В городах строят свои храмы, на женщин надевают паранджу. Белые сопротивляются, но как-то слабо, безвольно. К тому же принимаются новые законы, карающие за разжигание расизма, мигранта не тронь! В конце концов, мигранты становятся господами, священными коровами. И, что самое поразительное, коренное население начинает принимать это как данность. Что скажешь?
— Дерзай. Только. любая фантастика хоть как-то связана с реальностью. А того, о чем ты хочешь написать, не будет никогда. Такого просто не может быть.
Итак, он стоял перед штаб-квартирой коммунистов. Конечно, надо скорее уходить отсюда, но неожиданно у Александра вспыхнул горячий интерес к наследникам тех, кто лишил его родины. Поговорить с ними, понять их дьявольские мысли. Понять, почему они такие?!
Но у него много своих проблем. Надо срочно поделиться с Алевтиной последними новостями, рассказать о странной связи Федоровской с Варварой, главное — о преследователе. Не рано ли покидать «убежище», что, если плешивый недалеко?
«У меня есть время», — сказал себе Горчаков, постучал в дверь, вошел.
И сразу ощутил себя в логове зверя. Взгляд остановился на огромном портрете. косматого, клыкастого, готового тебя растерзать, чудовища. Вокруг него прыгал и веселился знакомый карлик. Он оглушительно кричал: «Я пришел! Пришел!»
Горчакова окружил туман, из которого его вывел новый окрик:
— Товарищ, в чем дело?
Александр мгновенно отрезвел, он увидел, что клыкастое чудовище на самом деле оказалось Карлом Марксом. А карлик превратился в молодого веселого белобрысого парня.
Парень широко улыбнулся и добавил:
— Вы к нам?
— Я из «Оскольских вестей». Горчаков Александр Николаевич.
— Знаю, знаю. Не шибко ваша газета жалует нас, коммунистов. Ну да не страшно. Проходите, посмотрите на наше житье-бытье.
Несколько небольших комнат, на столах — кипа литературы, кроме Маркса со стен ласково «поглядывали» другие вожди революции — как живые, так и почившие: Ленин, Дзержинский, Сталин. Несколько парней и девушек о чем-то увлеченно спорили. Из соседней комнаты раздался назидательный голос докладчика: ясно, там — партийная учеба.
— Вот так и живем, дружно и весело, — с той же радостной улыбкой на лице сообщил светловолосый парень. — Кусок социализма на оскольской земле. Точно в подтверждение его слов, назидательный голос перестал вещать, его сменил Интернационал. Светловолосый парень присоединился к хору, и прекрасным баритоном допел коммунистический гимн до конца.
— А теперь я вас слушаю. Зовут меня Андрей Коровин.
— Не родственник знаменитого купца Ивана Иннокентьевича?
— Дед мой, — нехотя ответил молодой человек.
— И с такой родословной вы. здесь?
— Дед мой эксплуататор. Знаете, что сделаю первым делом, когда мы придем к власти: реквизирую у него награбленное в пользу революции и бедных.
Горчаков не успел ничего ответить, потому что грянула новая песня: «Веди, Буденный, нас смелее в бой». Пришлось снова дожидаться, пока Андрей ее пропоет.
— Надеюсь, больше нас ничто не отвлечет? — спросил Александр. — Песен уже не будет?
— Нет, нет, — успокоил его Андрей. — Еще только «Белая армия, черный барон» и «По долинам и по взгорьям». «Лениниану» мы поем завтра.
— Я пытаюсь понять, против чего вы выступаете? Перед тем, как оказаться у вас, зашел я на ярмарку. Изобилие по смешным ценам! А в СССР? Голод, везде, кроме Москвы и Ленинграда, карточная система.
— А сами вы бывали в СССР? — быстро спросил Андрей.
— Бывал, — соврал Горчаков.
— И ничего не поняли. Знаете почему? Вы отравлены буржуазной идеологией потребительства.
Александр ошалело уставился на собеседника, он не мог уловить взаимосвязь между оскольской ярмаркой и идеологией потребительства. Андрей разъяснил:
— Даже умирающий от голода там гораздо счастливее жрущего в три глотки здесь. Не пытайтесь понять это сейчас, нужно пожить в СССР, тогда все станет ясно.
— Ясно — что?
— Человек посвящает себя великой идее — освобождению от оков эксплуатации. Он терпит лишения год, два, целую жизнь, кладет голову на плаху — и все для того, чтобы его мечта осуществилась. Чтобы каждый дышал свободно.
— Но я вроде бы дышу свободно.
— Это вам только кажется, — убежденно заявил Андрей.
— Вы не живете, а прозябаете под властью капитала, который затуманивает вам мозги сказками о красивой жизни.
— Российская Империя за короткий срок вошла в число процветающих стран. Конечно, у нас есть несчастные и обездоленные, но где их нет?
— Мы все здесь обездоленные: и тот, кто трудится на хозяина, и сам хозяин, потому что над ним — другой, более крупный. А в СССР все — как одна семья. Во имя этой семьи люди работают и умирают. Вот и ответ: почему умирая от голода, они счастливы. Они отдают собственные жизни единой семье.
— Но человеку невозможно породниться с целым миром.
— Возможно! И мы заставим его это сделать!
Глаза молодого человека вспыхнули фанатичным блеском, казалось, он уже готов броситься на штурм существующих устоев общества. Горчаков с любопытством спросил:
— И вы надеетесь получить поддержку у населения?
— Обязательно!
Ответ прозвучал настолько уверенно, что Горчаков оторопел. «Неужели такое случится?»
Не было больше сытых людей на ярмарке, равнодушно взирающих на царящее вокруг изобилие, зазывающей в магазин модной одежды пышногрудой девушки, веселых продавцов. Вместо них — голодная толпа в униформе; она идет строем, поет революционные песни, славит собственных мучителей. Во главе колонны. конечно же, карлик. Нет, Империя этих дьяволов отвергнет!
«Отвергнет?»
В ушах вдруг четко отчеканились слова нелюбимого коллеги Стогова: «Мы — почти у самой границы! Хочешь, чтобы Советы заявились по твою душу? В Старом Осколе есть те, кто их поддерживает. Бедные и ленивые. Даже твоя горничная наверняка не откажется в законном порядке оттяпать часть дома хозяина».
Горчаков понял: человек часто живет не перспективой, а эмоциями. И этими эмоциями — обидами, завистью, злобой умело пользуются негодяи. А когда негодяи приходят к власти, эмоции уже значения не имеют. Сам человек не имеет значения.
— Вы пойдете на выборы? — голос Александра невольно дрогнул.
— Пойдем, — лениво ответил Андрей. — Но выборы — понятие устаревшее. В условиях буржуазного строя, конечно. Ленин правильно сделал: взял власть вооруженным путем.
— Благодарю за интервью, — Александр поднялся и тут подумал о деле Федоровской. Может, коммунисты имеют какую-нибудь информацию? Вероятность этого мала, но.
