— Сформули…
— Я желаю, чтобы ты, о нечистый дух, немедленно удалился от меня в самые глухие и темные глубины ада и оставался там до скончания веков!
Джинн на секунду замер, а затем бухнулся камнем с комода. Отец Василий подумал было: «Сквозь пол прямо в ад уйдет!», но джинн упал к его ногам и склонил голову так низко, что чалмой коснулся ковра.
— Пожелай богатства! Пожелай власти! Пожелай женщин, если тебе угодно, о повелитель! Я выполню все, что попросишь! Но исполнить этот твой приказ я не в силах!
— Я желаю, чтобы ты убрался в ад! — голос отца Василия сорвался на визг. — Убирайся! Пошел прочь!
— Я не могу этого сделать! — заливаясь слезами, завопил джинн. — Ибо нет в мире места, называемого адом!
Отец Василий топнул ногой.
— Да ты издеваешься надо мной, бес! Издеваешься!? Как же нет ада, когда ясно сказано в Священном Писании…
— Увы, повелитель! — срывая с головы чалму и обнажая бритую голову, ответил джинн. — Ада нет!
— Ты — бес! А раз есть бесы, есть и ад!
— Я не бес, о мой невнимательный господин, а джинн. Я джинн, как я уже говорил тебе! И живу я не в аду, а в лампе, ибо я — раб лампы.
— Ты нечисть, а нечисти место — в аду, в пламени адском!
Джинн посмотрел на отца Василия черными глазами, в которых отражалось безмерное страдание и грусть.
— Увы, повелитель, — скорбно и тихо сказал он. — Ада нет. Ты введен в заблуждение, а твой недостойный слуга не может выполнить твой приказ.
— Ты лжешь, — дрогнувшим голосом сказал отец Василий.
— Это правда, повелитель! Увы, это правда!
— Это не может быть правдой!.. Священное Писание не может лгать! Лжешь ты, бес! Ты лжешь, чтобы поколебать меня в моей вере! Ты еще скажешь, что и рая нет?
— И рая нет, — обреченно подтвердил джинн.
— Ха! Так я и знал. Ты отъявленный лжец, бес! Все ты врешь! Может, и хозяин твой, Сатана, не существует?
— Увы…
— Покайся! — потрясая требником над головой джинна, возопил отец Василий. — Покайся, и Господь, быть может, еще смилуется над тобой! Да!… Вот что я пожелаю… Слушай меня, бес!
Джинн всхлипнул и уставился на отца Василия. Тот выдержал торжественную паузу и изрек:
— Я желаю, чтоб ты покаялся в своих прегрешениях перед Господом Богом! Покаялся и смиренно просил Его прощения и милости!
Джинн замер.
— Ну, что же ты?
— Повелитель… — едва шевеля губами, вымолвил джинн. — Я… не могу…
— Это еще почему?
— Твой Бог… Он…
— Что-о!? Уж не хочешь ли ты сказать…
Джинн снова рухнул лицом вниз.
— Не гневайся на своего несчастного раба, повелитель! Разве я виноват, что нет в мире богов? Разве я завел существующий миропорядок? Я могу в одно мгновение разрушить город или построить дворец! Я могу перенести тебя в любую часть света со скоростью ветра! Я могу осушить море и вырастить в пустыне дивный сад!.. Но, повелитель, я не могу просить прощения и милости у того, кого нет и никогда не было на свете!
— Нет Бога? — ошеломленно переспросил отец Василий. — А кто же, по-твоему, управляет миром?
— Никто, — печально и тихо ответил джинн.
— Чушь, — сказал отец Василий. — Чушь, и я тебе это докажу.
Джинн смотрел на него снизу вверх жалобными глазами. Отец Василий потеребил несколько мгновений жидкую бороденку и уверенным голосом сказал:
— Слушай меня, бес. Дабы убедился ты воочию, что есть Бог на небе, сделай вот что. Я желаю, чтобы ты поднял меня на самое небо! Подними меня до небес, выше облаков, понятно?
— Да, господин! — охотно отозвался джинн, вскакивая на ноги.
— Да смотри же, не урони меня, бес! — пригрозил отец Василий, хватая со стола требник. — А иначе!..
— Пусть повелитель будет спокоен на этот счет! — воскликнул джинн. Он уже успел сотворить руками в воздухе какие-то знаки, отчего в комнате отчетливо и резко запахло лавандой и какими-то восточными пряностями. Неожиданно отец Василий почувствовал, что ковер под его ногами дернулся, высвобождаясь из-под ножки стола, задрожал каждой полинялой ворсинкой и затем медленно поднялся на воздух — задрав кверху уголки и слегка накренившись влево. Глаза отца Василия широко открылись, бородка затряслась, а ноги сразу стали ватными и слабыми. Он бухнулся плашмя на ковер, выронив требник и схватившись одной рукою за край ковра, а другою — за нательный крест. Джинн уселся рядом с ним по-турецки, поджав под себя ноги, и поправил на голове чалму.
Ковер совершил пару неуверенных кругов по комнате, затем, осмелев, ткнулся в окно, распахнул настежь обе створки и вылетел наружу.
Свежий прохладный ветер дунул в лицо отцу Василию, растрепав остатки волос. Отец Василий слабо вскрикнул, увидев под собой землю, стремительно уходящую вниз, рыжий клен и покосившуюся ограду, оседланную соседским петухом. Блеснул в лучах солнца золоченый купол сельской церквушки, загаженный голубями и прочей летучей нечистью. Сердце отца Василия сжалось от обиды за поруганный храм, а уста непроизвольно сложились для плевка — но не плюнули, ибо вовремя пришло ему на ум, что попадет плевок прямо на золотую маковку.
Ковер описывал огромные круги, поднимаясь все выше и выше над землею. Через какие-то мгновения отец Василий увидел желтеющие поля за березовой рощей, и маленькое кладбище, и деревеньку — каждый домик словно сложенный из тоненьких прутиков, и малюсенькие, совсем игрушечные человечки на грязной улочке и во двориках — и все это смог он охватить одним взглядом, а потом все это вильнуло вправо, и показался темно-зеленый холм, поросший лесом, удивительно похожий отсюда, сверху, на мшистую корягу. Под холмом петляла тонюсенькая серая ленточка дороги. Потом и холм исчез справа — отцу Василию страшно хотелось посмотреть на него еще раз, попытаться разглядеть, быть может, лесных зверей — отсюда, небось, не больше блохи! — но побоялся повернуть голову. Лес и холм исчезли, и в глаза отцу Василию блеснуло солнце, отразившись от речки, и — смотри-ка — там, за речкой, блеснули еще пять или шесть маленьких озер, о существовании которых отец Василий и не подозревал. Потом снова вернулась деревенька, и лоскутья полей, и желтая маковка церкви — но какое же все было маленькое! Человечков на улицах уж было не разглядеть.
«Каким же маленьким я, должно быть, кажусь оттуда, снизу?» — подумалось отцу Василию. — «Ведь меньше птахи, надо полагать, меньше самого малого жаворонка! Страшно-то как, ведь падать отсюда, небось, целый день придется!»
С этой мыслью отец Василий еще крепче вцепился в ковер — теперь уже обеими руками, отпустив крестик. Оглянувшись назад, он посмотрел на джинна. Джинн со скучающим видом озирался вокруг, ничем не проявляя ни страха, ни удивления. Его невозмутимое спокойствие немного утешило отца Василия — все-таки не так страшно, когда рядом уверенный в себе попутчик, хоть бы и бес.
