— Уже делаю.
Они подошли к выходу.
— Спасибо вам, — сказал Скайуокер. — Мне действительно было очень интересно. Вы здорово ориентируетесь в материале.
Твилекка улыбнулась.
— Значит, не зря защищала диссертацию.
— Вы продолжаете заниматься наукой?
— Нет. Сижу в музее.
— Интересная работа?
— Другой просто нет. Ну, кому сейчас нужны историки?
Анакин не сумел ничего ответить. Твилекка нашлась быстрее.
— Успехов. Берегите себя.
— Спасибо.
* * *
— О, она опять это делает, — сказала Ланни Шмоуг.
Сириль Клаусверден устало посмотрел на выглядывавшую в окно секретаршу. Это был мужчина лет сорока, занимавший неплохую в общем должность заместителя редактора отдела политического обозрения холокомпании Корускант Индепендэнт. Должность, о которой многие мечтали, его уже давно не радовала. Просидеть три года на одном месте совершенно не входило в его представления о блестящей карьере. Как ни странно, подобные мысли посещали его именно за ланчем. Возможно потому, что ланч он неизменно заказывал в контору, и частенько поглощал его в обществе коллег. Здесь безупречная память служила Клаусвердену недобрую службу. При взгляде на любого из своих пятидесяти трех подопечных — журналистов и аналитиков — он сразу же вспоминал, сколько лет тот пробыл на какой должности. Молодежь владела неким магическим рецептом и поэтому делала карьеру быстрее. С некоторых пор Клаусверден пришел к выводу, что перегружать свой мозг во время еды анкетными данными сотрудников вредно. Как раз в это время в конторе появилась Ланни Шмоуг, беззаботное и прелестное существо, и теперь он завел для себя новую традицию — вкушать трапезу в обществе своей новой секретарши. Однако, даже Ланни не всегда могла развеять его мрачное настроение.
И вот сейчас Сириль не сразу сообразил, о чем речь.
— Что? — переспросил он.
Ланни, не поворачиваясь в его сторону, сообщила:
— Идет на террасу с бутербродами… и цветами!
На этих словах Клаусверден забыл о своих мучениях и, как семнадцатилетний мальчишка, бросился и приник к окну.
* * *
Терраса, располагавшаяся на уровне отдела политического обозрения «Корускант Индепендэнт», обычно пустовала. Для флаерной стоянки она была слишком маленькой, по той же причине ее было бессмысленно использовать для корпоративных вечеринок. Разве что выйти покурить. Кто-то поставил здесь столик и два старых офисных стула, что, однако, не добавило этому месту привлекательности. После нескольких часов в кондиционированном офисе со звукоизолирующим покрытием стен и окон, постоянное жужжание спидеров и аэробусов действовало на нервы — в нескольких метрах от бортика пролегала высокоскоростная трасса.
Обычный шум большого города отпугивал не всех.
Падме с трудом поставила корзину с цветами на стул, стараясь при этом не разлить кофе из чашки, которую она продолжала удерживать в одной руке, и не выронить из другой руки коробку с холодным ланчем. Офисная акробатика удалась — сказалась тренировка.
На террасу заглянул какой-то парень. Кажется, из отдела программирования. Падме сделала вид, что не заметила его. Напрашиваться программист не решился. Ну и спасибо. Общества корзины цветов ей вполне хватало.
Допив кофе и покончив с бутербродами, она еще некоторое время созерцала цветы.
Бэйл специально встал так рано утром, чтобы позвонить в службу доставки и заказать ей шикарный букет? И это после вчерашнего приема? Ой, не верится. Или у него все было расписано в органайзере еще за неделю, за месяц?
А и ладно.
Падме встала, подошла к корзине, принялась изучать композицию.
Первым делом прочитала вложенную открытку. Затем повертела ее в руках. Сложила пополам, аккуратно загнула уголки, надорвала края и опять подогнула бумагу. Подошла к бортику, держа результат на ладони. Подул ветер, и нечто, отдаленно напоминавшее по форме не то истребитель, не то аэробус, понесло по Корусканту послание «Самой красивой женщине на свете. Б.».
Осторожно, стараясь не повредить стебли, Падме развязала все путаные ниточки. Цветы оказались на свободе. Выбрав из корзины порцию не меньше дюжины, она вернулась к бортику.
Розы падали ничком, бутоном вниз. Рядом весело кувыркались пышнооперенные стрелы лилий. Иногда их подхватывал обманчивый порыв ветра с трассы, и они с надеждой взмывали вверх. Воздушный поток утихал, и цветы уходили искать землю, породившую их и теперь наглухо погребенную под столичными застройками.
За бортик упало сразу несколько лилий, и Падме долго всматривалась вниз, пытаясь различить, куда ветер погнал их желтые пятна. Неожиданно, из трассы выскочил полицейский спидер.
— Потрудитесь объяснить, что это вы делаете, — строго приказал молодой служащий муниципальной полиции Корусканта. Он вот уже десять минут наблюдал за этой странной девчонкой в коротком сером свитере и клетчатых брюках, которая рассыпала цветы вниз на голову жителям столицы. Оригинальный способ намусорить. А ну как если такой цветок попадет в несущийся на огромной скорости спидер? Прямо в лицо водителю? Он собирался прочесть ей внушительную нотацию, и уже составил речь, как вдруг девчонка улыбнулась.
— Дарю миру свою любовь, — сказала Падме. — В виде этих цветов.
В руках ее еще оставалась изящная лиловая роза. Падме протянула ее полицейскому.
— Возьмите.
Полицейский удивленно посмотрел на нее.
— Вы в своем уме?
— А вы как думаете? Посмотрите, какая великолепная роза, — цветок был втиснут полицейскому в руку. — Древний символ прекрасных чувств. У вас есть к кому испытывать прекрасные чувства?
— Какие еще чувства, вы понимаете, что…
— … что вам срочно необходимо влюбиться!
— … что этот мусор может попасть в голову кому-то из водителей?
— И разобьет ему сердце. Как романтично…
— Я имею в виду аварию, которую вы своими действиями можете вызвать на трассе!
— Ах, — деланно вздохнула Падме. — Вы правы. Мне не искупить свою вину, ибо теперь тысячи несчастных никогда не найдут покоя, потому что исцелить их раны сможет только сама любовь…
Ошалевший полицейский махнул рукой. Он забрал розу, решил, что, по крайней мере, цветов у этой ненормальной больше нет, и умотал восвояси, старательно не обращая внимания на посланный ему вслед воздушный поцелуй.
Насмешливую улыбку он тем более не заметил.
Теперь от дорогого подарка оставалась только корзина, и ее девать было некуда. Корзина отправилась под стол — с глаз долой. И все.
Время ланча закончилось. Сотрудник отдела политического обозрения Падме Наберрие продолжала медитировать над кружкой с остатками кофе. Никак не могла собраться с силами и заставить себя вернуться на работу. Примерно как сегодня утром. Утром вообще любой мало-мальски выходящий за рамки обыденности поступок кажется несусветной глупостью. Хотелось позвонить на работу, сказать, что плохо себя чувствуешь, потом нырнуть с головой под одеяло и отсидеться в своей квартире, в убежище, где никто не найдет, не спросит, не напомнит…
