— Когда вы были Блейзом, вы жили в башне, полной книг! В них есть тюремные записи про каждого Узника. Вы могли бы найти его…
— Тебе правда интересно? — Смотритель снова наклонился вперёд. — Хорошо, тогда я скажу тебе. Прямо сейчас он бьётся за свою жизнь с многоголовым монстром.
Рассмеявшись над потрясённым Финном, Смотритель продолжил:
— А ты не рядом с ним, чтобы прикрыть его спину. Ему, должно быть, больно. Но именно здесь ему лучше всего. Это мир Кейро — без дружбы, без любви. И тебе, Узник, тут тоже самое место.
Экран замерцал, заискрился.
— Отец, — выкрикнула Клодия.
— Так значит, ты по-прежнему зовёшь меня отцом?
— А как мне ещё вас называть? — Она сделала шаг вперёд. — Другого отца я не знаю.
Смотритель молча уставился на неё, и Клодия, несмотря на то, что изображение рассыпалось на пиксели, заметила, что в волосах отца прибавилось седины и лицо осунулось. После долгой паузы он проговорил:
— Я теперь тоже Узник, Клодия.
— Но вы могли бы сбежать, у вас есть Ключи…
— У меня были Ключи. — Он пожал плечами. — Инкарцерон забрал их.
Изображение снова исказилось. Клодия в отчаянии спросила:
— Но почему?!
— У Тюрьмы есть неутолимая страсть. Это из-за Сапфика. Когда он надел Перчатку, то соединился с Тюрьмой сознанием и заразил Инкарцерон.
— Какой-то болезнью?
— Страстным желанием. И желание может стать болезнью, Клодия. — Он смотрел на неё, лицо его распадалось, дрожа и изменяясь. — В этом есть и твоя доля вины — ты так ярко ему всё описала... Итак, Инкарцерон сжигаем жаждой. Есть нечто, недоступное тысяче его Очей, и он готов на всё, чтобы это увидеть.
— Что именно? — выдохнула она, уже зная ответ.
— То, что Снаружи, — прошептал отец.
На мгновение все лишились дара речи. Потом Финн подался вперёд.
— А как со мной? Я Джайлз или нет? Это вы посадили меня в Тюрьму? Скажите мне!
Смотритель лишь улыбнулся ему в ответ.
А потом экран окончательно потемнел.
Беседовать с Инкарцероном всё страшнее. Мои тайны кажутся такими мелкими и жалкими. Мои сны кажутся такими глупыми. Я начинаю опасаться, что он читает даже мои мысли.
Дневник лорда Каллистона
Влажная дымка окутала Аттию и Кейро, колючие капли холодили кожу, оседали на губах.
— Помнишь меня, Аттия? — спросил туман.
— Помню, — нахмурилась она.
— Поехали уже, — буркнул Кейро.
Она осторожно натянула поводья. Конь сделал шаг и поскользнулся, земля под его копытами накренилась. Инкарцерон поймал их в ловушку! Воздух стремительно теплел, и вечные льды вокруг начали таять.
Должно быть, Кейро тоже это заметил.
— Оставь нас в покое! — рявкнул он. — Издевайся над другими Узниками!
— Я знаю тебя, получеловек, — продолжал голос, звучавший в их ушах, холодивший щёки. — Ты — плоть от плоти моей, мои частицы бьются вместе с твоим сердцем, вызывают зуд на твоей коже. Мне бы следовало убить вас теперь. Расплавить лёд и утопить вас здесь.
Аттия внезапно соскользнула с коня и устремила взор в серую ночь.
— Но ты этого не сделаешь. Ты всё время наблюдал за мной. Ты написал послание на стене.
— О том, что я увижу звёзды? Да, я воспользовался рукой простака, чтобы передать тебе это. Потому что я увижу звёзды, Аттия, и ты мне в этом поможешь.
Становилось всё светлее, и вскоре Аттия увидела сквозь марево два огромных рубиново сверкающих Ока, спускавшихся сверху на тросах. Одно из них оказалось так близко к Кейро, что обожгло ему глаза. Он торопливо спешился и встал за спиной спутницы.
— Я веками жаждал Побега, но кто может убежать от самого себя? Смотритель уверяет меня, что ничего не получится, но в моём плане есть лишь один изъян, и вы поможете мне его преодолеть.
— Откуда тут взялся Смотритель? — возмутился Кейро. — Он же Снаружи со своей драгоценной дочкой и её принцем.
Тюрьма рассмеялась. Опасное это было веселье — лёд пошёл трещинами, в поднимающуюся талую воду посыпались обломки. Льдина под ногами путников накренилась, с неё поползли комья снега.
Туман оформился в пещеру разверстого рта.
— Так значит, вы не знаете. Смотритель Внутри, и это навсегда, потому что я отобрал у него Ключи и использовал их энергию для строительства своего тела.
Аттия прижалась к коню, чтобы сохранить равновесие на шаткой льдине.
— Твоего тела? — прошептала она.
— И в нём я совершу Побег.
— Это невозможно, — заметил Кейро.
Путники, не сговариваясь, старались поддерживать разговор, затянуть его, потому что знали: в любой момент жестокая прихоть переменчивого Инкарцерона может сбросить их в ледяную воду и унести по бесконечным тоннелям и стокам в самые глубины его железного сердца.
— Неудивительно, что именно ты первым понял это, — презрительно откликнулась Тюрьма. — Собственное несовершенство не позволит тебе покинуть меня. Но мечты Сапфика о звёздах стали моими мечтами. И я знаю способ. Тайный способ, который никому не придёт в голову. Я создаю себе тело. Это будет огромное крылатое создание, чем-то похожее на человека. Высокое, прекрасное, безупречное. У него будут изумрудные глаза, оно сможет ходить, бегать и летать. Я вложу в него свою личность и свою мощь, брошу Тюрьму, как пустую раковину. Не хватает лишь одной детали, и она у вас.
— У нас?
— И вы это знаете. Я много лет искал Перчатку моего сына, которую прятали даже от меня. — Он рассмеялся.— А потом этот дуралей Рикс нашёл её. И теперь она у вас.
Кейро бросил на спутницу тревожный взгляд. Они плыли на огромной льдине, и туман вокруг клубился так густо, что за ним уже невозможно было разглядеть бескрайние пространства тундры. Аттию посетило жуткое чувство — точно Тюрьма поглотила их, и они блуждают в её колоссальном чреве, как тот тип из риксовой книжки.
Рикс. В памяти вспыхнули его слова. «Искусство волшбы — это искусство иллюзии».
Волны колыхали постепенно истончавшуюся льдину. Сквозь туман Аттия разглядела огромную свисавшую сверху цепь. Их несло прямо на неё.
— Значит, тебе нужна Перчатка? — торопливо бросила путница.
— Она станет моей правой рукой.
В синих глазах Кейро мелькнула какая-то мысль, и Аттия сразу поняла, что он задумал.
— Ты её не получишь, — заявил напарник.
— Сын мой, я убью тебя и заберу её.
Перчатка уже была в руках Кейро.
