— Чепуха! Совесть спас, а дело погубил! А все было так просто. Арестовать Лайву и его приспешников, обнародовать их преступления и тут же казнить виновных. Убрать! Как они других убирали. И все.
— И все, — повторил Маран с иронией. — Так просто!
Ила Лес промолчал.
— Ну что ж, — сказал Маран сухо. — Мы поехали. Вставай, Дан.
— Погоди! Объясни мне еще одно: зачем тебе эти выборы? Лично тебе. Чтобы вернуть власть? Но она у тебя была. Ты сам ее отдал.
— Это совсем не та власть. Да и не во мне дело. Я сыт этой властью по горло, если хочешь знать. Мне она не нужна. Я не о себе забочусь… Нам пора ехать.
— Не морочь мне голову. Хочешь сказать, что ты проехал две сотни вент лишь затем, чтобы приятно поболтать со мной на теоретические темы?
Маран только улыбнулся.
— Маран! Ты же меня знаешь. Я многое могу вложить в дело, в которое верю. Чего ты добиваешься? Ладно, выскажусь до конца. Против Лиги и против идей, которые олицетворяет Лига, не пойду. В остальном — можешь на меня рассчитывать.
— Против идей, которые олицетворяет Лига, — задумчиво проговорил Маран. — Всех идей, Ила?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду тезис о Великом освободительном походе.
Ила Лес взглянул недоуменно.
— По-моему, эта тема неактуальна. Правда, Лайва много болтает по этому поводу, но пока в его руках нет реальной силы, которая позволит одолеть стольких противников.
— А если она появится, эта сила?
— Откуда? Ты о сверхоружии, о котором он недавно докладывал на правлении? Великий Создатель! И ты в это веришь?
— Так ты думаешь, это пустая болтовня? — спросил Маран.
— Конечно! Просто Лайве надо дурить народу голову.
— Народу, — заметил Маран, — он пока ничего не говорил. Только на закрытом заседании Правления… Хотя если ты о нем знаешь, могут знать и другие…
— У меня сохранились кое-какие связи… Словом, это ерунда. Выкинь ее из головы. Неужели у тебя нет забот поважнее?
— Есть, — согласился Маран и поднялся. — Мы поехали. Будь здоров!
— Погоди! Мы ведь не договорили.
— Договорим в следующий раз. Извини, нас ждут.
— Я поведу, — предложил Дан, когда от уютно расположенного на южном склоне холма домика Илы Леса, некогда министра или правителя, как их в Бакнии называли, а ныне отставника, удалившегося от суеты в деревню, они спустились к оставленному на обочине дороги мобилю.
— Нет, Дан. Мне надо подумать.
Это Дану было хорошо знакомо, он и сам любил думать за рулем, вернее, за пультом флайера — там, дома, на Земле. Правда, Маран имел скверную привычку, задумавшись, машинально выжимать акселератор до тех пор, пока машина могла на это реагировать, но опасность столкновения тут, на девственно пустых бакнианских дорогах, была минимальной.
Проехав развилку, Маран вдруг сбросил скорость, развернулся и покатил обратно. Потом, оглядевшись, с некоторыми колебаниями свернул влево, в направлении самого длинного отрога закрывавших весь горизонт не очень высоких гор.
— Куда мы едем? — удивился Дан. — Не в Бакну?
— Я же сказал, что нас ждут в другом месте.
— Я думал, ты просто слегка приврал. Чтобы прекратить разговор.
— Это тоже. Но нас действительно ждут.
— Где?
— Увидишь.
Дан только усмехнулся, к несколько театрализованной таинственности Марана он давно привык, привык и к его манере принимать рассеянный вид, чтобы отвязаться от расспросов.
— А почему ты прервал разговор с Илой? Надо было высказаться более определенно.
— Для Илы я сказал вполне достаточно. И потом, Дан, мне самому надо крепко подумать.
— Над чем?
— А над тем, что вся ваша атомная история была на Земле. А я облучился и валялся полумертвым на Перицене и в ее окрестностях.
— Ну и что?
— Откуда же на Торене узнают о гибельности ядерной войны? Особенно, в Бакнии. Ну узнать еще ладно — но прочувствовать, осознать… А?
Дан не ответил. Ему самому надо было подумать.
— Что касается Илы… — Маран покачал головой, — теперь я понимаю, почему Лайва и прочие предпочитали нам стариков.
Дан ожидал продолжения, но он больше ничего не добавил.
Около получаса ехали в полном молчании. Против обыкновения Маран вел машину спокойно, и позади осталось, наверно, не больше сорока километров, когда вдали показалось распластанное на вершине пологого холма черное зубчатое тело с задранной вверх маленькой круглой головкой на длинной тонкой шее. Крепость. Дан вопросительно взглянул на Марана.
— Крепость Тессила, — ответил тот на его безмолвный вопрос.
— Крепость Тессила и город Тессила, — пробормотал Дан, рассеянно глядя на обступившие подножье холма строения.
— Посмотри внимательней. — Маран сбросил скорость и въехав на возвышенность, по гребню которой была проложена дорога, затормозил.
На первый взгляд городок, прилепившийся к подножию холма, ничем особым не выделялся. Правда, на улицах не было ни одной живой души, но этим в Бакнии никого не удивишь. Ни одной живой души, ни одного дымка, ни одной… тут Дан понял. Городок был необитаем, более того, заброшен давным-давно. Провалившиеся крыши, покосившиеся стены, лишенные рам оконные проемы, похожие на беззубые разинутые рты, буйно разросшийся плющ, затянувший не только окна, но и двери…
Поглядев на Дана, Маран поехал дальше. Плавно скатившись с пологого склона, мобиль оказался прямо на улочке, вымощенной булыжником. В щели между камнями пробилась трава, иные побеги до метра высотой торчали темно-зелеными стрелками, нетронутые, как и домишки с обеих сторон улицы — все разной степени сохранности, от совершенно целых строений разве что с рассохшимися дверьми и треснувшими стеклами в окнах… стекло, наверно, еще обыкновенное?.. до практически полностью развалившихся построек, от которых остались лишь наполовину осыпавшиеся стены. В мертвой, поистине мертвой тишине они проехали улочку из конца в конец.
— Что тут случилось? — спросил Дан, озираясь. — Почему отсюда ушли жители?
— Они не уходили, — голос Марана прозвучал приглушенно, как на кладбище.
— Куда ж они делись?
— Два века назад на обоих материках Торены свирепствовала страшная болезнь, наверно, что-то похожее на вашу чуму. Прошла она и по Бакнии. Но в отличие от других городов… а для того времени это был приличный город… здесь не осталось живых. Ни в самом городе, ни в окрестных деревнях. Когда, уже после эпидемии, сюда добрались уцелевшие из относительно дальних мест, они увидели только тысячи полуразложившихся трупов. Хоронить их не было ни сил, ни времени, и город так и оставили. Потом, через много лет, останки, конечно, убрали, но и тогда, и позднее, никто не захотел здесь поселиться.
