— Ну вижу, — проворчал Дан.
— Что видишь?
— Зубцы тонкие, в четверть стены. А в чем смысл? Их же можно пробить хорошим снарядом.
— Тогда не было хороших снарядов. Но главное не то, что они в четверть стены, главное — что они продолжают ее наружную поверхность.
— И что это дает?
— Не понимаешь? Во время сражения защитники крепости могут стоять на стенах с внутренней стороны зубцов, как за щитом. А с той стороны стоять негде. И если нападающие захватят стены, им придется перейти на эту сторону, под стрелы тех, кто засядет в здании. Теперь понял?
— Понял, — буркнул Дан. Ему было неловко. — Боюсь, что средневековая стратегия — не мое призвание. К счастью, это мало актуально.
— Тактика. Но ты прав, это действительно мало актуально. Не будем терять время. Мы можем войти внутрь, отец?
— Да, конечно. Пойдемте.
Хранитель отпер большим ключом тяжелую дверь из покрытого замысловатой резьбой, почти не пострадавшего от времени дерева и пропустил их вперед.
На Дана пахнуло чем-то неуловимо знакомым — низкие своды, холодный камень, узкие коридоры, винтовые лестницы, мрачные залы, шаги в которых отдавались гулко и громко. Видел? Читал? На стенах ржавое оружие — мечи, щиты, части доспехов. Мебели практически нет. Низко висящие грубые люстры на цепях. Что в них горело? Свечи, факелы? Несмотря на солнечную погоду, темновато и сыро… Конечно, он видел нечто подобное на Земле, в школьные годы или чуть позже…
Дан не успевал толком рассмотреть помещения, Маран, внезапно утративший всякую разговорчивость, стремительно переходил из зала в зал, явно что-то искал — но что? Остановился он только однажды — когда вошли в относительно светлую комнату на одном из верхних этажей. Стены комнаты были увешаны картинами.
— Вот работа Лея, мужа Дины, — сказал хранитель, подводя их к средних размеров полотну, и Маран застыл на месте. Он заметно помрачнел, и Дан сразу понял, о чем он думает. Конечно, снова перебирает в памяти все обстоятельства, в сотый раз пытаясь ответить на вопрос, на который не существовало ответа: смог ли бы он спасти Лея, если бы попытался сделать это любой ценой?
Картина изображала пейзаж, который они совсем недавно видели в натуре, правда, в другом ракурсе. Мертвый город Тессила. Тессила ли? Вроде бы тот же город, и однако… И странно, такой ясный солнечный день, столь яркая зелень на развалинах… наверно, в этом и дело, в контрасте? Либо просто в таланте художника? От картины веяло леденящим ужасом, абсолютной безысходностью, безграничным отчаянием, это был не мертвый город, это был мертвый мир, мертвый давно и навсегда. И называлась картина… Дан перевел взгляд на подпись… «Град Изия». Вот оно что. Он вспомнил молчаливого, невысокого человека, которого видел раз в жизни. Удивительно, сколько людей боролось в этой стране. Одиноко, безнадежно, но боролось. Каждый по-своему.
— Ты это искал? — спросил он Марана.
Маран покачал головой.
— Я и не подозревал о существовании этой картины, — он словно с сожалением оторвался от полотна, пробежался взглядом по остальным и повернулся к хранителю. — Все?
— Осталась галерея.
— Пойдем.
Едва они вышли на галерею, как у Марана вырвался возглас торжества. Дан посмотрел вокруг — ничего особенного, наружная стена вся в окнах, простенки гладкие, внутренняя покрыта довольно хорошо сохранившимися фресками, потолок выкрашен сероватой краской, ровный пол из тщательно обтесанных и пригнанных каменных плит… Непонятно. Фрески? Дан вгляделся в стену. Сплошь ратные сцены — пешие воины, всадники, схватки. Неужели это? Он повернулся к Марану и по его лицу понял — это. Но что именно?
— Посмотри внимательно на копьеносца. Постарайся все запомнить.
Копьеносец. Могучая фигура с маленькой головой. На голове круглый шлем, похожий на шлем хоккеиста. Тело облачено в латы от шеи до кончиков пальцев… пальцев рук, на ногах ниже лодыжек грубые башмаки, прикрытые накладками из блестящего металла. На руках нечто вроде металлических варежек. Латы сделаны так искусно, что совершенно не чувствуется переходов… Огромное копье с фигурным наконечником…
— Запомнил?
— Запомнил.
— Тогда все. Поехали. Спасибо, отец.
— Не стоит. Вы очень спешите?
— Вообще-то да. А что?
— Может, пообедаете со мной? Правда, ничем особенным не угощу. Плоды, каша, тана.
— Останемся, Дан? — предложил Маран. По каким-то неуловимым интонациям в его голосе Дан понял, что хранитель ему понравился. Чем? Симпатии Марана обычно возникали непонятно для Дана, но всегда оправдывались.
— Как хочешь…
— Не обижайся, пожалуйста, — сказал Маран, когда проехав городок, мобиль выбрался на дорогу.
— Я не обижаюсь, — пробормотал Дан.
— Я же вижу.
— Видишь, так не темни.
— Я и не думал темнить. Просто не хотелось выскакивать раньше времени. Мало ли какие предположения… Возникают, не подтверждаются, зачем зря болтать? В общем, так. Видишь ли, Дан, боюсь, что я вас дезориентировал — невольно, конечно.
— Кого — нас?
— Землю. Речь о предании — ну ты помнишь.
— Люди с зелеными глазами?
— Да.
Еще бы не помнить! Это предание даже снилось Дану по ночам. Сколько библиотек он перерыл, не сейчас, конечно, полтора года назад, сколько книг перелистал, надеясь наткнуться где-нибудь на запись того, что ему рассказал, вернее пересказал, Маран. Тщетно. Никаких следов. Откуда попала эта запись к Мастеру и куда делась после его смерти? Часть архивов Мастера сохранилась, и Дан перебрал ее буквально по листочку, но не нашел ничего… Рассказ Марана он ввел в свой компьютер и перечитывал столько раз, что выучил наизусть. Слово в слово. «Где-то на исходе Темных веков, в окрестностях города Синука опустился Небесный корабль, из которого вышли Люди с зелеными глазами…»
— Позавчера я виделся с Дором и, уж не знаю, почему, завел разговор на эту тему… Все из-за этой дурацкой конспирации! До осенних событий я не заговаривал с Дором ни о чем таком, чтобы не навести его на мысль о вашем внеторенском присхождении, собственно, я и видел-то его с момента примирения дважды или трижды, да и не до болтовни тогда было, но я все же намекнул пару раз, он моих намеков не понял, и я на том успокоился. И зря.
— Так Дор видел эту запись?
— В том-то и дело. Записи он не видел, но незадолго до гибели Мастера он встретил его ночью, у Мастера была привычка гулять по ночам, он работал, как правило, ночью, и писал — в смысле, сочинял — больше на ходу, чем за столом. Так вот, Мастер был очень подавлен и крайне резок, он сказал, что потерял всякую надежду, и утешает его только одно: знание того, что среди звезд живут разумнее и добрее, чем мы. Слово за слово, и он рассказал Дору о предании… надо заметить, что Дор не поверил… не то чтоб не поверил, но не принял всерьез, подумал еще, что старик совсем сдал, увлекается всякими сказками… Но тем не менее он накрепко запомнил те несколько фраз, которые ему процитировал Мастер. В том числе описание наряда этих Людей с зелеными глазами. Когда Дор произнес эту фразу, я ее вспомнил. «Одеты они были, как копьеносцы, только металл их одеяний казался много тоньше и гибче».
