— Ты в начале очереди или в хвосте? — поинтересовался Томмо. — Скажем так: у вас есть ласкательные имена друг для друга?
— Мы перебирали несколько вариантов, но ни на чем не остановились.
В этом смысле взгляды Констанс, увы, были безнадежно консервативными. Мое предложение — «бриллиантовый медвежонок» — она сочла чересчур рискованным, соглашаясь лишь на традиционные «дорогой» или «милый». В крайнем случае — «милый медвежонок», но только наедине.
— Но все это без гарантии, хоть я и говорю о своей женитьбе как о решенном деле, — признался я. — Между мной и светлым будущим стоит зазнавшийся тупица по имени Роджер Каштан.
— Каштан? — переспросил Томмо. — Я бы давно смылся, а ты все еще в игре.
— Пойми меня правильно, — заторопился я. — Несмотря на свою придирчивость, красноцентричность и непостоянство, она довольно приветлива и кое-что мне позволяла. Например, я несколько раз водил ее на танцевальные вечера.
— Вот это успех так успех. Что насчет танго?
— Еще не было, — медленно ответил я, — но почти уже дошло до этого.
Пока что Констанс отказывала мне в танго на том основании, что этот танец «предполагает вольности», как и, например, ламбада. Если бы мы станцевали его, старик Маджента настоял бы на нашей свадьбе, чтобы не нарушать общественные приличия.
— К сожалению, — добавил я, — она танцевала и с Роджером тоже.
— Похоже, она уклоняется от твердых обещаний, как насчет танцев, так и насчет постели.
— Пожалуй, да.
— Все это отвлеченные рассуждения, — со смехом сказал Томмо. — Как только ты познакомишься с местными девушками, желание порулить веревочными фабриками исчезнет, как пух на штормовом ветру.
— Томмо, я здесь только на время.
— Ладно, просто предположим, что ты решил обосноваться здесь. Давай, Эдди, и посмотрим, что получится.
— Хорошо, — со вздохом согласился я. — Давай обсудим это предположение.
— Чудно! — Томмо хлопнул в ладоши. — Вот что я думаю о твоих брачных перспективах в нашей славной выгребной яме. Ты кажешься слишком ярким, чтобы смешивать свой цвет с кем-нибудь, кроме красной. А выбор красных девушек в нашем городке, скажем так, невелик. Если вычесть из трех тысяч серых, затем мужчин и, наконец, представителей других цветов, останется где-то сто двадцать пять подходящих красных женщин. Теперь считай. Тридцать девять из них уже замужем, четырнадцать — вдовы, у девятнадцати спутники жизни ушли на перезагрузку. Семнадцать — это старые кошелки лет пятидесяти, а еще двадцати восьми нет шестнадцати лет. Сколько остается?
— Девять.
— Верно. В этом году проходят тест Исихары и, следовательно, могут выходить замуж моя сестра Франческа, Дэзи Кармазин, Лиза Пунцетти и Люси Охристая. Если никто не подходит, то на следующий год тест проходят Роза Крапп, Касси Фламинго и Дженнифер Кошениль. Если же ты хочешь скрасить жизнь дамы в летах, то более-менее годятся Табита Терракотто и Симона Рыжая.
— Хмм, а нет ли синих, с которыми можно основать пурпурную династию? — спросил я полушутя.
Томмо затряс головой.
— Де Мальва и Совет никогда не допустят этого. Но если ты готов расстаться со своим изначальным цветом, есть Виолетта де Мальва. Ей не помешало бы немного красного, чтобы вернуть лиловых к состоянию средней пурпурности вместо того сине-красного оттенка, в котором они пребывают сейчас. Но для этого надо быть крайне — крайне — озабоченным продвижением по социальной лестнице, ведь это самая зловредная девица в городе.
— Кажется, раньше ты говорил так про Банти Горчичную.
— Думаю, это переходящее звание: от одной к другой и обратно. Так или иначе, советую тебе исключить Виолетту де Мальва из своих планов, ради твоей же пользы. Если, конечно, ты не хочешь всю оставшуюся жизнь выслушивать указания, что и когда тебе нужно делать.
Я подумал о Констанс и вынужден был признать, что с ней, вероятно, будет что-то похожее.
— Если существовать в этом идиотском мире, о котором ты говоришь, то я даже думать о таком не хочу.
— Ну да. Глупо лезть в это осиное гнездо, если хочешь жениться. Остается Люси Охристая. Но она зарезервирована.
— Зарезервирована?
— Для меня. Так что лапы прочь.
— А она знает?
Томмо пожал плечами.
— Если честно, то нет.
— Ну что же, из восьми девушек еще можно выбрать.
— Не очень-то, — возразил Томмо и стал загибать пальцы. — Симона Рыжая — с низким цветовоприятием, дочь главного сантехника и серой — почти неприемлемый вариант. Роза Крапп обручена, Лиза тоже. Табита полуобещана Ллойду Кубовому. Лиза Пунцетти занимает довольно низкое положение, ее отца отправили на перезагрузку. Касси — с дикими причудами, а Дженнифер на прошлой неделе была помолвлена с серым по имени Хлой.
— Вот как.
— Остаются моя сестра Франческа и Дэзи Кармазин.
— Выбор все еще есть. Очень любезно с твоей стороны.
— Не торопись. Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы коснуться каким угодно местом своей туши моей ненаглядной Франчески, которую я поклялся защищать от всех превратностей судьбы, я дам тебе промеж глаз. И очень больно. Боюсь, тебе осталась только Дэзи Кармазин. Будьте счастливы вместе.
— Ты ведь заранее все это отрепетировал?
— Я только об этом и думаю.
Пока мы говорили, дневной свет совсем погас. Небо стало эбеново-черным, и единственным источником света было жесткое белое сияние центрального фонаря. Тени получались настолько резкими, что, казалось, о них можно было порезаться. Я стал доказывать Томмо, что все его брачные фантазии — сплошной вздор. В это время из какого-то дома вышел человек в пальто и с чемоданом в руках. Я понял, что это Трэвис Канарейо, лишь когда он подошел совсем близко.
— Привет! — поздоровался он, увидев меня. — Как устроился?
— Неплохо. Вы знакомы с Томмо?
Они пожали друг другу руки. Томмо подозрительно посмотрел на желтого.
— У вас нет кружка, — заметил он.
— Там, куда я иду, он мне не нужен.
Я думал, он имеет в виду перезагрузку, но оказалось, что нет. Прежде чем мы успели что-нибудь ответить, Трэвис коснулся своей шляпы и зашагал дальше. Через несколько секунд сумрак поглотил его целиком. Трэвиса больше не было.
Мы с Томмо не могли поверить своим глазам и изумленно уставились друг на друга. Я оглянулся. Из примерно дюжины человек на площади, совершавших вечерний променад, никто ничего не заметил. Я пошел к тревожной кнопке — системе оповещения о том, что человек пропал в ночи, — но Томмо остановил меня.
— Постой, постой, Эдди. Он желтый — одним больше, одним меньше. А кроме того, он отправится на перезагрузку. И самое главное — какое наше дело?
