрямых взрослых дядек и теток не дают прохода талантливому ребенку из каких-то пустых формальностей. Тоже мне, бюрократы от Храма…
Или было что-то еще, помимо традиций? Йода… говорят, Йода предчувствует будущее, и будущее Анакина показалось ему темным… Мало ли что говорят. Храм вообще такое место, где все время что-то говорят.
— И еще, рыцарь. Что, по-вашему, означает «находиться на Темной Стороне Силы»?
— Подчинить Силу собственным желаниям.
— И «применять свои способности так, как ему хочется» укладывается в ваше определение?
Вспомнилось и ушло.
Какое дело главе Ордена до сбежавшего падавана? Винду… Винду не мыслитель и не философ, он лидер и практик, да такой, что целеустремленности и амбициозности хватит на пол-Сената и еще останется. Но вот именно он заметил. Или заподозрил. Глупость это все, сказал Кеноби себе после визита к главе Ордена. Ишь как зацепило… Вояка начистил рожу молодому рыцарю. Ну и что? Смертельное оскорбление огромной тысячелетней организации?
Не глупость.
Когда сквозь огонь посмотришь Тьме в глаза, то понятие Темной стороны Силы вдруг перестает казаться заумной философской аллегорией.
… Кто ты?
… Ты, которому поверил мой учитель?
Дюрасталевые створки закрылись за спиной, бесшумно отрезав от мира.
Каюта.
… Такие серые стены.
Знакомое место со знакомыми вещами. Когда он уходил с корабля, вся огромная дюрасталевая махина дышала жизнью. Жизнь пульсировала в сердцах и двигателях, кровью приливала к вискам и огнем текла в стальных венах. Все остальное было эфемерно, глупо и нелогично. Он не понимал, как можно жить на этом корабле и не жить этим кораблем.
Теперь ход привычной реальности будто остановился. Застопорился. Увяз в вакууме. Разве можно увязнуть в вакууме? Получается, можно. И нет сил, чтобы заново запустить механизм жизни.
Кто сказал, что у жизни есть механизм? А ведь есть. И еще воля.
Усилием воли можно запустить что угодно.
Даже если мир размыт пустотой. Размыт до обнаженной дюрастали стен. Можно создать этот мир заново. На самом деле, это очень просто. Надо только сфокусировать взгляд на густой серости, разглядеть в ней то, что хочешь видеть, подождать, пока оно выкристаллизуется и доказать самому себе, что в этом есть смысл.
Сконцентрироваться, сосредоточиться, что-нибудь вспомнить…
… Усилием воли.
В ответ память полыхнула невыносимой яркости картинками, заполняя вакуум пламенем.
Больно.
Зато мир восстал из серой пелены разноцветными кристалликами.
В нем можно было жить. В нем было зачем жить. В нем было много огня… слишком много.
Вспыхнуло — погасить.
Плеснуть в лицо воды, пусть течет. Глотнуть воды прямо из-под крана. Секунд десять тупо пялиться на огонек оранжевого конуса. Вставить кристалл в считыватель.
Скайуокер расположился в кресле. Читал быстро. Иногда пропускал целые абзацы, выуживая в тексте самое главное. Потом можно будет подумать над датами и перечитать комментарии агентов СБ. А сейчас — просто взглянуть на вехи жизненного пути одного очень умного и образованного человека.
Университет. Студенческая корпорация «Свободная Галактика». Кораблестроительная компания «Витрум-шипс». Кораблестроительный синдикат «Элалеус». Патриотическое объединение «Суверенная Локримия». Кораблестроительная компания «Фирнат». Сотрудничество с Фирцини. Сотрудничество с «Союзом независимых систем».
И еще три похожих биографии.
Скайуокер сорвал с пояса комлинк.
— Карпино.
… я вас жду в каюте, немедленно! — хотелось именно что выкрикнуть. Он переборол себя. Потому что представил, как старший помощник от такого тона дернется, помчится к нему на палубу — и, скорее всего, это не останется незамеченным.
— Да, сэр.
— Я бы хотел обсудить результаты ходовых испытаний, — деловым тоном. Вышло даже слишком медлительно: обленившийся в отпуске командир наконец решил приступить к службе. — Жду вас у себя.
— Вас понял, сэр. Сейчас буду.
