— Улики говорят против вас. Улики, капитан, — в тоне Оллреда послышались торжествующие нотки. — Как бы вы не отпирались, военный трибунал разберется.
— Трибунал?
— Смягчающим обстоятельством станет то, что вы все-таки спасли корабль. И две с половиной тысячи человек. Но, вероятно, вы сами понимаете, что в лучшем случае вам светит штрафная рота. Обязательным условием при этом будет добровольное признание. А в худшем… подумайте сами.
— Вам непременно нужно посетить наш лазарет. Это недалеко. Или лучше вызвать санитаров прямо сюда?
— Капитан, вы не в том положении, чтобы говорить со мной в таком тоне. Прошло то время, когда ваш сарказм был к месту. Единственное, что сейчас может спасти вас от трибунала — поставить подпись, — Оллред протянул Анакину распечатку. — Вот здесь. Это все, что от вас требуется. Все!
— Я должен это подписать?
— Да. Это ваш рапорт Совету Безопасности.
Скайуокер скользнул взглядом по бумаге с двумя холографическими печатями.
— Это бред, а не рапорт.
— Нет. Это просто маленькая необходимая ложь. О том, что саботаж вам удалось обнаружить только благодаря сотрудничеству с СБ. Вы подпишете это — и я забуду обо всех ваших выходках на Нар-Шаддаа. Слово офицера.
Взгляд Анакина снова остановился на документе.
… Это что, игра? Проверка? Или он всерьез?
… Оллред прекрасно помнит меня и точно все рассчитал. Прилетел специально для того, чтобы СБ смогла взять реванш за мой счет.
… Ясно одно: если я дам слабину и подпишу — я никогда не прощу это себе. А если нет?
— Вы можете подумать, капитан. Время еще терпит.
Скайуокер отвлекся от документа. Усмехнулся. Ответил. Затем очень вежливо спросил:
— Перевести на общегал?
— Ну что вы, — сказал Оллред. — Я неплохо понимаю хаттез. Пару лет занимался регионом Нал-Хутта, а там этот язык знать полезно. При том, обсценная лексика всегда однообразна: кто, куда, кому, чем и сколько раз. Разумеется, я ничуть не отрицаю красочности хаттеза — на общегале тоже самое звучит намного беднее.
— Ваши лингвистические познания впечатляют.
— Вы подпишете рапорт?
— Нет.
— Тогда вы пойдете под трибунал.
— На каком основании? У вас есть хотя бы одно, пусть даже косвенное доказательство вашей теории?
— Показания Фетта. Мы его взяли. На Татуине.
Прошлое вернулось…
Картинкой. Ощущениями. Словами. Стуком крови в висках. Иронией. Отчаянием.
… и заменило собой настоящее.
Ему снова было тринадцать лет, на него надвигались стены небольшой камеры, наручники впивались в запястья, болело и ныло обожженное лазером плечо, он пытался огрызаться и дерзить, пытался не выдать отчаяния, а допрашивающий его скользкий человек с интересом экспериментатора наблюдал, как растворяется в усталости сознание и воля мальчишки, у которого за спиной были тринадцать лет выживания и при этом ровным счетом никакой надежды на будущее.
… Мне не тринадцать лет.
— Я хочу видеть протокол допроса Фетта.
— Вы хотите довести дело до очной ставки?
— Дождаться не могу.
— В таком случае, мне придется вас арестовать.
— Это даже не смешно. Оллред, вы находитесь на корабле под моим командованием.
— Ваш корабль попадает под юрисдикцию Республики. Вы рискнете устранить трех офицеров службы безопасности?
— Рискну.
— А свидетели?
— А свидетели скажут, что никакой шаттл СБ в ангар не садился. Астероидный пояс недалеко. Сильные гравитационные помехи. Мизерная ошибка в расчете точки выхода — и все.
— Две с половиной тысячи человек подтвердят эту ложь?
— Подтвердят. Хотя можно сделать проще.
— Проще?
— Сердечная недостаточность. Никаких следов насилия. Более того, это как раз можно устроить при свидетелях. Никто не удивится: вам около пятидесяти лет, у вас напряженная и нервная работа — значит, вы в группе риска по сердечным заболеваниям.
— А вы не задумывались, что мои сотрудники на Корусканте посвящены во все детали этой операции? И что они доведут дело до конца?
— Боюсь, что наблюдать торжество справедливости в могиле вам будет довольно скучно, — Скайуокер выдержал паузу, потом добавил. — Оллред, я не знаю, в какую игру здесь играете вы. Но я не верю, что вы поделились своими подозрениями с кем-то на Корусканте. Потому что вы прекрасно понимаете, что попытка привести в жизнь высказанные вами угрозы выгодна кому угодно, но только не Республике во время войны.
Офицер помолчал минуту. Потом неожиданно, в первый раз за все свое пребывание в каюте, открыто улыбнулся.
— Тогда перейдем сразу к делу.
— А сейчас мы о чем говорили?
— Прошу прощения, капитан. Сейчас я рассказывал вам интересную детективную историю. Еще раз прошу прощения, если злоупотребил вашим временем.
— Забавно. Я только не понял смысла.
— Мне было интересно узнать, насколько вы изменились за девять лет, — ответил Оллред. И пока Анакин раздумывал, как отреагировать: достойно промолчать или же честно выразить свои чувства с помощью новой красочной тирады на хаттезе, офицер добавил. — Капитан, дело Рутьеса практически закрыто. Осталось только допросить инженеров, но вряд ли с ними будет также интересно беседовать, как сейчас с вами. Про то, что курсант Фетт был приятелем курсанта Скайуокера, мне рассказал мой личный знакомый с Кариды. Еще пару лет назад. Да-да, я там бывал и один раз ради любопытства поинтересовался, как идут дела у некоего Анакина Скайуокера. Естественно, это ни о чем не говорит, да и никаких улик у меня нет. Но хочу, чтобы вы поняли: если бы я что-то имел против вас, я бы поделился всеми своими догадками с Орденом. Рыцарям хватило бы любой зацепки.
— Как мило. Я должен вас за это поблагодарить? За то, что вы не написали донос?
— А вообще могли бы. Потому что джедаям вы угрожать придушением Силой не сможете. И представьте себе, вами там до сих пор интересуются.
— Я в курсе.
— И меня, признаться, крайне удивило, что рыцарь-джедай играет за вас.
— А чего вы ожидали?
— Критики ваших действий. Хотя бы по мелочам. Недовольства. Безразличия. Но уж никак не полного согласия. Скажу честно, этот факт только усилил все мои подозрения. Впрочем, важно другое.
— И что важно?
— Присутствие джедая на вашем корабле выглядит как провокация Ордена.
— Это неудачная провокация.
— Вы знали рыцаря Кеноби раньше?
— Конечно.
— Тогда я бы советовал вам быть очень осторожным.
— Спасибо. Я всегда осторожен.
Оллред нарочно скопировал кривую ухмылку Скайуокера.