– Или наоборот, – прервал я его словесный поток. – Вы же сами принуждали переживать людей ужас, чтобы подчинить их и заставить ярче оценить культивируемую вами радость.
Шерех сник.
– Я в безвыходном положении. Но, когда открытие станет легальным, не будет смысла использовать его против человека.
– Как видите, открытие уже в руках сомнительной личности.
Профессор поднялся.
– Пойдёмте, я вам кое-что покажу.
Мы шли по освещённым неоновыми линиями подземным лабиринтам. Я не верил своим глазам. Вынырнув из сумрачных коридоров, мы очутились в просторной лаборатории. Мёртвая церквушка действительно, служила вратами. Но не в небеса, а в залитый ярким светом мир из стекла, пластика и металла. Строй мощных микроскопов, паутины стеклянных трубок, ряды подмигивающих миллионами бегущих цифр мониторов… Казалось, я попал на инопланетный корабль.
– Смотрите! – воскликнул профессор. – Это всё Максим! Именно ему удалось, рискуя жизнью, вынести часть оборудования из обречённой лаборатории! Именно он спас меня тогда и прятал от тех, кто охотился за нами. Он создал эту лабораторию и снабжал её всем необходимым. Не знаю, как это ему удавалось, но… Он преданнейший делу человек. Не верю, что он похитил образец с какими-то гнусными целями! Может быть, Максим отыскал кого-то, в чьей власти дать открытию ход, но… Максим не понаслышке знает о ревности первооткрывателя и… и…
Моя злость на профессора вдруг истаяла, как апрельский снег. Я смотрел на него с жалостью.
– Говорите, вам, наконец, удалось добиться, чтобы наночастицы самовоспроизводились?
– Да, – Шерех кивнул. – В том и была проблема. Введённые в кровь наночастицы гибли в недельный срок. А препарат невероятно дорог. Даже самая богатая держава не смогла бы на протяжении долгого времени поддерживать на этих инъекциях хотя бы одного человека. Необходимо было отыскать способ самовоспроизведения частиц в среде. Тогда всего лишь одна инъекция позволила бы…
– Быть Богом всю оставшуюся жизнь, – закончил я, сочувственно глядя на доктора.
Он молчал. Седая борода, атрибут былого Филарета, подрагивала.
– Хотите сказать, Максиму нужно было только это? – севшим голосом спросил он.
Я не ответил. Не сомневался – пазл в мозгу профессора уже сложился.
– Я найду его.
– Да… – Этот несчастный, проживший полжизни под землёй старик был так не похож на того Филарета, который стал для сотен людей осью мироздания, властителем Страха и Радости, Боли и Любви… Или просто наркотиком? – Если вы отыщите его, передайте, что исследования не закончены, – выдавил он. – Эксперимент в стадии наблюдений.
Дом, где я однажды уже побывал, пустовал. Не было Максима и по другим адресам, которые мне удалось вычислить. Становиться Богом он явно собирался подальше от тех, кто знал его как Хранителя мощей. Через неделю поисков я набрал номер Павла Антипенко. Всплыла ещё одна фамилия, на которую оформлялись дарственные.
Я вылетел в Швейцарию. До деревни меня доставил сонный фуникулёр. Ещё часа три я трясся в подводе, влекомой такой же сонной мохноногой лошадкой. Время здесь остановилось. Наверно, лет триста назад по этой же заснеженной тропе среди застывших вершин, этот же крестьянин лениво погонял ту же безразличную к понуканиям кобылку.
Дверь была не заперта. Непозволительная для грядущего Божества беспечность! Я вошёл. В домике на полу, на стенах, на креслах разбросаны, развешаны, накинуты шкуры. Какое-то меховое гнездо, а не пристанище для брутальных охотников. Потрескивал камин. Натоплено так, что я невольно огляделся в поисках берёзового веника.
– Я тебя ждал, – послышался из глубины комнаты негромкий голос.
Приглядевшись, я увидел лежащего в глубоком кресле Максимиана. Вернее, Максима. Был он бледен, как вечный снег на Альпийских вершинах.
– Что ж нас бросил? – язвительно спросил я. – Мы с профессором уж соскучились.
– Шерех будет доволен. – Максим скривился в болезненной ухмылке. – Нанокрошки за него отомстили. Недолго осталось. Неделя, не больше.
Я присел в кресло напротив.
– Нанопрепарат?
Он грустно хмыкнул.
– Эти твари самовоспроизводятся куда быстрее, чем мы от них ожидали. К тому же, не гибнут. Двойной эффект, так сказать.
– Что это значит? – Гримасы умирающего сбивали меня с толку. Рот его кривился в усмешке, а в глазах стыл ужас. Когда-то я испытывал подобный во время «изгнания бесов» из бывшего хозяина этого домишки.
– Артерии и сосуды практически блокированы наномассой, – устало пояснил Максимиан и закрыл глаза. – Бинго.
– Получается, всё напрасно? – Отчего-то мне хотелось задать ему этот вопрос. – Годы ожиданий, страха, что кто-то откроет тайну Филарета… Предательство, в конце концов! Ведь ты знал, что лаборатория будет взорвана, не так ли?
– Всё разнюхал…
– Менту ментово. – Я потёр лоб ладонью. Жара здесь была несусветная. – Кое-что сопоставил. Почему ты тщательно прятал профессора, а сам гулял, как откинувшийся фраер. Тебя просто никто не преследовал, ведь так? Ты для них свой… они полагали… Но ошиблись. Власть и для тебя была мёдом намазана, за неё, не глядя, ты расплатился чужими жизнями.
Максим задёргался в судорожном смехе-кашле.
– Празднуй победу, майор! Да, я работал на тех, кто принял решение уничтожить лабораторию.
– И не жаль было коллег? Не жаль их работы?
– За двумя зайцами только дураки бегают… Я выбрал Шереха и его разработки. Власть над сознанием уже сегодня могла принести дивиденды.
– Странно, ты позволял властвовать над умами профессору, а сам довольствовался ролью снабженца.
Максим повёл мутными глазами.
– Халиф на час? Нет. Я ждал большего.
– Ты дождался.
Я встал и направился к двери. Снова мне казалось, что-то сгустилось в воздухе. Что-то, стыдливо называемое людьми наказанием, а Тем, Кто Над – Карой. Там, где чёрным дымом из потухающего камина клубилась Кара, наказание смысла не имело.
С исчезновением Максимиана, рассеялась и наша паства. Какое-то время, подсевшие на бинауральный наркотик, прихожане являлись к церкви. Ждали. Взывали к небесам, печально смотрящим на них сквозь дыру в потолке. Старец не являлся.
«Старец» часами сидел в лаборатории, уставившись остановившимся взглядом в тёмные мониторы. Выходить из своего подземелья отказывался. Думаю, он был прав. Охота на него срока давности не имела. Я привозил продукты, но снабдить материалами для продолжения исследований, естественно, не мог. Не было у меня ни тех денег, которыми вертел Максим, ни связей. А, главное, не было уверенности, что поиски стоит продолжать. От пищи Шерех отказывался. По-моему, так он решил распрощаться с прошедшей мимо него жизнью. На все увещевания лишь отмахивался. Дело приняло угрожающий оборот.
