— Да никакая она не мать вам! — злобно вскрикиваю я и почти бросаюсь на Серёгу.
— Назад! — кричит солдат Андрей.
— Артём! — кричит Стёпка.
Тётя Марина тоже хватается за пистолет.
Этот фарс мог продолжаться долго, в конце, возможно, меня даже убили бы, но нас прерывает голос:
— Мальчики пойдут со мной и немедленно.
Когда я вижу говорящего, меня охватывает непреодолимое восхищение. За нами пришла почти копия молодого Арнольда Шварценеггера, что-то из раннего терминатора. Тёмные очки, кожаная куртка, только лицо другое. Образ, на который я всю жизнь молился и на который так стремился быть похожим. Мне даже кажется, что передо мной взрослый я.
В руках парень сжимал два пистолета, которые нацелил на таможенников.
Первой среагировала тётя Марина. Она молниеносно вытащила оружие и вскинула его в сторону молодого Арнольда. Прогремел выстрел. Андрей, не успевший вытащить пистолет, хватается за ногу и с криками валится на пол. Теперь дула Арнольда сверлят таможенника Женю и тётю Марину.
— Извини, парень, — обращается человек к Андрею, — руки у меня не три.
— Бросай оружие! — кричит тётя Марина, а Женя бледнеет и теряется.
— Я никого не хочу убивать, — говорит Арнольд. — Иначе я бы пристрелил уже вашего товарища. Мы воюем не с вами. Отдайте мальчиков и разойдёмся, иначе мне придётся убить, — ударение на слово придётся.
— Бросай оружие! — повторяет тётя Марина.
— А ты что скажешь? — спрашивает Арнольд у Жени. Таможенник медленно поднимает дрожащие руки и отступает.
— Мне мало платят, чтобы я рисковал жизнью, — мямлит он.
— Какой хороший мальчик, — улыбается Арнольд и переводит оба ствола на тётю Марину. — Давайте оставим дуэль, дамочка.
Я восхищаюсь новым персонажем, а Стёпка вдруг поражает меня следующей выходкой. Он выскакивает вперёд и прикрывает тётю Марину своим телом.
— Не стреляйте в неё! — выкрикивает он.
— Не буду, если она отпустит вас со мной, — отвечает парень.
Уже догадываюсь, что молодого Арнольда послал старик Шаман, как мои мысли сбивает шум из главного павильона. Тётя Марина внезапно опускает пистолет и тихо говорит:
— Я иду с ними.
— Тогда нечего стоять и лясы точить! Вперёд-вперёд! — вопит Арнольд и освобождает нам проход.
Под кряхтящие крики Андрея, наш квартет скользит на улицу. Слышу позади, как раненый таможенник пытается орать:
— Сюда! Они здесь!
У выхода я мешкаю, но молодой Арнольд хватает меня за плечо и толкает вперёд.
— Давай-давай, — шепчет он. — Нам нужен только ты. Не задерживайся.
Его слова прибавляют энтузиазма и в темноте ночи я бегу по чужому асфальту в неизвестное мне вперёд. Но свист пули заставляет меня вздрогнуть и автоматически пригнуться.
Вдоль фасада вокзала, с чёрного хода пробирается взвод оранжевых. Опоздали, ребята.
— В машину! — командует Арнольд и кивает на чёрную Хонду у обочины. Пригибаясь, мы спешим к автомобилю, что сливается с ночью в десятке метров от нас. А по нашему уже квинтету открывают огонь.
Ну не сказать, чтобы посыпался град пуль, но редкие выстрелы засвистели над головой. Одна пуля сверкнула возле ноги, царапая искрами асфальт, ещё одна врезалась в обшивку седана. А мы уже забираемся на заднее сиденье.
Уши оглушают выстрелы Арнольда. Тётя Марина, засунувшая нас на заднее сиденье, лишь коротко спросила:
— Этому человеку стоит доверять?
— Да, он от Шамана, — тут же отвечает Стёпка.
Кажется, он тоже догадался, хотя чего это я, это ж Стёпка, а вот на лице Сергея немедленно нарисовалось удивление: откуда ты знаешь?
Да и тётя Марина не поняла ни слова, лишь недовольно хлопнула дверцей и тоже открыла огонь по оранжевым, пробираясь к переднему сиденью.
В общем, как в голливудских боевиках, взрослые, отстреливаясь, забрались в машину, и Арнольд дал газ. В зеркале заднего вида высвечивалось холодное сосредоточенное лицо парня. И лишь когда одна из пуль задела стекло и то покрылось паутиной трещин, Арнольд выплюнул грозное ругательство: твари. Ну… почти. Эквивалент этого слова, только пожёстче.
Автомобиль мчался по ярко освещённым улицам Сызрани, а я с облегчением откинулся на сиденье и смотрел, как за окном проносятся шокирующие меня картины. Впрочем, что описывать, всё происходящее на вокзале будто перенеслось за его стены. Кучки людей, испуганно бегущие рысцой вдоль фасадов зданий; много солдат, кого-то арестовывающих; парочка парней, бьющих стёкла.
На лице Серого читается лёгкий шок, Стёпка вроде чуть напуган, но в глазах вечная задумчивость. Тишину салона нарушает голос тёти Марины.
— Так! — говорит она. — Давайте разберёмся.
— Да… мне бы тоже хотелось, — осторожно произносит Серёга.
— Что ты хочешь понять, мама? — устало вздыхает Стёпка.
И только Арнольд молчит. Когда перестрелка осталась позади, он снял очки и теперь я постоянно ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Ему интересен я. Только я.
— В прошлом году, двенадцатого октября, оппозиционеры взорвали школу, погибло триста детей. Среди них — вы. Ваши тела нашли под обломками. Хоронила вас я. Мы с отцом долго не могли найти себе места, но сейчас, когда жизнь более-менее встала на рельсы, появляетесь вы. Как, чёрт возьми?
Стёпка вздыхает.
— Это долгая история, и, мне кажется, тебе не обязательно знать всё до последнего факта. Боюсь, ты можешь не понять.
Взгляд Арнольда снова мелькает в зеркале заднего вида, но смотрит уже на Стёпку.
— Скажи только одно, — тётя Марина оборачивается, я замечаю пистолет, который она всё ещё сжимает. — Ты — мой сын или не мой?
— И да, и нет, — отвечает Стёпка.
— Не может быть либо ДА, либо НЕТ, когда речь заходит о материнстве! — выкрикивает тётя Марина и вновь откидывается на сиденье.
— В нашем случае может, — кивает Стёпка. — Нас родила ты, но другая ты. Из другого мира.
— У меня голова взорвётся сейчас! — восклицает тётя Марина.
— Можно сказать, у нас две мамы, или даже больше, — говорит Стёпка.
— Ещё раз повторю, такого быть не-мо-жет!
— Ну тут вы ошибаетесь, — наконец произносит Арнольд. — Вы пока не представляете, с чем столкнулись.
Тётя Марина возмущённо хмурится, дескать что это за насекомое тут пищит, а вслух спрашивает:
— А вы вообще, кто такой? Мозг террористической банды?
— Меньше всего нам хочется вникать в ваши террористические банды. Мы — организация разряда повыше.
— Вы только скажите мне: вы правые или левые?
Арнольд наивно улыбается и произносит:
— Мы средние, мадам.
