Евгений Енин - Случайностей не бывает

Фрол шагнул на металлический мостик между вагонами, который плясал над рельсами, так что смотреть под ноги было страшно. Держась одной рукой за внешний поручень, он открыл дверь в следующий вагон, шагнул в него, и протянул руку, обернувшись.

Джо пропустил вперёд Яну и Артёма, точнее, переставил их вперёд себя, подняв за шкирки. Первой он толкнул Яну, говорить что-либо при таком грохоте и вое ветра было бесполезно. Она схватилась за поручень, поставила левую ногу на брыкающийся мостик. Чуть не упала, но её держал Джо. Она сильно толкнулась правой ногой, схватилась за поручень переднего вагона, и, тут же, её руку схватил Фрол. Или она попала в тиски. Нет, всё-таки Фрол. Рывок, и она в вагоне.

Едва Яна успела отодвинуться в сторону, как прилетел Артём, на лету пытаясь освободить свою руку из хватки Фрола.

Джо никто не помогал, он на мостик и не наступал, а просто перепрыгнул из одной двери в другую, пролетев над размытыми от скорости шпалами.

— Это мы с какой скоростью едем? — спросил Джо, когда дверь захлопнулась, и стало можно слышать друг друга.

— Пошли, пошли, — Фрол потянул их к следующей двери. — Вёрст, почитай, двести, — всё же ответил он.

— Это сколько? — Артём не разбирался в верстах.

— Почти двести километров, — перевёл Джо. — В час, — добавил он.

— Сколько? — переспросила Яна. — Двести кэмэ? Вы, блин, глобус видели, хотя бы издали? Мы должны уже к Питеру подъезжать, если мы так несёмся!

— Сударыня, это же нелинейность, — объяснил Фрол, — Пойдёмте-с, умоляю вас, не задерживаетесь

— Ну, и что, что нелинейность? — спросила Яна у Артёма.

Тот пожал плечами.

— А то, что мы непонятно где.

— Это я как раз поняла, что непонятно.

Они побежали за Фролом к противоположной двери.

Сзади раздался сильнейший скрежет.

Половина вагона, которую они покинули секунду назад, исчезла.

Была, и нет.

До половины вагона — вагон, потом — неровные края, искры, и грохочущая темнота.

— Наверное, мне полагается закричать, — подумала Яна.

Но закричал Фрол. Точнее, заорал, перекрикивая громыхание колёс:

— Быстрее, мать вашу, а ну, шевелись, золотая рота!

Вежливость и дореволюционные «-с» исчезли вместе с задней частью вагона. И с теми вагонами, что были позади.

Фрол отпирал дверь, но у него не получалось, руки дрожали, и он не попадал ключом в замочную скважину.

Джо левой рукой отодвинул его в сторону, правой разбил стекло в двери, схватил её и вырвал, и всё это одним непрерывным и плавным движением.

Яна и Артём почти упали от очередного рывка, но Артём схватился за поручень, Яна — за Артёма. Она оглянулась: от вагона осталась треть.

— Смотрите! — крикнула она.

Артём услышал её крик, остальные скорее что-то почувствовали.

Обернулись все.

Как раз, чтобы увидеть, как вагон догоняет что-то, размером больше чем вагон.

Если это на что-то походило, то на горнопроходческий комбайн.

Горнопроходческий комбайн, сбежавший из сумасшедшего дома для горнопроходческих комбайнов.

Горнопроходческий комбайн — маньяк.

В свете ламп из оставшейся части вагона были видны вращающиеся кольца, состоящие из зубцов размером с руку человека и цвета старой слоновой кости. Колец было несколько, одно внутри другого, и вращались они в противоположные стороны. Внешние — не очень быстро, так что можно было разглядеть зубцы, внутренние — так что зубцы сливались в светлые полосы. Внешние издавали рокот, внутренние — визжали.

Но если у горнопроходческого комбайна подобная штука имеет форму конуса, то вагон поглощала воронка.

Оторванные зубцами части металлических стен улетали в тёмную глубину, размалываясь по дороге на мелкие кусочки.

Воронка резко рванула вперёд.

Удар!

Ещё четверть вагона размолота и поглощена.

Рывок!

Это Джо схватил загипнотизированную вращением зубцов Яну за капюшон, и просто перебросил в следующий вагон.

Артём встретил её на той стороне, поймал, и не дал улететь по проходу.

Висящий на поручне Фрол ударил ногой по чему-то внизу, и вагоны начали медленно, но уверенно, расходиться. Недоеденный — отставать, тот, в который они запрыгнули — ускоряться.

И расстояние между ними увеличивалось всё быстрее.

Фрол запрыгнул внутрь, бросился к левому крайнему дивану, откинул крышку, схватил что-то напоминающее связку длинных коричневых цилиндров, и бросил в открытую дверь замедляющегося вагона. После чего захлопнул дверь своего.

Яна увидела, как остаток вагона, отставший уже метров на пять вздрогнул, дёрнулся и полностью исчез в воронке вращающихся зубцов.

Поглотившая вагон воронка вильнула из стороны в сторону.

Кажется, она пыталась нащупать следующую порцию еды.

Но поняла, что пища убегает.

И рванулась к ним.

Зажмуриться Яна просто не успела, поэтому увидела, что вместо воронки с зубцами до них долетело пламя.

Как только воронка дёрнулась вперёд, из её глубины вырвались красно-оранжевые, в чёрных прожилках клубы. Огонь заполнил всё пространство тоннеля, скрыв то, что уничтожило половину поезда-призрака.

Все ждали, что воронка вырвется из клубов пламени и продолжит погоню. Но они оставили клубящийся красно-оранжевый ад позади, и пламя угасло лохмотьями в глубине тоннеля. Они неслись под землёй со скоростью, с которой и на земле ездить опасно, но их перестали есть.

По крайней мере, пока.

Понимание этого застало всех застывшими в ожидании удара.

Фрол и Джо стояли так, словно собирались прикрыть собой людей. Это было невыполнимо, но они готовы были попытаться.

Артём через долю секунды потащил бы Яну к следующей двери.

Яна стояла в позе «пустите меня к нему, я его покалечу».

Через секунду их словно выключили, и они рухнули на сиденья.

Поезд стучал по рельсам, как будто он был всё ещё целый и длинный.

Фрол сидел на диване, опустив голову почти между колен, и дышал, как будто пробежал не один вагон, а всё оставшееся расстояние до Тропарево и обратно. Он едва слышно бормотал что-то о свиньях, которых он мог бы пасти к взаимному со свиньями счастью, если бы черти не понесли его барина, Порфирия Гордеевича, работать на чугунку, а лучше бы понесли в другое место, где ему и следовало прибывать безвылазно. А в какое — Яна не расслышала.

Джозеф первым смог встать. Он прошёлся по вагону, откидывая сиденья диванов и заглядывая внутрь. Часть сидений открывались, часть была прибита гвоздями, он открывал их с одинаковой лёгкостью, отличался только звук.

Вернулся с двумя связками динамитных шашек, сломанным зонтиком, целым аккордеоном, резиновым утёнком, и ни к чему не подсоединённым будильником, из которого торчали провода.