– Ты про Контору, – сухо сказала Норма.
– Да. Про Контору. – Ирв пригубил чай. Чарли лежала в кровати, слушала, ждала.
…потому наши жизни тоже на кону… в меня уже стреляли… я люблю ее как собственную дочь, и ты тоже, но мы должны быть реалистами, Норма… из-за нее нас могут убить.
(нет пожалуйста я)
(из-за нее нас могут убить как убили ее мать)
(нет пожалуйста пожалуйста не говорите этого)
(как убили ее отца)
(пожалуйста прекратите)
Слезы заструились по ее лицу, затекая в уши, падая на наволочку.
– Что ж, давай еще об этом подумаем, – подвела итог Норма. – Ответ есть, Ирв. Должен быть.
– Да, надеюсь.
– А пока нам остается надеяться, что никто о ней не знает. – Ее голос стал взволнованным. – Ирв, может, нам нанять адвоката…
– Завтра, – оборвал он жену. – На сегодня с меня хватит. И никто еще не знает, что она здесь.
Но кое-кто знал. И новости уже начали расходиться.
Доктор Хоффриц, закоренелый холостяк, долгие годы жил со своей экономкой, Ширли Маккензи. Сексуальная составляющая их отношений медленно угасла: насколько мог вспомнить Хоффриц, с последнего раза прошло лет четырнадцать, и тот случай тянул на аномалию. Но они по-прежнему были близки. Более того, дружба окрепла и утратила напряжение и колкость, которые зачастую составляют сердцевину секса. Их дружба стала истинно платонической, как бывает лишь у очень юных и у глубоких стариков.
И при этом Хоффриц хранил в тайне информацию о «постояльце» Мандерсов более трех месяцев. Но одним февральским вечером, после трех стаканов вина, когда они с Ширли (которой в январе исполнилось семьдесят пять) смотрели телевизор, он рассказал ей всю историю, взяв клятву никому ничего не говорить.
Секреты, как мог бы сказать доктору Хоффрицу Кэп, бывают нестабильней урана-235, и нестабильность эта возрастает с ростом числа посвященных. Ширли Маккензи молчала почти месяц, прежде чем поделиться со своей лучшей подругой, Гортензией Баркли. Гортензия держалась десять дней, а потом поставила в известность свою лучшую подругу, Кристину Трейггер. Кристина практически сразу все рассказала мужу и лучшим подругам (троим).
Вот так новости распространяются в маленьких городках, и к тому апрельскому вечеру, когда Чарли подслушала разговор Ирва и Нормы на кухне, добрая часть Гастингс-Глена знала, что у Мандерсов живет загадочная девочка. Любопытство нарастало. Языки трудились без устали.
И в конце концов информация попала не в те уши. А потом последовал звонок с телефонного аппарата, снабженного шифратором.
Второй раз агенты Конторы прибыли на ферму Мандерсов в последний день апреля. На этот раз по рассветным полям, сквозь весенний туман, напоминая в своих сверкающих огнеупорных костюмах пришельцев с планеты Х. Их поддерживало подразделение Национальной гвардии. Гвардейцы понятия не имели, что они делают и почему им приказали выдвинуться в маленький мирный городок Гастингс-Глен, штат Нью-Йорк.
Они обнаружили Ирва и Норму, остолбенело сидевших на кухне. На столе лежала записка. Ирв нашел ее утром, когда поднялся в пять часов, чтобы подоить коров. Содержимое уложилось в одну строку:
Думаю, я знаю, что делать. С любовью, Чарли.
Она вновь ускользнула от Конторы, но на этот раз в полном одиночестве.
Утешало одно: путь ей предстоял близкий.
Библиотекарь, мужчина двадцати шести лет, бородатый и длинноволосый, смотрел на стоявшую перед его столом девочку в зеленой блузке и синих джинсах. В руке девочка держала бумажный пакет для покупок. Она была невероятно худой, и молодой человек спросил себя, чем кормят ее отец с матерью… если кормят.
Вопрос он выслушал внимательно и уважительно. Ее папа, сказала девочка, говорил ей, что за ответами надо всегда идти в библиотеку, потому что там знают ответы почти на все вопросы. Позади них гудел эхом большой вестибюль публичной библиотеки Нью-Йорка. Снаружи несли бесконечную вахту каменные львы.
Когда она замолчала, библиотекарь уточнил, загибая пальцы:
– Честное.
Девочка кивнула.
– Большое… общенациональное.
Вновь кивок.
– Никаких связей с правительством.
Девочка кивнула в третий раз.
– Позволишь спросить, зачем тебе это нужно?
– Я… – Она замялась. – …Я должна им кое-что рассказать.
Молодой человек задумался. Уже собрался ответить, затем поднял палец и отошел, чтобы переговорить с другим библиотекарем. Вернулся к девочке и произнес два слова.
– Можете дать мне адрес? – спросила она.
Он нашел адрес и аккуратно написал его на квадратике желтой бумаги.
– Спасибо, – поблагодарила девочка и повернулась, чтобы уйти.
– Послушай, когда ты в последний раз ела, милая? – спросил библиотекарь. – Дать тебе пару баксов на ланч?
Она улыбнулась – удивительно нежно и мягко. На мгновение молодой библиотекарь влюбился в нее.
– У меня есть деньги, – ответила она и открыла бумажный пакет, чтобы он смог заглянуть в него.
Пакет заполняли четвертаки.
И прежде чем библиотекарь успел что-то сказать – спросить, не разбила ли она свою копилку, – девочка ушла.
Она поднималась в кабине лифта на шестнадцатый этаж небоскреба. Несколько мужчин и женщин, которые ехали вместе с ней, с любопытством на нее поглядывали: одинокая девочка в зеленой блузке и синих джинсах, с мятым бумажным пакетом в одной руке и апельсином в другой. Но они жили в Нью-Йорке, а сущность нью-йоркского характера в том, чтобы заниматься своими делами и не лезть в чужие.
Девочка вышла из лифта, ознакомилась с указателями, повернула налево. Двустворчатая стеклянная дверь вела в изящно обставленную приемную в конце коридора. Под двумя словами, которые сказал ей библиотекарь, висел девиз издания: «Все новости, которые подходят».
Чарли помедлила перед дверью.
– Я делаю это, папуля, – прошептала она. – И надеюсь, что делаю правильно.
Чарли Макги толкнула створку двери и вошла в редакцию «Роллинг стоун», куда направил ее библиотекарь.
За столом сидела молодая женщина с ясными серыми глазами. Несколько секунд она молча смотрела на Чарли, отметив и мятый пакет из магазина «Шоп-н-сэйв», и апельсин, и худобу девочки – та была на грани истощения, но высокой для ребенка, а ее лицо лучилось спокойствием. Вырастет красавицей, подумала секретарь.
– Что я могу для тебя сделать, сестренка? – спросила она и улыбнулась.
– Мне надо повидаться с человеком, который пишет для вашего журнала, – ответила Чарли. Она говорила тихо, но четко и решительно. – У меня есть история, которую я хочу рассказать. И кое-что, что хочу показать.
