Жуткое чувство приближавшейся опасности наполняло его, но он все же подождал, пока пламя не поднялось на тридцать сантиметров. Спичек больше не было. Он аккуратно поджег газеты в нескольких местах и наблюдал, как пламя распространялось в разные стороны.
Он заметил встроенный в стену бак с топливом. «Наверное, взорвется», — подумал Ричардс.
Он вернулся к распределительному щиту и стал обрывать провода, один за другим. Оставалось совсем немного, когда в подвале погас свет. Тогда он вернулся к колодцу, путь ему освещали разгоравшиеся газеты.
Ричардс сел на край колодца, свесив ноги внутрь, а потом медленно соскользнул в него. Когда его голова оказалась ниже уровня пола он, упершись обеими ногами в стенки трубы и пытаясь так удержаться, медленно высвободил руки и потянул их вверх. Все получалось очень медленно, так как в трубе было мало места для движения.
Свет от пожара становился все ярче. Дрожащими пальцами, он подтянул крышку и с трудом поставил ее на место.
Расслабив колени, Ричардс начал скользить по трубе вниз. Внутренняя ее поверхность была покрыта мерзкой слизью, которая служила, своего рода, смазкой и облегчала его продвижение под наклоном. Но когда он добрался до горизонтального ответвления, то понял, что ему туда не пролезть: изгиб шел под слишком острым углом.
Он снова почувствовал приступ клаустрофобии. «Попался, — прозвенело в голове, — попался, вот тут-то я и попался…»
Металлический крик застрял у него в горле, он поперхнулся им.
Успокойся! Конечно, это звучит банально, но нужно успокоиться. Ты ведь на дне этой самой трубы и ты не можешь ни подняться, не спуститься. И если этот чертов бак с топливом взорвется, ты прекрасно поджаришься здесь…
Он начал медленно поворачиваться грудью к сгибу, слизь, в обилии скопившаяся здесь, помогала в этом. В трубе стало светлее… и жарче. Вентиляционная решетка отбрасывала на его искаженное усилием лицо тюремную тень.
С коленями, согнутыми уже в правильном направлении, опираясь грудью и животом, он проскользнул еще дальше в горизонтальную трубу, пока не оказался в позе молящегося, но все равно не пролезал. Задом он уперся в керамическое начало горизонтальной трубы…
Наверху слышались какие-то приказы, команды, но может быть, это было лишь его воспаленное до невозможного воображение.
Он начал ритмично расслаблять и напрягать мышцы ног, и потихоньку колени выскальзывали из-под него. Держа руки поднятыми вверх, он пытался оставить себе больше места для движения, но лицо уже уткнулось в грязь и слизь трубы. Зато он почти пролез, осталось еще чуть-чуть. Выгнув по-кошачьи спину, он изо всех сил проталкивал руки и голову, единственное, что осталось для достижения цели.
И когда Ричардс уже подумал, что из-за недостатка места он просто не сможет двигаться ни в одну, ни в другую сторону, его бедра и ягодицы вдруг выскользнули в отверстие горизонтальной трубы, как вылетает пробка из бутылки шампанского. Он сильно поранил поясницу, но зато колени выпрямились, а он извернулся так, что рубашка задралась до шеи. Теперь он уже целиком был в горизонтальной трубе — кроме головы и рук, выгнутых под очень странным углом. Он еще немного поерзал, чтобы чуть-чуть соскользнуть назад, и остановился, успокаивая дыхание. Лицо было перемазано испражнениями крыс и слизью, а поцарапанную спину жгло, видимо, из раны сочилась кровь.
Эта труба была более узкая, чем предыдущая. Плечи терлись об ее края при каждом вздохе.
Слава Богу, я голодал в эти дни!
Тяжело дыша, он принялся пятиться в мрачную неизвестность следующей трубы.
Извиваясь, как червяк, он медленно продвигался ногами вперед по горизонтальной трубе. И вдруг в подвале наверху взорвался бак с топливом, и тут же сочувственно загудели трубы, чуть не разорвав его барабанные перепонки. Бело-желтая вспышка (как будто подожгли кучу фосфора) осветила все вокруг и погасла, переходя в розовый отсвет; несколько мгновений спустя волна горячего воздуха обдала лицо. Он сморщился от боли.
Видеокамера в кармане болталась и билась об ногу, когда он попытался лезть быстрее. Трубы сильно нагревались из-за сильного пожара, который бушевал где-то над ним, как ручка сковороды нагревается от газовой конфорки. У Ричардса была прекрасная возможность поджариться здесь, словно картошка в духовке. Пот градом катился по лицу, смешиваясь с налипшей грязью, что делало его похожим на индейца, разрисованного в боевые краски. Стенки трубы были уже горячими на ощупь.
Как рак, Ричардс пятился на коленях и локтях, задом подпирая свод трубы. Дыхание стало хриплым и прерывистым, как у собаки. Воздух нагрелся и невозможно отдавал маслом. Головная боль сформировалась в черепной коробке и теперь давила на глаза.
Я здесь изжарюсь. Я точно здесь изжарюсь.
И тут его ноги вдруг потеряли опору и повисли. Ричардс попытался изогнуться и между колен посмотреть, что там такое, но за спиной было слишком темно, да и его глаза привыкли к свету бушующего где-то далеко впереди пожара: Придется использовать этот шанс наугад. Он пятился, пока не почувствовал под коленями конца трубы, а затем соскользнул с нее.
Его ноги оказались в воде, которая после жары металлического замкнутого пространства неожиданно показалась ему ледяной.
Новое ответвление отходило от той трубы, которую Ричардс только что прошел, и оно оказалось гораздо больше — там можно было стоять, лишь нагнув голову. По дну медленно текла густая жижа, доходившая ему до щиколоток. Он оглянулся на секунду и увидел отблески света. То, что даже с такого расстояния были видны огненные вспышки, означало, что «бум» действительно был основательный.
Ричардс взвесил ситуацию и пришел к выводу, что они там сами определят, жив он или сгорел в преисподней этого подвала. Но как ему удалось сбежать, они поймут, только когда пожар будет ликвидирован. Приятно было так думать, но еще приятнее предположить, что они вряд ли проследят его путь до Бостона.
Скорее всего, не проследят. А точно ли это были они? Что в действительности он видел?
Нет. Это были они! Охотники! Он был уверен в этом. От них даже пахло злостью. Этот запах каким-то непонятным образом донесся до шестого этажа, где находилась его комната.
Мимо пронеслась крыса, сверкнув на него светящимися глазами.
Ричардс неуклюже пошлепал за ней по направлению течения воды.
Ричардс остановился около лестницы и смотрел вверх, ошарашенный светом. Обычного движения транспорта не было, но оно не так удивило бы его, как поразил этот свет, потому что ему показалось, что он шагал по канализационным трубам долгие часы. Время спрессовалось.