— Он мёртв? — спросил Пётр, автоматически делая шаг назад.
Мирер наклонился и прислонил блестящий рукав скафандра ко рту Вернера.
— Дышит, — сказал Мирер через минуту. — Но лучше бы он был мёртв.
— Для него или для нас лучше?
— И для него и для нас, — коротко ответил Мирер. — Пошли дальше.
— Мы так и оставим его здесь? — не понял Пётр.
— Мы несём ответственность за сетлеров. За всех сетлеров. Если мы сейчас вернёмся, существует достаточно большой шанс, что они умрут.
— Они сетлеры, а он спейсер. Все сетлеры не стоят одного спейсера, — упрямо сказал Пётр.
— Хочешь — оставайся. Я иду дальше.
Мирер обошёл лежавшего на земле Вернера и зашагал вперёд. Пётр тяжело вздохнул и пошёл вслед за ним. Вскоре Вернер растворился в дымке. Мирер двигался не по прямой, тщательно выбирая дорогу. Через некоторое время Пётр понял, что обратный путь к Вернеру он найти не сможет. С души словно свалился груз.
Мирер шёл, очень медленно передвигая ноги. Микрокамера, установленная внутри шлема шкипера была включена, и Пётр отчётливо видел капельки пота на его лице. Юноша не мог понять напряжения шкипера. Ситуация не выглядела опасной. Несмотря на код «Альфа». Скафандры прекрасно держали наноактивность, к тому же пейзаж вокруг совсем не казался угрожающим — скорее каким-то заманчиво-притягательным. Сюрреальным. Дымка, которая была ярко-малиновой, стала какой-то желтоватой, похожей издалека на лимонную цедру. Внимание Петра привлекли необычные жесты Мирера. Он махал руками, подпрыгивая на одном месте.
— Что случилось? — спросил Пётр.
Вместо ответа он услышал в имплататах необычный механистично-ритмический треск. Дум-дум-дум. Звук завораживал, притягивал, его хотелось слушать и слушать. Юноша на удивление живо представил себе картину, как одновременно вылупляются из громоздкой скорлупы миллионы маленьких цыплят. Дум-дум-дум. Скорлупа лопается. Дум-дум-дум. Машинально Пётр переключился на резервную частоту, но ничего не изменилось. Дум-дум-дум.
Накатила апатия. Хотелось упасть на землю, зарыться лицом в жёлтый мох, вырастающий и набирающий объём прямо на глазах. Дум-дум-дум. Пётр протянул руку к магнитной застёжке скафандра. Большим нелепым прыжком Мирер оказался рядом и схватил Петра за руку. Пётр попытался вырвать руку, но шкипер мёртвой хваткой вцепился в кисть. Дум-дум-дум. Звук звал за собой, манил к совершенству. Пётр нанёс левой рукой удар в грудь Мирера, тот дёрнулся, но хватки не ослабил. Дум-дум-дум. Пётр замахнулся для нового удара, но Мирер неожиданно вывернулся, ухватил Петра за шею и с размаху ударил Петра по спине. Блок связи, закреплённый в задней части скафандра, жалобно пискнул, и тут же нависла тишина. Пётр по инерции ещё несколько раз ударил Мирера и вдруг осознал, что наваждение отступило.
Иначе как наваждением желание снять скафандр назвать было нельзя. Звуки, висящие на радиочастотах, как-то воздействовали на разум, побуждали снять скафандр, оказавшись наедине с наноботами.
Мирер отпустил руку Петра, улыбнулся, махнул рукой, мол, следуй за мной, и исчез в дымке. Пётр сделал шаг вслед за шкипером, потом остановился. Чего от него хотели создатели города? Пётр понимал, что это никакой не город, так же как не звездолёт, но в какой-то момент он решил называть эту аномалию городом. Так чего же они хотели? Чтобы он снял скафандр и умер? Петру на ум пришёл Вернер, который снял скафандр и остался в живых. Может, чужие боятся, что спейсеры нанесут вред городу?
Пётр вспомнил цели экспедиции, и ответ пришёл сам собой. Спейсеры пришли в город, чтобы установить контакт. Город тоже пытается установить контакт со спейсерами. Единственным доступным ему способом. Через наноботов.
Пётр сделал несколько шагов в сторону, так, чтобы Мирер не смог найти его в дымке.
А потом он снял скафандр.
И почувствовал запах ландыша.
Пётр вышел на набережную. Дождь угомонился, оставив после себя лужи бледно-коричневого цвета. Впереди текла река. Откуда здесь взялась река, Пётр не знал, по орбитальным съёмкам не было здесь никакой реки. И быть не могло. По крайней мере, вчера. О том, что наноботы могут за сутки сделать с планетой, Пётр старался не думать.
Когда Пётр снял скафандр посреди аномалии, он на некоторое время потерял сознание. А пришёл в себя уже на улицах странного города. Интуиция не подвела спейсеров, это действительно был город: неожиданный, непривычный, но какой-то домашний.
Вода была прозрачной и немного горчила. Пётр сделал несколько глотков, умылся. Как ни странно, вода придавала сил. А потом он увидел паром. Паренёк лет пятнадцати усердно крутил ручку, и канат со скрипом наматывался на валик.
— Эй! — крикнул Пётр. — Э-ге-гей!
— Чего орёшь? — спросил парень, когда паром со стуком причалил к берегу.
— Ты кто?
— Паромщик, не видишь что ли. Тебе на тот берег?
— Не знаю.
Парень скривился.
— Непомнящий?
— Не помнящий чего?
— Себя не помнящий. Имени своего.
— Меня зовут Пётр.
— Харон, — ответил парень и протянул грязную руку. — Чё же ты тогда спрашиваешь, коли не из этих?
— Я и не спрашиваю, — ответил Пётр.
— Правда, — Харон почесал затылок. — Я спросил, надо ли тебе на тот берег. Ты сказал, что не знаешь.
— Я действительно не знаю. Ещё не решил. А кто такие непомнящие?
— Я их так называю. Те, которые все забыли.
— А ты помнишь?
— Я помню. По небу кружатся всполухи, а под ноги ложатся тени…
— Мы — воплощение эпохи, герои нынешних свершений, — Пётр машинально повторил строчки галактического гимна.
— Ты помнишь, — в глазах Харона мелькнула растерянность. — Ты помнишь Ковчег?
Ковчег. Так называли «Евразию» сетлеры. Видимо, Харон был одним из них. Это многое объясняло.
— Помню, — хмуро произнёс Пётр. — А где остальные?
— Помнящие?
— Люди.
Харон поморщился и взъерошил чёлку.
— Люди разные бывают.
— Где они?
— На том берегу.
— Перевезёшь?
— Ты же не хотел на тот берег.
— Я не знал, хочу я туда или нет.
— А теперь знаешь?
— Теперь знаю, — твёрдо ответил Пётр.
— Одна галактика.
— Одна галактика что?
— Одну галактику стоит попасть на тот берег, — серьёзно сказал Харон.
— И откуда я её возьму?
— Не знаю, — просто ответил Харон.
— Возьми часы, хороший механизм, новый, — Пётр снял браслет, включавший в себя часы, компас и индивидуальный линк.
Харон взял браслет, повертел в руке, с завистью вздохнул и вернул Петру.
