Префекты прошествовали к главному входу и у двери торжественно обменялись рукопожатиями с отцом.
— Вам потребуется время, чтобы приноровиться к нашим обычаям, — заметил де Мальва, — но я вам помогу. Мы не строги в отношении одежды, называем друг друга по именам. Но полувиндзорские узлы у нас общеприняты, и опоздание к приемам пищи не допускается. Обязательные виды спорта для девочек — сквош и хоккей с мячом, для мальчиков — крикет и неосоккер. Факультативные — теннис, экстремальный бадминтон, крокет, трясование и гребля.
— У вас достаточно широкая река? — спросил отец, который дома частенько садился за весла.
— Ну, все это, скорее, в теории. А на случай дождя у нас есть пазл из девяноста тысяч элементов.
— Но кто-то потерял картинку, — пробурчал Смородини, — а там очень много неба.
— Постановка задач — вот как мы это называем, господин Смородини, — заметил де Мальва. — Молодой господин Бурый завтра получит указания относительно полезной работы от префекта Циана, и я велю красному младшему инспектору показать ему город. В этом году на День основания будет поставлена «Редсайдская история». Если вы желаете поучаствовать пением или игрой на чем-нибудь, моя дочь Виолетта проводит прослушивания. Есть ли еще вопросы?
— Да, — сказал отец. — Что такое трясование?
— Понятия не имеем. Но правила гласят, что дети обязаны заниматься этим.
Вежливое прощание, поклоны, рукопожатия, стандартное прощание — «Разъединенные, мы все же вместе», — и наконец дверь закрылась. Мы с отцом остались одни в холле.
— Эдди…
— Да, папа?
— Будь начеку. Я немало видел странных городов, но такого — ни разу. Кстати, что там такое с Джейн? Префекты как-то испуганно на нее поглядывали.
— Ей нечего терять. В понедельник она отправляется на перезагрузку.
— О! Жаль, что пропадет такой носик.
В дверь позвонили. Это оказался серый рассыльный с известием об очередном несчастье на линолеумной фабрике.
— Но ничего срочного, — нахально прибавил он, — если только вы не умеете приставлять головы обратно.
Отец дал ему на чай, взял походный чемоданчик и направился к выходу.
— Будь начеку, Эдди, — обернулся он. — Подозрительно тут все.
— Робин Охристый и его «нарушения»?
— В том числе. И еще кое-что.
— Да?
— Не клади так много сахара, когда префекты придут снова.
Я вернулся на кухню, где Джейн мыла посуду, и спросил ее, что она положила в печенье.
— Лучше тебе не знать. И если ты думаешь, что, не донеся на меня, ты преуспеешь понятно в чем, ты жестоко ошибаешься.
— Все не так, — возразил я, стараясь говорить так, будто даже и не задумывался известно о чем.
— Конечно, — язвительно парировала она, — в следующий раз ты скажешь, что бережешь себя для невесты.
— Это… вовсе не плохо, — медленно проговорил я.
Джейн расхохоталась. Не вместе со мной, а надо мной. Я почувствовал себя униженным и постарался перейти в наступление, задав неуклюжий вопрос:
— Как ты за одно утро скаталась в Гранат и обратно?
— Никуда я не каталась. Это невозможно. И мы никогда раньше не встречались, запомни.
— Я тебе несимпатичен?
— Это требует усилий. Проявлять равнодушие куда легче. Послушай, ты оказал мне услугу, я — тебе. Мы квиты.
— Ничего подобного. Я спас тебя от кучи неприятных вопросов, а ты всего лишь посоветовала мне не есть печенье.
— Если бы ты знал, что я туда положила, то думал бы иначе.
— Что?!.
— Я закончила, — объявила она, вытирая руки полотенцем и собираясь уходить, — а самое главное, у нас с тобой все закончено. Еще раз попробуешь заговорить со мной — я сломаю тебе руку. Скажешь про мой прелестный вздернутый носик — я убью тебя. Я не придуриваюсь. Мне терять нечего.
— Но ты ведь служанка. Если мне вдруг понадобится получше накрахмалить воротник или еще что?
Зря я это сказал. Я-то хотел только сохранить общение между нами любой ценой — но фраза вышла дурной, грубой. Мои права оказались попраны. Стало абсолютно ясно, кто здесь главный. Она была сама властность. Но не та властность, что дается от рождения, а та, которую сообщают ясная цель и сила.
Она сделала шаг в мою сторону и уставилась на меня — вероятно, соображая, есть ли во мне скрытые глубины. Поняв, что нет, и удовлетворенная этим, Джейн направилась к двери.
— Если что нужно, можешь оставить мне записку.
И она ушла. Я чувствовал себя опустошенным и сбитым с толку. Внешние пределы представлялись мне бесхитростным патриархальным миром, но за то короткое время, что я пребывал в Восточном Кармине, все стало казаться непростым и запутанным — намного сложнее моей небогатой событиями жизни в Нефрите. В свой актив я, однако, мог записать два обстоятельства. Во-первых, от угроз сломать челюсть Джейн перешла к угрозам сломать руку: то был шаг в верном направлении. Во-вторых, что куда важнее, отец отдал мне ложку мнимого пурпурного. Как и любая личная ложка, она несла на себе полный почтовый код: ЛД2 5ТЗ. Сейчас я думаю, что лучше бы мне не предпринимать и не знать ничего, но все сложилось иначе. Хищные ветви дерева ятевео начали склоняться надо мной.
5.3.21.01.002: Однажды предоставленный почтовый код сохраняется за человеком пожизненно.
— Привет! — сказал парень, позвонивший в дверь получасом позже. — Это ты Бурый?
— Эдди.
— Я Томмо Киноварный. Де Мальва велел показать тебе наши примечательнейшие достопримечательности. Ты сгораешь от нетерпения?
— Уже несколько недель.
— Болото болотом, — заявил он, когда мы выбрались наружу. — Даже тараканы считают эту дыру туалетом. Друзья?
— Друзья.
Громоуловитель на зенитной башне был самым необычным из легко заметных объектов, о чем я и сообщил Томмо, пока мы шли по площади.
— А Желтая Погибель уже поведала, что это ее идея?
— Что-то такое говорила.
— Старая кошелка трезвонит об этом направо и налево. Эта штуковина стоила городу больше трехсот тысяч общественных баллов, хотя на памяти местных только шестеро человек скончались от молний. Причем пятеро — от шаровых, против которых громоуловитель бесполезен. Она устраивает тревоги каждую неделю и требует выставлять стражу, если в небе есть хоть одно облачко. Все это чушь в высшей степени, по-моему. Что скажешь?
Его необузданная прямота понравилась мне почти сразу. Томмо был коренастым и круглолицым, чуть пониже меня ростом, а его стремительные манеры вполне подошли бы и желтому. Под красным кружком у него красовался значок «Бесцеремонный» и еще два: «Мало баллов» и «Главный младший инспектор»; вместе они производили странное впечатление.
