— Поэтому я вам и чужой. Я живу в прошлом. Потому что мне уже вдолбили в голову, что будущего нет. И голова никак не хочет понять, что будущее – наступило, — договорил Иван Викторович. — Думаю-то я и не головой, вообще-то, а желудком. Вот такой вот конфликт поколений.
Сергей молчал. Молчала и Анна, неразговорчивая сильнее обычного. Девушка смотрела на родителя печально и ласково, очевидно, прекрасно зная, каково сейчас отцу, и что останется в его душе после этого разговора. Молодой человек же, ошеломленный свалившееся на него лавиной чужой мысли, просто не мог подобрать слов, чтобы сказать хоть что-то.
— Хм… Хм… — только и выдавил из себя Ефремов. — Если честно, вообще ничего не понял.
— Ты уже говорил, — Иван Викторович вдруг из строгого полыхающего словами рассказчика превратился обратно в добродушного здоровяка. — Собственно, я к чему… Ты, Сережа, жениться будешь?
— Э…
Ефремов поперхнулся, больше мысленно, чем на самом деле. Отец Анны чудил с каждой минутой все больше. Странный человек. Нет, прямота и откровенность – это хорошо, но вот так сперва рассказывать о себе… а потом напрямик спрашивать… Чего он хотел?
Аня сидела, густо покраснев, но оставалась верна себе и не заламывала рук, не причитала и не демонстрировала ни одного из тех признаков тонкой натуры, что считались обязательными у поколения ее родителей. Представитель этого самого поколения в свою очередь продолжал вопросительно смотреть на Сергея.
— А чего ты застыл? Иван Викторович усмехнулся. — Я ж не потащу тебя прямо сразу брак регистрировать с дочкой. Но мне интересно. Ответь уж, а? Жениться хочешь?
И тут Сергей понял. Эти странные разговоры о том, насколько они разные, были маневром, призванным вывести его на главный вопрос. Именно заставив задуматься о разнице между собой и старшим поколением, Ефремова пытались подтолкнуть к совсем другой мысли. Догадка возникла где-то на самом краю сознания и ртутной каплей забегала в разуме. Сергей еще точно не понимал, о чем догадался, но слова наконец-то пришли сами.
Бедная Аня. Она-то знала родного отца. И потому-то смотрела с надеждой. Она надеялась, что Сергей поймет ее родителя. Поймет, насколько нездоровым было отношение Смирнова-отца к человеческим отношениям. Ведь вопрос вовсе не подразумевал того положительного ответа, о котором можно было подумать.
— Как вам сказать, Иван Викторович… — Сергей вдруг улыбнулся. — Нет.
На Марсе восход солнца не был похож на процесс восхождения румяного и распаренного светила на трон земного небосвода. Красная планета, на краткий миг свободная от песчаных бурь, встретила «перепелку» почти ласково. Сергей вел машину к точке назначения, никуда не торопясь. К счастью, ситуация была не срочной. Никто не умирал, ничего не взрывалось и не горело. Никого не нужно было вытаскивать с той стороны лезвия бритвы, по которому ходишь между жизнью и смертью. Ефремов был спокоен и расслаблен.
Он угадал тогда, дома у Анны, что сказать. Он не стал поспешно уверять, что хочет жениться. Он честно сказал, что не знает. Что не собирается превращать отношения с девушкой в торопливый бег с препятствиями. Что нужно как следует разобраться друг в друге и в себе. И что прежде всего важно, пойдет ли Анна за него.
Ведь именно это хотел узнать ровесник века, добывающий природные богатства для человечества, — какова она, любовь поколения его детей. Полна ли она нетерпения и гормональной глупости? Или все-таки человечество что-то выучило из уроков прошлого? Не зря Иван Викторович так много говорил о чем-то своем, вроде бы непонятном. Не умея сказать по-другому, он старался объяснить, чего хочет от человека, которому отдает единственную дочь. А хотел он, чтобы муж Анны не был таким, как он сам. Он хотел для нее будущего.
Иван Викторович был очень доволен. Он сказал Ане, что теперь точно одобряет ее жениха. И просил позвать на свадьбу.
— Седьмой, первый вызывает, — прервал воспоминания голос диспетчера.
— Седьмой слушает.
— Ты готов, Чкалов доморощенный? — как всегда ехидно спросил Ртутников. Правда, ехидство в голосе звучало как-то жидковато, разбавленное. Наверное, начальник все еще никак не оправился от сделанного накануне предложения руки и сердца. Старший лейтенант Ян, наверное, чувствовала себя ничуть не уверенней, неожиданно став невестой.
— Всегда готов, — ответил Сергей, и непрямое управление отозвалось легким зудом в пальцах.
На самом горизонте показался темный вытянутый силуэт другой крылатой машины. Военная модель атмосферного летательного аппарата двигалась навстречу. Ефремов на миг пожалел, что не может поздороваться с белоголовым Данилой, управлявшим гордым марсолетом. Ну, ничего. Они покачают крыльями.
— Ко второй части совместных учений приступить, — скомандовал Фарух, и «перепелка», скользнув над бурой поверхностью Марса, понеслась вперед.
Идя на сближение, Ефремов вспомнил прощальные слова отца Анны. «Это хорошо, что ты летчик», — сказал тот перед уходом: «Ты летишь вперед и вверх. Прямо как все ваше поколение». И Смирнов снова был прав. Они действительно стремились вперед и вверх. Впервые за всю историю человечества – по-настоящему. Стремились так, как могут стремиться только настоящие дети мира.
Максимов Дмитрий
190: Один из нас
Степа Веселкин отчаянно потел. Так неуютно он не чувствовал себя даже перед выпускным экзаменом. За окном проплывали дрожащие в июльском мареве зеленые поля и редкие раскидистые деревья. Космодром располагался за городом.
Большинство одевают скафандр перед стартом, некоторые не одевают вообще, хоть это не одобряется службой полетов. Но племянник Андрейка вместе с остальной семьей пришедший провожать дядю в полет на Марс, так упрашивал показать настоящий скафандр, что Степке еще в космопорту пришлось облачится в «Тверь-М» – легкий скафандр, главная и пожалуй единственная задача которого защита от перегрузок, плюс небольшой запас кислорода.
Что бы отвлечься от мыслей о жаре, он огляделся. Командир челнока и штурман равнодушно глядели в окно. Видимо регулярные рейсы «Земля-Луна» интересны им не больше поездки за город. Невысокая женщина, — «Скорее всего технолог», решил Степка-увлеченно читала, склонившись к экрану планшета. Второй пилот оторвался от просмотра новостей, улыбнулся и посоветовал включить вентиляцию. Покраснев, Степка нащупал переключатель и ощутил волну прохлады. Мало кто из выпускников училища утруждался подробным изучением легких или как их еще называли, мягких скафандров.
— Далеко летите? Обратился Степка к сидящему напротив парню в джинсах, судя по виду на несколько лет старше него.
