— Нет, не я.
— Так… Кто же? Может, вы, Ким Сергеевич?
— Я сказала, — почти крикнула Женя — Я. Понимаете?! Взяла трубку и сказала.
Несколько мгновений они с Хатаевым смотрели в упор друг на друга. Потом он поморщился, вздохнул.
— Понимаю ваш благородный порыв. Но отвечал мужской голос.
Он опять молча стал обводить всех остекленевшими глазами.
— А вам не кажется, что все это унизительно? — Женя встала, она смотрела прямо ему в лицо. — Кто бы ни сказал, мы все одинаково виноваты, если это вина.
— Пожалуй, верно, — проговорил Хатаев. Он побледнел. Отер со лба холодный пот. Сел.
Несколько секунд все молчали.
— Ну, вот что, — сказал он глухо. — Сейчас все поедем. И все будем исправлять. Семен Борисович, спецовки для всех, мне тоже.
… Шел тяжелый, мокрый снег. Он падал быстро, почти как дождь, расчерчивал воздух серыми полосами и исчезал тут же, едва достигнув земли, превращаясь а вязкое глинистое месиво.
Они остановились под каким-то навесом для досок на западной окраине завода. На пожарном ящике расстелили схему кабельных сетей. Питание к заводской подстанции шло воздушное, а от нее по цехам — кабелем, причем на одну из территорий передавалось транзитом по кабелю высокого напряжения. Он шел по какой-то пустоши (так по крайней мере значилось по схеме) и выходил к понижающей подстанции. Вот этот кабель и пробило. Отсюда, из-под навеса, было видно, как работают аварийщики: они отрыли несколько шурфов, прорыли даже две или три канавы, но повреждения, видимо, тан до сих пор не нашли.
— Что они собираются делать? — Женя указала а сторону, где с грузовика снимали подъемником огромную кабельную катушку.
— По-моему, они решили тянуть новый кабель, — сказал Гурьев.
— Но ведь эго километра полтора…
— А что им остается делать? Цеха стоят!
Подошел Хатаев. Вместе с Кимом они ходили узнавать, как дела Федор был мрачен.
— Так вот, ребята, дела неважные. — Он махнул руками, созывая их всех к себе. — Они возятся с утра, ничего найти не могут, решили тянуть новый кабель.
— Ну и пускай тянут, — сплюнул Жора. — Поехали домой.
— Ты умный парень, но иногда дурак, — жестко сказал Федор. Жора вскинул голову, но наткнулся на холодный взгляд Федора и как-то сразу сник.
— Тянуть кабель они будут еще несколько часов, и весь простой будет на нашей шее из-за этого идиотского телефонного разговора. Надо найти повреждение, и как можно скорее, иначе… В общем, плохо будет иначе… Плакали тогда все наши надежды — и твоя диссертация и все остальное. Ясно? Так вот…
И тут откуда-то взялся Далимов. Он остановился возле Федора, поглядел на него в упор, покачал головой:
— Ну что! Показала себя ваша хваленая установка?! Изобретатели!!!
И пошел дальше.
— Наша установка тут не при чем, я докажу, вот увидите… — кричал ему вдогонку Федор. Далимов даже не обернулся Он только махнул рукой и продолжал идти, а Федор остался стоять, пригнув голову. Он стоял так некоторое время, потом встряхнулся.
— Ладно! С чего начнем Ваше мнение, Вадим Николаевич?
— Вообще-то, конечно, прозванивать, потом идти комбинированным способом, с двух сторон…
— Вы, Женя?
— Видимо, так, Но я одного не пойму, — здесь, на схеме, нет прохода под дорогой. А там я вижу асфальтовую дорогу как раз на трассе.
Он оглянулся, взял в руки схему, сориентировал ее.
— Да, похоже на то, что дорогу прокладывали потом.
Эх, будь оно неладно. Чует сердце — с ней это связано… Ладно. Вадим Николаевич, давайте отсюда. Ты, Ким, оттуда, с той стороны. А я попробую обследовать, что там, под дорогой. Кто со мной? Женя, поможете?
Она кивнула. В эту минуту они все уже были захвачены поиском.
— Слушай, — сказал Ким, — а ведь в машине, в том фургоне Лаврецкого есть емкостный прибор, как у аварийщиков. Если с ним пройти — можно определить…
— Умница! — Федор потряс его за плечо. — Только что ж ты раньше не сказал, когда мы собирались?!. Ильяс, мотай в институт, вези сюда фургон. Хотя нет, фургон не нужно, он же не пройдет по трассе. Ким, езжай с ним, с ними прибор, вези его сюда. А мы пошли. Ну, ни пуха пи пера! Быстро!
Ворота институтского двора были заперты. Они остановили машину, а сами обошли здание, прошли через главный вход На втором этаже играла музыка, мелькали в окнах веселые тени — вечер еще не начался, народ только собирался.
— Весь люди как люди, — с завистью сказал Ильяс. — Праздник — веселится. Не праздник — работай У нас — вес наоборот.
— Ладно, старик, не ворчи, — ласково отозвался Ким. — Все сделаем, еще успеешь потанцевать.
— Думаешь, успеем?
— Пошли быстрей.
Они пошли в глубину двора, туда, где под навесом смутно угадывались очертания фургона. Здесь было тихо и сумрачно, не долетали звуки музыки, и почти не попадал свет дальнего фонаря Под ногами плескались дождевые лужи.
— Странно, — сказал Ким, — по-моему, в фургоне что-то светится… Посмотри…
— Да нет, отражает, наверно. Уже сто лет никто не был.
Они обошли машину и увидели, что задняя дверца приоткрыта, и из нее действительно падает полоса слабого света.
— Странно, — опять сказал Ким.
Он открыл дверцу. В машине, привалившись плечом к борту, сидел Лаврецкий.
Он даже не обернулся, когда открылась дверца. Сидел сгорбившись, только голова его чуть дрогнула.
— А-а, Ким Сергеевич, заходите, — сказал он, почти без всякого выражения. Ким стоял в нерешительности.
— Вот уж не ожидал, что увижу вас сейчас, — сказал Ким растерянно и влез на ступеньку.
Лаврецкий молчал, будто не слышал. Потом сказал:
— Захожу сюда иногда. Думаю.
Ким вошел внутрь, притворил дверцу. А Ильяс по привычке стал обследовать фургон снаружи, это было слышно по толчкам и постукиваниям.
— Как живете, Ким Сергеевич, давно мы не виделись, — все так же, без всякого выражения спросил Лаврецкий. Глаза его были устремлены на доску приборов.
— Да, верно, странная жизнь пошла. Работаем под одной крышей, а видимся, можно сказать, по праздникам..
— Разве что под одной крышей…
Ким нервничал. Он не знал, как завести разговор о приборе, а время идет. Время идет — там ждут.
— Это хорошо, что я вас сейчас встретил, — сказал он. — Очень хорошо. Как вы думаете, приборы здесь, в этой сырости, не теряют класса точности?
Лаврецкий впервые проявил заинтересованность. Он задвигался, перевел взгляд на Кима, и тот увидел давнюю горечь в его глазах.
— Класса точности? — переспросил он и невесело усмехнулся. — Я думаю, они скоро вообще выйдут из строя.
